Океан для троих

А еще они теряют сознание.

…Знакомый до каждого сучка потолок каюты кружился перед глазами, то приближаясь, то отдаляясь.

Рядом на кровати опять кто-то сидел. Дороти накрыло острое чувство того, что все уже было и не один раз. Однако теперь сидевший рядом не излучал холод, зато сыпал себе под нос такой черной руганью, что будь тут розы – точно бы завяли. Немного спасало то, что ругань изрыгалась на трех языках попеременно, и алантийского среди них не было.

Дороти попыталась ощупать лицо, от которого по ощущениям осталась дай бог четверть, но ее жестко перехватили за запястья, фиксируя и не давая касаться.

– Моя опухшая командор, если ты и дальше будешь влезать в такие топи, то мне не надо будет обходить клятву Черной Ма – я просто получу “Свободу” по праву первого помощника. Возьму каперский патент и уйду за Краба тискать иверских и налланских девок.

Очень живой и отвратительно здоровый Морено отпустил ее руки и снова смочил в тазу с водой тряпицу, которой он промакивал Дороти наливавшуюся свинцовой болью скулу.

– Что я пропустила? – слова давались с трудом.

Впрочем, как и любые движения, но Дороти решительно отодвинула руку с приносящей облегчение примочкой и попыталась сесть.

Сама. В этот момент она Морено ненавидела от всей души.

Морено помогать не стал. Отстранился.

– Сейчас полдень. Скоро будет обед.

Он бросил тряпицу в таз, и Дороти ждала, что теперь он уйдет из ее разгромленной каюты, но Черный Пес остался на месте. Тяжело выдохнул, снова прошептал какие-то ругательства на кильянском и наконец глухо сказал:

– Наверно, пришло время поговорить.

– Я пыталась. Но в прошлый раз ты предпочел не говорить, а сделать так, чтобы я чувствовала себя виноватой.

– Зато душу отвела, – Морено ухмыльнулся. – Понравилось же? Но ты била не сильно, а я помню, как ты умеешь на самом деле. У тебя есть что-то крепче того отвратного вина?

– В ящике стола фляга – там бальзам. На травах. И нет, не понравилось, – покривила душой Дороти, вспомнив то ощущение жара, которое накрывало ее с каждым ударом ремня. – Дай зеркало, оно в рундуке. Хотя ты и так знаешь, что и где тут лежит. Кстати, становиться моим денщиком я тебя не просила.

– Я доброволец. Клятва клятвой, но мои парни слишком не любят вашего брата. И сестру. И если навредить тебе всерьез они побоятся, то желания гадить по мелочам никто не отменял. А я такого не терплю.

Черный Пес задумчиво обошел то, что было столом, порыскал в какой-то из куч, видимо выбрав ее интуитивно, вытащил на свет флягу, глотнул, закашлялся и посмотрел на Дороти с уважением – еще бы, полынная настойка жарила горло что твой дракон, – потом достал зеркало и вручил Дороти.

С виду все было так же плохо, как ощущалось, но, похоже, повезло в главном – кость не сломалась, да и зубы уцелели. А отек на пол-лица и заплывший глаз – это пустяки. В Академии бывало и хуже, правда, срасталось к вечеру.

Ушибленное плечо ныло умеренно, как и ребра. Больше болела гордость, а еще в глубине души скреблись черные кошки, горестно и зло мяукая, что не видать ей больше Дорана Кейси. И приходил тот попрощаться уже насовсем. За какими чертями в каюту принесло Морено именно в этот момент?

Может, и к лучшему, что Дороти так крепко приложило столом – теперь у нее есть неопровержимые доказательства собственной вменяемости. Остается только выяснить, почему призрачный Доран так вызверился на Черного Пса и откуда у него туман вместо пальцев. Мелькнуло что-то связанное с этим, какие-то разговоры, но голова болела и мешала сосредоточиться. Вот совсем недавно…

Во всем происходящем было много белых пятен, на которых обитали драконы и демоны, и если часть зубастых тварей определенно были с тавро Дороти, то остальные точно принадлежали Черному Псу.

– Как бок? И плечо? – для очистки совести спросила Дороти, хотя ответ был перед ней – легко передвигался по каюте и то и дело прикладывался к фляжке.

– Затянулось. За четверть часа. Боль была адская, я думал, что мне в печень запустили огненных муравьев: милости у сирен еще те, могли бы, гадины, и обезболить. Тебе сразу рассказать, какая ты идиотка? Или сама догадаешься? – зло спросил Морено, швырнул зеркало на тряпье и с размаху плюхнулся обратно на койку, предметно отдавив Дороти ногу.

Та отняла у Морено флягу с абсентом и сделала полглотка. В горле стало тепло, а язык обожгло горечью.

– А расскажи, – предложила она. – Потому что, когда мы входили в туман, ты уже дышал через раз, и Саммерс собирался тебя готовить к Тропам мертвых. Как мне кажется – с некоторым опозданием. Не знаю, что там был за яд, но тебя лихорадило, рана загнила, и кровь на повязках была черная, точно проткнули печень. С таким парадным набором отправляются прямиком в царство теней. Но тебе, конечно, виднее. А так да – идиотка. И здорово наказана за свое милосердие.

Морено снова отнял фляжку, но пить не стал. Повертел в руках и вернул. В профиль, когда не было видно, что второй глаз у Черного Пса прикрыт повязкой, он казался старше, а жесткие морщины, которые залегали в углах рта, – глубже и темнее.

– Да, про яд я сразу не сообразил. Не успел рассказать тебе про Гряду, понадеялся на своих. Джок не говорил?

– Что не говорил?

– Что я уже ходил через Гряду.

– Сказал. Что ты заключил с сиренами какой-то договор. Дурной. И еще то, что пока я буду наверху, они посидят в трюме и немножко выпьют за наше с тобой здоровье. Саммерс – удивительно общительный, просто душа компании.

Морено мрачно кивнул, точно ожидал подобных новостей.

– Что это за твари, Рауль? – Дороти, сама не ожидая от себя, неожиданно назвала Морено по имени, хотя не позволяла такого раньше даже в мыслях. – Что за темные сделки?

– Они появились недавно – лет десять назад. До этого через Гряду ходили как всегда – неделю скалами с хорошим рулевым, и ты сэкономишь пару суток. Или стряхнешь с хвоста алантийца или иверца. И тумана там не было. А потом пришли… эти. Если не шалить – то проблем нет. Команду в трюм, уши воском, сам на мостик. Тварь придет, кивнет – и все, путь свободен. Сплошная выгода – неделя времени в кармане. На кой дьявол им это – не знаю. Пару лет ходили так, обвыклись. По первости-то несколько наших влетело – не выходили вовсе или выходили с одним капитаном на борту.

– Я знаю про три корабля, которые вошли и не вышли. Джок сказал, что ты…

– Тогда я капитаном не был. И почему один остался, тоже не помню. Нырнули в туман, а вынырнул только я один, на пустой лоханке. Думал рехнусь.

– Ты, когда лжешь, слишком расслабляешь руки. Это, конечно, правильно – дознаватели на руки часто глядят, – сказала Дороти и прикрыла глаза. – Но обычно ты в руках что-то вертишь, а сейчас – как статуя основателя города. Не я решила поговорить, а ты. Так что давай начистоту. Ты уже понял, что и на что я обменяла. Но у меня и выхода-то особого не было. Оставь я тебя умирать – Черная Ма могла посчитать, что я нарушила свою клятву. К подданным Его Величества она вряд ли снисходительнее, чем к корсарам.