Океан. Выпуск двенадцатый

Подвижный и быстрый, несмотря на внешнюю грузноватость, он томился неопределенностью. Что-то молчит порт. Надо связаться, выяснить обстановку.

Вскоре по радиотрансляции моряки услышали голос старпома:

— Внимание экипажа! Стоять будем на внешнем рейде. Ждем очереди под выгрузку. Увольнения на берег не будет до выяснения с властями.

Что ж, ждать так ждать!.. Пригорюнились моряки и разбрелись по каютам, снова переодеваться. А затем уже появились в робах, и каждый занялся каким-то делом.

Солнце плавило синеву моря и неба, накалило главную палубу и надстройку. Однообразие вахт, монотонность работы сразу обернулись своей непривлекательностью. День потянулся, как бесконечная морская дорога. Мышцы моряков привяли, мысли и чувства притупились.

На мостик поднялся капитан Гордиенко, сухощавый, подтянутый, среднего роста человек, взял бинокль, вышел на крыло, осмотрел порт, посчитал суда на рейде.

— Да-а!.. — произнес он, а вернее, выдохнул, ни к кому не обращаясь. — Позагорать придется! — На худом, гладко выбритом лице застыла озабоченность.

Сбоку от яростного африканского солнца бежала к турбоходу дорожка сверкающих бликов. День-то какой — тихий, добрый! И море красивое — прозрачное, голубое, с четкой линией горизонта. Радуйся, капитан! А радоваться было нечему. В душе Романа Владимировича затаилась тревога. Радиостанции всего мира круглосуточно трубили о предстоящем вторжении агрессора. Израильтяне наглели с каждым днем: предъявляли ультиматумы соседям, обстреливали их, самолеты-разведчики постоянно висели над территориями арабских стран, к их границам стягивались войска, оснащенные новейшим американским вооружением. Атмосфера на Ближнем Востоке накалилась до предела.

«Может, сейчас в порту не до разгрузочных работ? — думал капитан. — А как я тормошил в Одессе портовиков, чтоб грузили быстрее!»

Ласковое море раздражало, думалось о нем плохо: равнодушное оно подчас к человеческим бедам, коварное.

«Беспричинные тревоги, раздражительность появляются у моряков после длительного плавания», — вспомнил капитан прочитанное когда-то в рекомендованной брошюре. — А мы ведь только от родной земли. Э-э, как распустился! — подумал о себе Гордиенко. — Так недолго и команду повергнуть в апатию и бездеятельность».

Его взгляд остановился на матросе, который, присев на корточки, вяло оббивал клевачком коррозию на дверях. Во всех его движениях, в выражении лица капитан увидел скуку, безразличие и усталость. Да, усталость. Когда человек работает без желания, он быстро утомляется.

«Надо взбодрить народ, — решил капитан, — позову помполита. Давно уже хотели строить спортивный городок. Теперь в самый раз использовать стоянку».

Капитан спустился по внешнему трапу на свою палубу, заглянул на прогулочную. «Для спортплощадки хорошее место», — еще раз убедился он.

В салоне крутнул диск телефона, пригласил первого помощника Кожемякина, затем парторга Федуна и комсорга Билкуна. Когда все собрались, капитан предложил свою идею насчет строительства городка.

— Так и мы думали, — обрадовался Кожемякин. — Завтра соберем людей и определимся, что и как будем делать.

Тут же командиры начали высказывать свои предположения. Как это будет здорово!

Оживленные, все во главе с капитаном пошли пить чай.

А день вместе с солнцем завершал свой бег. Ночь наступила внезапно, как бывает здесь, на юге. Только что солнце пылало и вдруг как-то сразу, большое и пунцовое, нырнуло в море. А враз потемневшее море задышало свободнее, полной грудью. Легкий бриз заласкал обожженные лица моряков, собравшихся на прогулочной палубе.

Вышли из жарких кают штурманы и матросы, выбрались на прохладу механики и машинисты. Им не хотелось из духоты машинного отделения вновь окунаться в духоту каюты. А здесь хоть тело остынет, да и моряцкие байки можно послушать. На ночь полезно посмеяться, если немного, конечно.

Далеко за полночь, когда многие ушли спать, где-то на юге вдруг загрохотало, и небо там озарилось тусклым светом.

— Зарницы, как летом!.. — заметил Андрей Полищук — новый второй помощник. Все промолчали, только смотрели и смотрели вдаль на почти слившиеся сполохи и непрерывный гул.

— Нет, это не зарницы! — высказался уверенно боцман.

И каждый подумал про себя: «Началось!»

Расходились моряки в смутной тревоге: что будет? Наедине с собой им становилось еще тоскливее. Лежали на койках и сквозь сковывающую усталость и дрему прислушивались к далекому гулу, который то затихал, то усиливался. Некоторые, в том числе и капитан, поднявшись, и вовсе не могли заснуть. Ответственность за людей и судно беспокоили Гордиенко. В том, что израильтяне развязали войну против соседей, он не сомневался.

«Как мне быть, какие отдавать распоряжения? — обдумывал капитан. — Если б стояли в порту, было б как-то понятнее, а здесь открытый рейд. А ну как попадешь меж двух огней!»

Поднимать экипаж (вряд ли кто спал) капитан все же не решился. Собрать людей — значит, им надо что-то сказать, пояснить, поставить какие-то задачи…

Гордиенко, одевшись, расхаживал по салону. Он даже не поднялся на мостик, чтоб кто-нибудь не видел его озабоченности. Несколько шагов к иллюминатору, выходящему на восток, несколько шагов к тому, что глядел на юг. Туда и обратно, туда и обратно. И чего только не передумал в эти часы капитан!

И вот на востоке в черноту ночи вдруг врезалась розовая полоса. Она разгоралась все ярче и, выхватив из мрака горизонт, подожгла его темно-малиновым огнем. Поднимаясь, огонь светлел, приобретая свой естественный цвет, а еще выше он мирно засветился нежно-зеленым, потом голубым. Из этого света рождалась молодая лазурь неба.

«Был бы я художником, непременно нарисовал бы рождение дня!» — подумал капитан.

На горизонте возник силуэт судна, которое также спешило к этому порту. Чайки несли на крыльях первые лучи солнца. И капитану стало легче. «Днем, возможно, прояснится и наше положение».

И в самом деле все выяснилось. Израиль напал на соседей. Порт сразу же оказался в зоне военных действий, как и все побережье дружественной нам страны. Власти предупредили капитанов, что суда самостоятельно не могут передвигаться без специального разрешения.

— Ну и влипли! — прокомментировал это распоряжение боцман. — Значит, ни в порт, ни до дому — ни-ни!..

— Выходит, так, — почесал затылок четвертый механик Алексей Дубинский.

Моряки за обедом живо обсуждали создавшееся положение.