Охотники за мифами

На одну из толстых веток был насажен сморщенный старичок в темно-зеленой, почти черной одежде. Там, где ветка пронзила грудь, рубашка разорвалась, виднелись сломанные кости. Но кровь не текла. Вместо крови из раны сыпался песок. Песок до сих пор струился из мертвого тела, клубясь на ветру и покрывая землю. Ноги старичка были обуты в тяжелые, словно сделанные из железа, башмаки.

У подножия дерева Кицунэ опустилась на одно колено и подобрала с земли что-то красное. Она расправила находку в руках, и Оливер увидел, что это шапка.

— Что случилось? — спросил он, боясь, что уже знает ответ.

— Это один из песочных людей, — ответил Фрост, переводя взгляд с убитого человечка на замок и обратно.

— И… что теперь?

Зимний человек посмотрел на него, отвернулся и пошел вперед.

— Пойдем посмотрим, остался ли кто в живых. Поможем, чем сумеем.

Оливер смотрел ему вслед. Он взглянул на Кицунэ, но та, не обращая на него внимания, плотнее завернулась в плащ и отправилась вслед за Фростом.

— Но вдруг Охотники все еще здесь? — спросил Оливер.

Он был уверен, что именно так все и произошло. Песочные люди — из Приграничных. Если один из них убит, кто, кроме Охотников, мог это сделать?

— Тогда, быть может, мы успеем спасти кого-то из Красношапочников. Каждый убитый Приграничный — наш потерянный союзник. Если Охотники еще в замке, мы должны с ними сразиться.

Образ Сокольничего вспыхнул в мозгу Оливера, и его затошнило.

— Кажется, вы не захватили с собой даже завалящего ружьишка!

Ни Фрост, ни Кицунэ не удостоили его ответом. Они просто продолжали идти к песчаным барханам по волшебной пустыне, возникшей так неожиданно среди совсем иного пейзажа. Прямо к высившейся за барханами крепости. «Ну почему у меня нет оружия? — думал Оливер. — Хоть какого-нибудь!». Меньше всего на свете ему хотелось идти в этот замок.

Он посмотрел на создание, торчавшее на ветке, как на колу, на красную шапку, валявшуюся на пыльной обочине…

И бросился догонять своих спутников.

Глава 5

Нынче утром даже тройной эспрессо не мог привести Теда Холливэлла в хорошее расположение духа. Киттеридж, что в штате Мэн, был красивым городком, сочетавшим достаток и высокую культуру, которые несколько десятилетий назад превратили его в колонию художников. Теперь доходы уже не позволяли художникам здесь оставаться. Картины по-прежнему выставлялись в галереях, но их авторы разъехались — кто в глубь страны, кто далеко на север.

Этим утром город казался Теду живописнее, чем когда-либо. На его взгляд, такая вот картинка и стала в свое время навязчивой идеей Нормана Рокуэлла [10] : так сказать, Америка в лучшем виде. Бушевавшая всю ночь буря не успела причинить сколько-нибудь серьезный ущерб, однако перевернула все вверх дном. Хотя часы показывали всего лишь половину десятого, толпы ребятишек уже кидали снежки друг в друга (и в проезжающие мимо машины), лепили снеговиков и ангелов, строили снежные крепости. Дети в ярких разноцветных шапочках, с разгоревшимися щеками бегали наперегонки, визжа от удовольствия. Теду показалось, что ожила иллюстрация из «Сатердей ивнинг пост». Он прожил достаточно долго, чтобы помнить «Сатердей ивнинг пост», хотя и смутно. Но в этой экскурсии в Америку Рокуэлла не было ничего веселого.

10

Норман Рокуэлл (1894–1978) — знаменитый американский художник-график, прославившийся прежде всего иллюстрациями для обложек журнала «Сатердей ивнинг пост», а также книжной графикой.

— Что-то ты ужасно ворчлив нынче утром, Холливэлл, — пробормотал он, обращаясь к самому себе.

К счастью, ответа не последовало. А он всегда говорил своей жене, Джоселине, что, пока он говорит сам с собой, но ответа не получает, все нормально, а вот когда будет и спрашивать, и отвечать, можно начинать за него беспокоиться.

Когда-то, давным-давно, Джоселина считала его привычки забавными. Но прошло уже семь лет с тех пор, как она ушла от Холливэлла и покинула штат Мэн. Их дочь Сара жила в Атланте, штат Джорджия, и звонила отцу не чаще чем раз в несколько месяцев. Теду Холливэллу исполнилось всего пятьдесят три, но он чувствовал себя сварливым стариком. По крайней мере, такой образ он культивировал. И это приносило ему некоторое удовлетворение. В округе Уэссекс знали и помнили его. Не бог весть что, но все-таки.

Городские службы этим утром явно схалтурили: даже по центральным улицам могло проехать не более полутора машин сразу. Зато благодаря гололеду автомобилям приходилось ползти медленно: там, где снег счистили, на шоссе остался толстый, не менее дюйма, слой наледи. И когда взошло солнце, потеплело ровно настолько, чтобы дорога окончательно превратилась в каток. Быстрая езда в данной ситуации была бы признаком явного идиотизма. И все же Холливэлл выругался сквозь зубы, увидев прямо перед собой снегоуборочную машину. Словно в отместку, неуклюжий агрегат начал отстреливаться песком и солью, забрызгав решетку радиатора и капот автомобиля.

Из колонок неслись рождественские песенки Гарри Конника-младшего. Окажись в машине кто-то еще, суровый и мрачный образ, тщательно пестуемый Холливэллом, мог бы пострадать. Но сегодня детектив Холливэлл решил никого спозаранку не беспокоить. Нет ничего приятного в том, что шериф позвонил ему лично; но Тед не хотел портить отдых другим только потому, что его собственный выходной пропал к чертям. Поэтому он отхлебнул свой кофе и попытался немного расслабиться под веселую рождественскую музыку, подавляя желание выхватить табельное оружие и выпустить пару обойм в маячившую впереди снегоуборочную машину.

Когда Тед наконец добрался до Роуз-Ридж-лейн, он обругал водителя комбайна, а заодно его папашу с мамашей, и уж потом свернул направо. Некоторые дома на Роуз-Ридж-лейн были видны с улицы, остальные прятались в лесу, среди елей. Подъездные дорожки здесь, конечно, хорошо расчистили. Люди, жившие здесь, имели достаточно денег для того, чтобы уборщики приехали к ним в первую очередь и сделали подъездные пути гладкими, как пол в операционной, а сугробы по левую сторону — плотными, как бетонная стена.

Последний поворот по левой — океанской — стороне Роуз-Ридж-лейн вел к владениям Макса Баскомба. Холливэлл ничего не имел против хозяина усадьбы. Однажды они встречались, и Макс показался детективу очень любезным, вовсе не таким напыщенным, как можно было бы ожидать от столь богатого человека. Но если у Баскомба возникла проблема, это была проблема Киттериджского отделения полиции, а вовсе не Управления шерифа округа. Сам Баскомб, конечно, так не считал. Вероятнее всего, полагал, что раз его деньги помогли шерифу на выборах, то ему полагаются некие особые привилегии.

И вот он, Тед Холливэлл, почему-то превратился в одну из этих привилегий.

«Прислал бы лучше шериф старику бутылку дорогого ликера или коробку конфет», — думал он, преодолевая серпантин ведущих к дому дорог.

Он вынырнул из обсаженной с обеих сторон деревьями аллеи на подъездную дорожку, полукольцом подходившую к главному крыльцу дома. Такие бывают перед отелями или английскими родовыми поместьями. Холливэлл нажал на тормоза и несколько секунд просто смотрел на «поместье». И огромное главное здание с флигелями, и маленький вагончик чуть к северу от дома украшали рождественские гирлянды. Сочетание нетронутого, свежего снега, огоньков и плещущего позади океана придавало всей картине вид глянцевой почтовой открытки.