Оказалось, это не мой выбор

Стройные ноги, подтянутая и упругая кожа. Пусть бледна как смерть, но так даже лучше. Нотки той фальшивой сострадательности пропали, оставив тихую ярость. То, как она на меня смотрела, было подобно жертве изнасилованию, которая смотрела на своего мучителя. Чем я заслужил такой взгляд?

— Зак… Кхм…

"Это фиаско братан" горло пересохло, да и голос был слишком слаб. Ну конечно, в уме я Лёв Толстой, а на словах… в общем, первое же предложение провалилось. Её глаз прищурился, и она встала. Начала медленно, но с такой незримой обычному глазу угрозой подходить ко мне. Она шевелила губами, пыталась что-то сказать, но звуки не выходили. Шаг, ещё один.

Она все ближе. А я все сильнее хочу выкрикнуть.

— Не подходи! — высокий тон, как у мелкой девочки, пронесся волной и как заклятие остановил её.

Во мне пробуждаются странные возможности. Вот кто в своем уме, подумает над, тем, чтобы начать озвучивать ебанную девочку, лет эдак десяти? Да у меня теперь молочный талант прорезался. Или пубертат так повлиял на меня? Голос может сломаться в другую сторону?

Алиса же, встала как выкопанная. Все что она продолжала делать, так это пытаться сверлить во мне дырку глазом.

Не хочу её слышать, не хочу её видеть, будь в этом мире какой-то вариант, с тем, что она станет невидимой и будет оттуда меня лечить, я был бы не против.

— Закрой глаза, — после прочистки голосовых связок, эти два слова пошли бодрее. Послушно повинуясь, мои указания были выполнены. Правда губы все продолжали шевелиться. О чем она там говорит? Вроде как раньше мог такое понять, но сейчас… Это какие танцы с бубнами мне надо сделать, чтобы понять только первую букву?

От жажды узнать распирало надвое. С одной стороны… а похуй.

— Говори, что хотела.

— Я хотела бы извиниться. Возможно мои слова слишком сильно тебя задели. Как священнослужитель, я не должна приносить столько боли словами, именно за это я хочу попросить прощения.

"Чё за хуйню ты ща сморозила? Какой нахуй, перенахуй? Да тут глухому понятно, где были твои настоящие слова и чувства, а где ложь обсосана со всех сторон".

— И что дальше? — я задал вопрос, но ответ не получил. — отвечай.

— Я не понимаю суть вопроса, — как-то даже жалко… нет, жалко в жопе пчелы, её мне больше не жаль.

— Ну представим, сейчас мы миримся, а потом что? Ты "внезапно" влюбишься в меня, и мы заживём все вместе счастливо? Ты такое впечатление хочешь оставить?

— О чем ты?

— Поздно снимать штаны, когда уже… — на этом и замолчал.

И долгие вздохи продолжалось молчание, аж пока Алиса не начала:

— Я не знаю, о чем ты, но я признаю, что погорячилась, и не подумав сказала много лишнего, не более.

И лучше бы молчала.

— Послушай, Алиса, кто я для тебя? — я знал, не услышу я ласковых и тёплых слов. Не увижу и толику смущения.

— …Зло.

"Я так и знал".

— Ты помнишь наш разговор, в лесу, когда ещё нас не забрала Мавка? — нахмурив брови, она все же соизволила кивнуть. Помнит значит…

— Так… что изменилось? Мы вроде как адекватные люди, без истерик и криков, договорились, я не убиваю больше никого, ты — не умираешь. Помнишь?

Заглотнув слова поглубже, она ничего не сказала, лишь одарила меня взглядом. До чего же она двуличная стерва. И как только… я мог ей доверять. Как я мог подумать, о том, что у нас что-то могло быть хорошо. Я не в игре, или жалкой книженции, меня не простят, и я не прощу. Так будет до момента моей смерти.

— Иди спи, — рукой, я указал в совершенно случайную сторону, после чего отвернулся от Алисы. Мои руки дрожали. Забудь все что знал о ней. Никакая она не «плачущая девушка».

— Но, я уже выспалась, — а вот и начали проявляться приказы. Я сказал иди ей спать, она его не исполнила. Они не совершенны.

— Мне все равно, иди в тот угол, ложись на пол, закрой глаза и больше не говори ни слова, — лишь после это длинной цепочки простых приказов, она молча подчинилась. Подошла к углу комнаты, тело словно упало с высоты, после чего она закрыла глаз и больше не говорила ни звука. До чего же страшны приказы.

Она не заснула. Принудительно, закрыла глаза и рот. Алиса все ещё слышит, чувствует прикосновения. Может это ненадолго и вскоре она и вправду заснет, но… так ей и надо, нечего жалеть её.

Перед выходом на балкон, Эшли осталась все в той же позе "убитого тела" как в криминальных фильмах, обвести её мелом, что-ли? Будить её, после таких охуенных сальтух от Алисы мне не хотелось. Оставайся такой же как раньше.

Протянув волнующую руку к ней, я взял её за плечо. Ничем не отличается от пробуждения Алисы. Так же трухнул, позвал и начал ждать.

— М, — тихое мычание было мне ответом. Ласковый ответ, не злой и вовсе не милый. Несмотря на это, её глаза открылись.

Пелена сна спадала с глаз долой, в то время как она сама медленно поднималась. Потянувшись во все стороны, та широко зевнула после чего, почесала в промежности… ладно, отвернусь пока девушка не приведет себя в порядок.

— Ах, как приятно, давно так хорошо не спалось, — она медленно перебирала ногами, пока в конце концов не встала. — а пол, не такое уж и плохое место для сна. Эдик, с добрым утром!

— Не называй меня так. Я Эд, не Эдик или ещё как, — горестно вздохнув, я мог лишь обессиленно улыбаться. Она все такая же, не изменилась. — и вообще сейчас с часу на час луна выглянет, а ты мне тут о утре говоришь.

Тихо выдохнув, тот воздух что она секунду назад вобрала в себя, Эшли была несколько озадачена.

— Так, сейчас ночь? — чеша при этом репу выдала она.

— Нет, затмение, не видишь что-ли? На дворе темно.

— Ах, да, и вправду, ха-ха, — заулыбавшись дурочкой она лишь сильнее начала гоготать.

От неё и вправду на душе становиться теплее. Вот, обычный смех, а сколько стоит. Когда в последний раз Алиса улыбалась?

— Ладно, шутки о моем прекрасном зрении могут и подождать, если сейчас ночь, так зачем тогда будил? — я конечно мог и не будить, да только видимо они все вообще позабыли кто они и для чего я вообще их поднимал.

— Эшли, ты ведь не глупая девушка, зачем мне будить тебя и Алису ночью в нашей спальне? Неужели не смекаешь?

"Конечно же, чтобы вы работали моим ночником, и отгоняли всякую нечисть, а на совсем уж крайний случай, будили меня, чтобы я вместе с вами посмотрел на тот пиздец армагеддонского масштаба."