Океан уходит, океан приходит

— Я просто… Это же будет охренеть как смешно… Если и эти нас в плен возьмут. То есть будем мы с тобой заложники в квадрате! Ой не могу… А, черт с ними, давай-ка выйдем да глянем, чего там?

И прежде чем она успела его остановить, он распахнул дверь и спрыгнул на асфальт. Увиденное там явно развеселило его еще больше. А она вдруг поняла, что ей знакомы фигуры, выходящие из второго автомобиля, и тоже поспешила на выход.

— Золлан! — крикнула ее сестра.

— Вы что, совсем… Тут же вокруг полно сьюмменсов, мы же велели вам скрываться! — на самом деле она была безумно рада видеть вокруг всех остальных из братства Айч-ара, пусть это и было опасно, очень опасно.

— Что вообще происходит у вас в регионе? — недоуменно спросил один из восточных. Они стояли, наставив ружья на братство. А братство, в свою очередь, целилось в них. Эсси вслух размышлял, что будет, если сейчас прибежит кто-нибудь еще. В чем-то он был прав, было в этой сцене что-то очень нелепое.

— У нас к вам встречный вопрос, — Залвин поправил на носу очки. — Почему вы удерживаете нашего сотрудника?

— А они повстанцы. Вот те самые, про которых в ваших новостях болтают, — охотно пояснил Эсси.

Золлан уже больше не могла сдерживать смех.

— Идиоты… Мы — тоже, — выдавила она наконец.

Повисла долгая тишина. Эсси с глубоким вздохом приложил ладонь ко лбу.

— У меня на вас просто слов никаких нет, — и, покачав головой, он скрылся в машине.

***

Он даже для странника был довольно необычен. Какая-то невероятная смесь абсолютно не сочетаемых качеств. Ранимости и уверенности, хрупкости и силы. Еще ни разу мне не приходилось видеть человека, который в плену ведет себя столь раскованно. Мне показалось, что парни из восточного округа уже и не рады, что обнаружили его — еще непонятно, кто тут кем командует. Тем не менее, он зачем-то был нужен им, этим так называемым повстанцам. Мне было почти ничего не известно о сопротивлении в другом регионе. Я никого оттуда не знала. А вот про то, что у них есть свои эукторы, слышала.

Вот только это удивительное создание, которое флегматично оставило представителей революции разбираться между собой и теперь мирно дремало на сиденье автобуса, эуктором не было. Я знаю их ауры, после смерти я вообще очень хорошо научилась их читать.

У всех странников есть своего рода ореол, который как бы окружает их со всех сторон. Кто-то называет это душой, кто-то силой, названий много. Я много чего понабралась из дядиной библиотеки. У обычных людей эта сила скрыта внутри. А странникам именно их ореол позволяет преодолевать границы миров.

Они разные, эти ауры. И у эукторов они настолько отличаются, что невозможно спутать. У них ореолы самые яркие, самые неоднородные. У Эсси аура тоже была нестандартной, она как будто жила своей жизнью. И не было никаких сомнений, что эта гроза с молниями, которые били беспорядочно и куда попало, этот ливень, обративший все вокруг в непроходимое болото — это все случилось из-за того, что его сила вышла из-под контроля. Вот почему он не был эуктором — они-то умели управлять ей. Было какое-то название для странников, таких как Эсси, но я его не знала.

Мне не терпелось скорее рассмотреть его ауру, прочитать ее как книгу. Хорошо, что он спал, абсолютно утомленный вспышкой своей силы, «включением», как он это называл. Он ужасно боялся этих своих «включений» и старался всячески их контролировать. Вот только это самое сдерживание не лучшим образом сказывалось на нем. Это все равно что встать против мощного речного потока и пытаться остановить его своим телом.

И было что-то страшное для него во время его последней такой вспышки. Что-то такое, что его сознание скрывало даже сейчас, так глубоко, что мне было туда не пробраться. Но я упорствовала, хотя знала, что не стоит так делать. Просто меня давно уже так никто не интересовал. Но аура сопротивлялась и вместо этого подкидывала мне другие яркие картинки-воспоминания, что очаровывали и уводили в сторону. Все мы, странники, в какой-то мере ведем борьбу длиною в жизнь, ведь наша особенность делает нас уязвимыми для внешнего мира. Именно она заставляет других людей чувствовать в нас нечто непонятное им, а потому пугающее и раздражающее. И все мы вынуждены в той или иной мере скрываться, прятаться, бояться.

Я жила в этом постоянном страхе. Эсси же каким-то непостижимым образом умудрялся собирать на своем пути все острые углы. Он то подавлял себя до такой степени, что это уже было сродни самоистязанию, то, уже не в силах больше совладать с собой, начинал настолько нарочито самовыражаться, теряя всяческую осторожность, что целый мир словно ополчался против него.

И эта внешность, редкая даже для его мира, огромного мира первого уровня, только сгущала краски. Правда, была у него и другая сторона — сияющая, дающее жизненное тепло, так необходимое каждому. Как солнечный свет. Только вот он сам не знал о том, чем обладает, видел себя лишь абсолютным злом и ошибкой природы. И не переставал удивляться, что рядом с ним есть люди, которые принимают и понимают — те, что как раз отлично видели и чувствовали его сияние.

И я, честно, перестаралась. Забралась слишком далеко. Увлеклась. Потому что он вдруг распахнул глаза, вскочил, отбиваясь от чего-то незримого руками.

— Нет! — закричал он. Его трясло.

Повстанцы раз и повстанцы два прервали свои идеологические споры и недоуменно сгрудились вокруг машины.

— Да чтоб тебя, ты какое-то ходячее несчастье, — сказала Золлан и протянула ему бутылку с водой. — Что же вам, странникам, вечно кошмары снятся?

Эсси отпил немного, закашлялся.

— А ты их много знаешь?

— Я знаю Налию.

И снова повисла тишина, во время которой я решила, что мне пора бы их покинуть. Они договорятся, в этом я не сомневалась нисколько.

Вот только последнее, что я увидела в ореоле этого странного трогательного создания — медленно проступающее красно-бурое свечение. Такое значило только одно — убийство, совершенное в прошлом. И одновременно с этим я, кажется, поняла, зачем сопротивленцы с востока возят его с собой и как намереваются использовать. Почему терпят все его выходки. Почему привезли сюда, почему согласились помочь в спасении его друзей.

И это было нечестно, неправильно. Ведь он может навредить себе собственными же руками, что успешно проделывал на протяжении всей жизни. Он вовсе не напрасно так боялся проявлений своей неконтролируемой силы.

А самое ужасное, что я другого выхода не видела. И не могла при всем желании помочь ему. Более того, я скорее буду всячески способствовать осуществлению этого плана. Потому что остается еще Зи-Эл.

А еще лидер тех «повстанцев-два»… Это, вероятно, был его план. Не эти же головотяпы в машине придумали такое. Он должен был хорошо знать странников, даже лучше, чем их знали работники Центра. Может быть, он тоже… но надо было убедиться в этом лично.