Охотники и чудовища

ГЛАВА 20

Смутно помню, как меня вели по дворцу. Гулкие шаги моих конвоиров эхом разносились по анфиладе залов, терялись в глубине пустынных галерей. Все происходило как в бреду, и я никак не могла отделаться от ощущения, что сплю и это не ужасная явь, а просто пригрезившийся мне кошмар.

С кем не бывает? От плохих снов ведь еще никто не умирал. А вот от паршивой реальности… В этой паршивой реальности я могла погибнуть уже завтра, и Мэдок вполне мог составить мне компанию.

Нет, лучше бы все-таки из окна выпала. Меня бы не стало, но он жив остался бы… Проклятье! И где только ее откопали, эту Филиппу? Если Рейкерд знал, что я пришлая, зачем было все это время ломать комедию? Агитировать меня на убийство Мэдока, расписывая в красках гибель Натана и Елены.

Что-то здесь не сходится. Уверена, он до последнего не догадывался, что я нэймесса. Трияна? Но почему тогда мужу ничего не рассказывала? Не понимаю…

Я много чего не понимала, равно как даже смутно не представляла, что за проверка меня ожидает. На чудовищность… Вот ведь! Что это вообще значит? Бросят меня, как во времена инквизиции, с камнем на шее в реку и будут смотреть, выплыву или нет? А может, вообще к шертам собачьим сожгут на костре, как сжигали на Земле ведьм. Не зря же решили устроить «представление» в центре Ладерры.

Меня привели в ту самую комнату, в которой еще совсем недавно мне было так хорошо. Зацепилась взглядом за смятые простыни, воскрешая в памяти мгновения любви и страсти, и почувствовала, как внутри меня что-то рвется, ломается.

Забылись… Позволили себе быть счастливыми… Жаль, что счастье это оказалось таким коротким, так быстро закончилось.

Дверь за стражниками громко захлопнулась. Так громко, что я невольно вздрогнула. Сухо щелкнул замок, и я осталась одна. Скользнула на пол и заплакала, спрятав лицо в руках. Дала волю слезам, потому что сдерживать их уже просто не было сил. Я не любила раскисать, но сейчас ревела от безысходности и отчаяния, понимая, что уже ничего нельзя исправить. Завтра погибну я, и его тоже не пощадят. Месть Рейкерда свершится.

Он все-таки своего добился.

Не знаю, сколько так просидела, сжавшись в комок на каменном полу. Холодно не было — огонь в камине горел ярко, но я все равно дрожала. И продолжала плакать.

По-другому уже не получалось.

— Вот такой ты мне нравишься. Сломленная… Раздавленная… Все, как я и мечтала. Пусть не все прошло гладко, но зато все закончится хорошо. Для меня хорошо. Но совершенно плохо для тебя и для него.

Шелест юбок, смутно знакомый аромат духов и совершенно точно знакомый голос. Пусть я не слышала его уже долгое время и тем не менее не перепутала бы ни с каким другим голосом.

Вытерев слезы, вскинула на неожиданную гостью взгляд:

— Ансая?

— Соскучилась, дорогая племянница? — Баронесса коротко улыбнулась.

Она была первой, с кем я повстречалась на Шаресе, и, скорее всего, станет одной из последних.

— Как ты здесь оказалась? — Механическим движением заправив волосы за ухо, я поднялась.

— Ее величество оказалась столь любезна, что разрешила мне с тобой встретиться. Вижу, что ты удивлена. Уже и забыла о нас, своей, между прочим, родне.

— Ты веришь Мэдоку? — спросила я и нахмурилась.

Мне не понравился ни ее торжествующий взгляд, ни улыбка, так похожая на ту, которую еще совсем недавно на чертовом пиру дарила мне гадюка-королева.

Баронесса прошлась по комнате, бегло осмотрела смятые простыни, хмыкнула негромко.

— Я ему верю больше, чем он себе.

— Что это значит? Зачем ты здесь?! — Сжав руки в кулаки, посмотрела на Ансаю. В ее блеклые, будто выцветшие глаза, в невыразительные черты лица.

— Чтобы рассказать, дорогая, о том, что будет дальше. С ним. С тобой. С вами обоими. — Она не спеша стянула перчатки, плотно облегавшие ее длинные тонкие пальцы. Внимательно огляделась, как будто в поисках чего-то, а заметив графин с вином, подошла к нему и наполнила бокал до краев. — Ты, наверное, до сих пор ломаешь голову, гадая, как оказалась на Шаресе, почему заняла ее место.

— И ты великодушно поделишься со мной ответами?

— Поделюсь. — Передернув острыми плечиками, баронесса с комфортом разместилась в кресле, протянув к огню свободную руку. — Это я тебя призвала, дорогая. Ладно, не я, а маг, которому щедро заплатила за то, чтобы отыскал дочь Адельвейна и вернул ее в лоно семьи.

— Что, прости?

— Нет, милая, ты не ослышалась. Ты действительно дочь Натана и той твари… — Ансая скривилась, словно вместо вина хлебнула кислоты. — Елены. Безумной хищницы.

После этих слов мне захотелось сползти обратно на пол, потому что ноги не держали. Или эта женщина сумасшедшая, или… ничего не понимаю…

— Объясни!

— Почему бы и нет? — хмыкнула ее милость. — Я ведь за тем сюда и пришла. — Снова пригубив вина, она произнесла: — Видишь ли, Натан всегда был слабаком. Он не любил охотиться на иномирян, не любил убивать. Он не был хальдагом в полном смысле этого слова, не был воином. В этом они с моим мужем похожи, даром, что ли, родственники? Два мягкотелых идиота!

Твой отец погиб, расплачиваясь за собственные ошибки и грехи, а мой муж так ничего и не добился в жизни. Пытался, стремился, все куда-то рвался, но… Некоторым предначертано парить высоко в небе, а иным, как мой Нейтон, ползать по земле.

— Какое отношение имеет ко мне твой муж? — перебила я ее нетерпеливо, не понимая, зачем она мне все это говорит.

— Нейтон? — переспросила Ансая, иронично улыбаясь. — Совершенно никакого. Зато к тебе имеет отношение кое-кто другой. Но наберись терпения, дорогая, и выслушай меня. История действительно интересная. Захватывающая, животрепещущая. А главное, жизненная. К тому же она станет последней, которую ты услышишь.

Опустившись на кушетку в изножье кровати, я застыла, впитывая в себя каждое слово моей, кажется, родственницы.

— Много лет назад я влюбилась в одного красавца-маркиза. Его звали Кристох. Скажу тебе по секрету, он был самым лучшим мужчиной на свете. В то время я уже была замужем за кузеном твоего отца. За человеком, который не вызывал во мне никаких чувств, кроме одного-единственного — раздражения.

Когда мы только поженились, Нейтон еще пытался хоть чего-то достигнуть в жизни. В те далекие времена он входил в свиту посла Харраса, вместе с ним путешествовал по заморским королевствам. А я… Я скучала в глуши одна. Молодая, красивая, одинокая. Скучала по придворной жизни, по балам и пиршествам. Но встреча с Кристохом все изменила, моя жизнь снова наполнилась смыслом. Я влюбилась. Слепо, безумно, страстно. Растворилась в этом чувстве, потерялась, а очнулась только когда осознала, что ношу под сердцем его дитя.

Выдать ребенка за дитя Нейтона я не могла — мужа к тому времени уже почти год не было в Харрасе. Убить? Частицу моего Кристоха, плод нашей любви? Нет, я бы не смогла потом с этим жить. Я решила оставить ребенка. А маркиз… — Ансая горько усмехнулась. — Узнав правду, решил оставить меня.

Мне было плохо, так больно, как не было никогда, но я нашла в себе силы и выносила наше дитя, родила. Вот только стать ему матерью я не могла. Пришлось отдать Марису безродной крестьянке и пообещать, что буду платить ей исправно за то, чтобы заботилась о моей малышке и растила ее, как свою собственную.