Охотники на мутантов

— Тише вы! — шикнул на них Рамир. — Привлечет внимание. Приятель, про какой ритуал ты говоришь? И что это за жирный парень, как выглядит?

— Спаси нас! — Не слушая, пленник повалился на колени, прижался лбом к доскам, дыша тяжело, с натугой. — Ритуал начнется скоро… Они поймали кого-то, я видел, повели ее, туда, вон туда… — он махнул рукой, и Рамир повернулся.

В просвете между двумя клетками виднелась площадка, озаренная всполохами аномалии. Треск разрядов был слышен даже здесь, необычная зеленоватая «Электра» — или нечто другое, похожее, — посверкивала молниями. Вокруг большого нелепого сооружения рядом с аномалией толпились бюреры.

Рамир сказал:

— Не хочу я шуметь, внимание привлекать. Ну, ладно… Он навел пистолет на дужку замка, но передумал, прицелился в скобу.

И заметил краем глаза оживление возле аномалии. Шум усилился, донеслось хоровое щелканье. Так и не выстрелив, Цыган повернул голову. В круг болотного гнилостного света посреди долины, спрятанной в центре верескового лабиринта, вступила девушка. Он не сразу узнал свой объект — девчонку обвешали украшениями, как новогоднюю елку. Браслеты почти скрывали руки, на груди торчала горбом груда бус.

Вдруг пленник в клетке закричал.

А потом воздух наполнился клацаньем клешней, из темноты за клетками выступили бюреры, спустившиеся по склону холма. Пятеро тут же кинулись на Цыгана. Он дважды выстрелил, но его схватили за руки, две косы обернулись вокруг шеи, и сталкер повалился на землю, хрипя. Сбоку выступила огромная тень, у Рамира закололо в висках — и вновь будто ментальный ветер подул на него, на мгновение опустошив мозг.

Ненависть затопила его. Рамир с ревом крутанулся, вырвав руку из захвата, вновь надавил на спусковой крючок, целя в лицо появившейся рядом твари — то есть в лицо контролера, нависшего над ним.

Но выстрелить не успел. Руку поймали и выгнули за спину, пистолет упал на землю.

«В клетку его».

Ни единого слова не было произнесено, но Рамир услышал телепатический приказ. Он забился в руках бюреров, однако те держали крепко. Заклацали клешни, щелкнул замок. С Цыгана сорвали автомат, рюкзак, вытащили нож из ножен — а потом кинули в клетку рядом с тощим пленником. Тяжело, с присвистом дыша, Рамир вскочил, припал к доскам и уставился на жирного контролера полными ненависти глазами. Тот разглядывал Цыгана с вялым любопытством и брезгливостью.

— Так это ты меченый? — неразборчиво прошамкал он. — Ты гляди, как долго бегал…

* * *

С помощью пигмейки Настька нацепила на себя почти все украшения. Довольно скоро инициатива целиком перешла в морщинистые руки хозяйки — девушке казалось, что больше надеть уже нельзя при всем желании, но Тараторка, как про себя обозвала ее Настька, навешивала и навешивала на девушку все новые побрякушки. Что-то пигмейка пристроила ей на голову, как диадему, одну нитку бус обвязала вокруг пояса. Браслеты покрывали тонкие руки Настьки едва не до плеч, при каждом движении она издавала мелодичный звон и постукивание.

Пока ее наряжали, девушка попыталась познакомиться с Тараторкой поближе. Та отвечала охотно, только вот понять было сложно, щелкала пигмейка очень быстро и беспорядочно.

После каждого браслета и шнурка с кулоном, надетых на гостью, пигмейка делала шаг назад и долго оценивала Результат своих усилий, так что дело продвигалось медленно. Наконец в хижину заглянул провожатый, прощелкал что-то — и Тараторка заторопилась, стала почти беспорядочно развешивать на Настьке украшения. Та взмолилась:

— Хватит! Я еле на ногах стою! Не дойду же, даже если близко!

Бледно-желтое плоское лицо пигмейки вытянулось, сильнее прорезались морщины вокруг глаз и рта. Она огорченно заглянула в тазик, где оставалось еще несколько побрякушек, но Настька осторожно попятилась, стараясь не опрокинуться под весом бижутерии.

— Не надо, уже вон и Таракан пришел… то есть… ну, этот, в общем…

Она смутилась. Не будучи уверенной, что ее понимают, девушка все же старалась разговаривать с Тараторкой так, будто никаких языковых барьеров между ними нет. А то вдруг сказать по-человечески пигмейка не может, а понимать очень даже все понимает? Неудобно, еще обидится.

Тараторка задергала руками, делая такие жесты, словно выпихивала девушку из хижины. Снаружи послышался звук, похожий на приглушенный рокот барабанов.

— Пора? — догадалась Настька. — Ладно, я пойду. Ты со мной?

Она аккуратно, чтобы не стряхнуть с головы корону, состоящую из намотанных одни на другие крупных тяжелых бус, развернулась и шагнула к дверям. Тараторка семенила следом.

На площадке собралось множество пигмеев. Когда девушка появилась на пороге, десятка два татуированных лим повернулось к ней.

Опять появился Таракан, в руках он держал палку, обмотанную бусами, с верхушки свисали несколько цепочек с кулонами, которые мелодично позванивали. Он взмахнул палкой — пигмеи вокруг защелкали на разные лады, воздевая руки к небу. Таракан направился вперед, поманив девушку за собой. Толпа расступалась перед ним, а когдапроходила Настька, бюреры сдвигались, к ней тянулись десятки худых морщинистых рук. Было страшновато, но не так жутко, как вначале. Все старались коснуться ее, дотронуться хоть кончиком пальца, однако пигмеи не наваливались, ни разу ее не толкнули, не наступили на ногу.

Таракан вывел Настьку к центру площадки. Дальше высилось сооружение, которое пигмеи строили, когда она только попала сюда. Похоже, с ним наконец закончили, хотя пока что Настька не могла разглядеть его толком. Зато теперь она поняла, что мутный свет исходит от аномалии. Настька такую уже видела, Лесник тогда сказал, что эта штука называется «Электрой» — вот только сейчас она почему-то была зеленой. А еще — очень большой. Огороженная невысоким каменным бордюром, огромная аномалия постреливала искрами.

Тем временем Таракан, потрясая палкой, что-то очень быстро защелкал, иногда переполняясь непонятными девушке чувствами и буквально захлебываясь своей речью. Толпа загомонила — оживились разрисованные лица, черные татуировки на щеках начали шевелиться, будто живые, и девушке сделалось жутковато.

— Что у вас за праздник? — робко спросила она Таракана.

Большой праздник, поняла Настька из его щелканья. Пигмей сильно гримасничал, выражение лица стремительно менялось, будто волны по нему прокатывались. Большой женится. Король и бог женится, чтобы родить новых детей.