Охотники за Костями

Послышались звуки резни, поднялась пыль над далеким лагерем к западу от реки: пятнадцать сотен Треллей, за три дня до битвы посланные Тринигарром на другую сторону, напали на обоз и тыловые части Немила.

Вестовые заметались взад и вперед по дну долины; Маппо заметил, что кортеж генерала замер, лошади крутились на месте, отражая панические движения офицеров Сейлан'мафаса.

На флангах толпы Треллей перевалили за гребень и грозно ринулись на смешавшиеся вдруг отряды кавалеристов.

Сейлан'мафас, уже предвкушавший разгром врага, был вынужден срочно переходить от атаки к необходимой защите. Он разделил пехоту; стоявшие на флангах легионеры побежали в стороны, резкие звуки горнов дали знать всадникам, что нужно отходить вниз. Части легкой кавалерии, что ждали на другом берегу реки приказа добивать бегущих Треллей, были посланы к невидимому лагерю; но им приходилось взбираться на крутой склон. Когда они прошли полпути, наверху встали несколько сотен Треллей, приготовивших свои копья, вполовину короче немильских. Они присели, уперев копья в землю, наклонив их вперед. Кавалеристы медленно и нехотя подскакали к ощетинившемуся строю. Всадники начали спрыгивать — они потеряли преимущество, и Трелли двинулись вперед, сея смерть.

Генерал остановил движение войск и сформировал большое каре; пики взметнулись сверкающим лесом, словно рога стада диких зверей, обложенных хищниками.

Неподвижный Тринигарр, Молчаливый Мудрец, склонил голову набок и взмахнул рукой. Строй Треллей распался, пропуская отряды лучников.

Но разве это подходящее слово? Да, среди них были воины с длинными кривыми луками, которые не натянуть человеку, со связками длинных тяжелых стрел. Но другие несли дротики и копьеметалки, пращи и боло. Некоторые шли с длинными шестами, а за ними везли тележки с удлиненными мешками. От тряски по коже мешков пробегала рябь.

Шестнадцать сотен стрелков, многие женщины. Потом они шутили, что война помогла им вычистить свои юрты. Они шли по склону, а массы воинов двинулась следом.

Вниз, навстречу сердцевине армии Немила.

Тринигарр двигался с ними, ничем не отличимый от обычного воина, кроме возраста. В тот миг он не командовал. Все части хитрого плана вступили в действие, результат теперь зависел от храбрости и стойкости молодых бойцов и опытных вождей. Это был жест, выражение крайнего доверия и уважения к подчиненным. Битва идет здесь и сейчас, ее ритм — взмахи оружия. Он сказал всё делами, искусно усилив мощь Треллей и ослабив возможности немильцев, их самонадеянного генерала.

Так воссияла слава того дня, слава битвы в долине, проходившей под крики птиц и стук копыт перепуганных оленей.

Немильские лучники на том берегу реки, развернувшиеся частью на запад, частью на восток, снова и снова посылали поток гибельных стрел; их острия стучали по щитам, врезались в плоть, рождая крики, пока передовые Трелли, зарубившие последних кавалеристов, не перестроились под огнем и не подняли пики. Первый же натиск смел стрелков и их скудное охранение. Затем они начали бить в спины тех лучников, что посылали стрелы через головы немильцев в каре, и уничтожили их всех.

Стрелы Треллей падали внутри каре, тяжелые древки пробивали щиты и доспехи. Затем посыпался дождь дротиков. Прореженные ряды немильцев зашевелились — это задние солдаты спешили занять места павших. Трелли метали в них топоры; когда до врага оставалась дюжина шагов, над строем Трелей поднялись шесты, выбросив в воздух мешки; они пролетели над головами и, задевая за копья, упали, разорвались, высыпав сотни черных скорпионов. Вот почему женщины шутили, что очистили все углы своих юрт ради подарка проклятому Немилу!

Не такое уж грозное оружие… но в тот день, в тот миг оно оказалось последней соломинкой. Ось немильской телеги сломалась. Панические вопли, потеря дисциплины. Жесткие, холодные клешни скорпионов на шее, под пластинами брони, в раструбах рукавиц… резкие, болезненные, жгучие укусы, мучительная боль в теле… Этого оказалось достаточно и даже более чем достаточно. Фаланги рассыпались на глазах Маппо, солдаты бегали, извивались и дико плясали, роняя щиты и мечи, срывая шлемы и части лат.

Стрелы и копья вонзались в толпу, а тех, кто сумел выбежать, встречали удары секир, дубин, мечей. Маппо, как и все его сородичи, впал в бешенство, причиняя все новые смерти врагу.

Великий генерал Сейлан'мафас умер под ногами собственных солдат. Никто не понимал, зачем он слез с коня перед атакой Треллей; его конь остался невредимым, он прибежал в лагерь с аккуратно намотанными на переднюю луку поводьями, с переброшенными через седло стременами.

Чистопородные воины — панцирники были уничтожены, как и легионы пехотинцев, подошедших слишком поздно. Все погибли под копытами коней, под смачный стук трелльских палиц и стоны аристократов.

Немильцы видели тысячу воинов и полагали, что это все силы Треллей. Разведчики подвели их дважды — сначала поверив распущенным среди кланов слухам о распаде военного союза, потом в дни перед битвой. Тринигарр разослал кланы по отдельности, дав каждому точное задание. Они знали эту страну, смогли незаметно пройти безлунными ночами, затаиться в расселинах и оврагах до нужного дня.

Тринигарр, выиграв первую битву, встречал немильских захватчиков еще шесть раз, каждый раз победоносно, пока не был заключен договор, оставивший степи за Треллями. Старик умер много позже, на улице какого-то города, когда сдался последний клан: немильцы и служившие им Трелли — полукровки тщательно вырезали стада бхедринов, вызвав голод и массовый исход.

Маппо слышал, что в последние свои годы Тринигарр много пил и распускал язык, бормотал, заполняя воздух обрывочными воспоминаниями и пустой похвальбой. Так многие немудрые слова заполнили мудрую некогда тишину…

В трех шагах позади Маппо Коротыша вел под уздцы зловещего тусклоглазого мула и беспрерывно бормотал Искарал Паст, Верховный Жрец и уважаемый Маг Дома Теней. Слова летели по воздуху как сорванные ветром осенние листья, и смысла в них было не больше; иногда их перемежало хлюпанье ног по грязи, шлепанье ладони по шее (это он давил насекомых) и шмыганье вечно простуженного носа.

Маппо давно понял, что слышит мысли жреца — блуждающий, бесцельный внутренний диалог безумца, щедро отдаваемый на волю ветров. Все намеки на гений оказывались химерами, ложным путем — таким же, как и тот "короткий путь", на который они свернули и который грозил утопить их среди равнодушного черного торфа.

Он было поверил, что Искарал решил покинуть его, вернуться к Могоре — если она действительно ушла от них, а не пряталась за гнилым деревьями и моховыми кочками — и к тайному монастырю в утесах. Но вот он, здесь. Нечто непонятное изменило планы Верховного Жреца. Еще один повод для тревоги.

Маппо хотел бы идти в одиночестве. Икарий — его ответственность, что бы там не решали Безымянные. В их суждениях нет истины — они не раз предавали его. Они заслужили вечную ненависть Маппо; возможно, в один прекрасный день он явит им всю величину своего недовольства.