Охотники за Костями
Шрифт:
"Зачем?"
Надев шлем — потная кожа коснулась лба, подарив немного прохлады — и тщательно затянув пряжку на шее, Фаредан Сорт схватилась за уздечку и послала лошадь по осыпи.
Девочка рыдала, терла глаза грязными руками. Вся эта пыль, паутина в волосах — капитан понимала, что это истинный лик войны. Лицо ребенка бередило память, соединяясь со многими другими лицами. Сколько она живет, столько воюет…
Синн молча карабкалась на грубую стену, высотой в два роста взрослого человека.
Это уж слишком, подумала Сорт. Девушка свихнулась. Она
Капитан остановила лошадь около Синн. — Идем вниз. Нужно разбить лагерь, Синн. Спускайся, это бесполезно — солнце почти село. Попробуем завтра.
Синн еще крепче ухватилась за выступы кирпича и камня.
Капитан скривилась и подвела лошадь еще ближе. Нагнулась, желая втащить девушку в седло.
Та с криком вырвалась, сунула руку в какую-то щель…
Сила и воля покинули его. Передышка. Потом он сможет начать снова. Короткая передышка. Голоса внизу смолкали. Неважно. Спать, сейчас, сладкое объятье тьмы — она затягивала все глубже… проблеск желтого света, травы, колеблющиеся под ветром…
… и он освободился. Боль пропала. Это не сон. Это смерть, возврат к древнейшим воспоминаниям, похороненным в каждой человеческой душе. "Разнотравье, солнце и ветер, тепло, гул насекомых, вдали темные стада, одиночные деревья с широкими, тенистыми кронами, в тени дремлют львы, высунув языки… мошки облепили равнодушные, полузакрытые глаза…"
Смерть — и это давно зарытое семя. "Мы возвращаемся. Возвращаемся в мир…"
И тут его коснулась ОНА. Потная рука, маленькая и мягкая, оторвала его пальцы от камня, в который они так сильно вцепились, к которому будто припаялись кровью. Она потянула его руку, словно одержимая великой нуждой, и он знал — дитя в ее чреве тоже зовет, зовет на своем молчаливом языке, так настойчиво, так требовательно…
Ногти впились в раны на руке…
Бутыл задергался, просыпаясь, заморгал. День почти потух — и маленькая рука протянулась к нему снаружи, хватаясь за его руку.
"Помощь". — Помоги — там, наверху — помоги нам…
Сорт сильно склонилась в седле, пытаясь оторвать Синн. Увидела, как та дернула головой, увидела что-то, какую — то искру в ее глазах.
— Ну что… — и тут раздался слабый голос из камней. Глаза Фаредан расширились: — Синн?..
Рука, засунутая в трещину — она за что-то держится…
"Кого-то держит!"
— О боги!
Снаружи послышался хруст, топот сапог по камням; потом рядом с рукой девушки показалась латная перчатка. — Вы, там — кто вы? Можете слышать?
Женщина. Акцент… эрлитанский?.. знакомый. — Малазане, — ответил Бутыл. — Четырнадцатая армия.
Девушка вцепилась в него еще сильнее.
— Удача Госпожи, солдат, — сказала женщина по — малазански. — Синн, отпусти его. Мне нужно пространство. Расширить дыру.
Отойди от него — ты была права — все хорошо. Мы сейчас их вытащим.Синн? Крики снизу стали громче. Каракатица, кричит что-то о пути наружу. Бутыл извернулся, чтобы лучше слышали. — Карак! Нас нашли! Они хотят копать! Пусть все знают!
Синн отпустила его руку.
Женщина сказала: — Солдат, отойди от провала — я использую меч.
— Капитан? Это вы?
— Да. А теперь отойди и закрой глаза. Что? Откуда детишки? Их провела эта из взвода Скрипача? Спустись вниз, Синн. Там другая дыра. Помогай им.
Острие меча вонзилось в слежавшиеся камни. Полетели осколки.
Каракатица, пыхтя, поднимался снизу. — Мы расширили там, Бутыл. Та девчонка выскочила. Потом послали Улыбу. Тоннель изгибался кзади и кверху. Лаз мародеров. Дети вышли все…
— Хорошо. Карак, это капитан. Адъюнкт… она должна была ждать нас, послала команды…
— Это не имело смысла…
— Ты прав, — вмешалась капитан. — Они ушли. Тут только я и Синн.
— Они оставили вас позади?
— Нет, мы бежали. Синн знала — знала, что вы еще живы. Не спрашивайте, откуда.
— Ее брат внизу, — сказал Каракатица. — Капрал Шип.
— Жив?
— Думаю, да. Сколько дней прошло?
— Три. Четыре ночи с момента атаки. Хватит вопросов. Закройте глаза.
Она рубила мечом по дыре, раскачивала камни и кирпичи. Внутрь хлынул воздух, холодный и, невзирая на пыль, ставший сладким в груди Бутыла. Фаредан Сорт врубилась в особо прочный камень и сломала меч. Поток корелских ругательств.
— Это меч со Стены, капитан? Мне жаль…
— Не будь идиотом.
— Но ваши ножны…
— Да, мои ножны. Меч предназначается для того, чтобы остаться позади… в ком-то. Ну, не сбивай мне дыхание. — Она рубила обломком клинка. — Худом клятый кусок фаларийской дряни… — Громадный камень застонал и откатился, захватив с собой и капитана.
Снизу послышался глухой, сочный удар — и новые образчики брани.
Бытыл пролез через дыру, подтянулся на руках — и вдруг шлепнулся брюхом, покатился по склону.
Через показавшийся очень долгим миг он смог вдохнуть и поднять голову — обнаружив себя у ног капитана. Бутыл выгнулся, поднял руку и отдал честь — очень коротко.
— В прошлый раз вышло лучше, Бутыл.
— Капитан, я Улыба…
— Знаешь, солдат, хорошо, что ты принял половину назначенного Улыбе груза. Если бы так не сделал — ну, наверное, уже не был бы в живых…
Он увидел, что она резко поворачивается. Поднялся сапог, сдвинулся на сторону, нависая…
… над крысой Бутыла…
… и опустился. Но его рука смогла молниеносным движением убрать зверька из-под пяты. Капитан запрыгала и выругалась. — Ты ум потерял…
Бутыл подкатился к крысе, взял ее в руки и прижал к груди, усаживаясь на склоне. — Не в этот раз, капитан. Это моя крыса. Она нас спасла.
— Мерзкая, отвратительная тварь.
— Не она. Не Игатана.
Фаредан Сорт уставилась на него: — Ты назвал крысу Игатаной?