Океан. Выпуск тринадцатый

Вдруг что-то заурчало, траулер задрожал всем корпусом, стал легонько раскачиваться. Пустые ящики, за которыми прятался Винце, тоже задвигались, и Винце понял, что «Дивонис» отчалил от пирса и взял курс в открытое море… От радости он позабыл о холоде. А когда спохватился, то уже не чувствовал ни ног, ни рук. Тогда Винце выбрался из своего убежища и стал прыгать вокруг ящиков. Устав и кое-как согревшись, он снова спрятался в укромном местечке и незаметно задремал.

ПОТОМОК БАРТОВ

В нашем рыболовецком колхозе насчитывается более полусотни морских судов, но среди них вы напрасно будете разыскивать траулер с чудным названием «Дивонис». У нас и рыболовные боты, и средние черноморские сейнеры, и стальные тралботы, и производственные рефрижераторы, и новенькие траулеры типа «Балтика» ходят под номерами. А о «Дивонисе» никто никогда не слыхал. Даже председатель колхоза о существовании такого траулера не знал.

И все-таки такое судно было. В тот день, когда пропал Винце, «Дивонис» стоял у колхозного причала, готовый выйти в свой первый промысловый рейс. На капитанском мостике хозяйничал дядя Винце Витаутас Юргутис и злился. Видите ли, отдел кадров до сих пор не нашел для «Дивониса» кока. А промысел без хозяина камбуза на борту — это, простите, не промысел, а бесполезная прогулка по морю.

Дядя Витаутас с мальчишеских лет увлекался морем и историей. Эти два предмета его увлечения и определили его дальнейшую судьбу. Витаутас Юргутис поступил работать матросом на колхозный флот и стал заочником Клайпедского мореходного училища. В свободное время он часами простаивал у стендов краеведческого и морского музеев или корпел над историческими фолиантами в читальном зале библиотеки. Дедушка Доминикас с большим удивлением однажды узнал, что его младший сын, а, следовательно, и он сам являются выходцами из давно исчезнувшего древнего прусского племени — бартов, которые несколько столетий назад обитали у побережья Балтики и промышляли рыбу в Куршском заливе.

Штудируя в библиотеках и музеях исторические источники, Витаутас открыл для себя много интересного. Так он узнал, что еще в начале нашей эры римский историк Тацит, соотечественники которого закупали у берегов Балтики янтарь и хорошо знали местных жителей, писал о смелых мореплавателях из этих земель. Летописец одиннадцатого столетия Адам Бременский в своих хрониках упоминал моряков бартов, которые, бывая в Скандинавских странах, никогда не промышляли морским разбоем, а, наоборот, всегда спешили на помощь подвергшимся нападению пиратов судам. Особенно заинтриговала дядю Витаутаса старинная датская сага о моряке с берегов Куршского залива Видгаутасе, который на торговых судах в двенадцатом веке захаживал в города Ютландского полуострова и в Великий Новгород.

Обитая у моря, наши пращуры вывозили в другие страны лес, смолу, мед, янтарь, пушнину, даже живых зубров, а у соседей закупали и доставляли морскими путями соль, сахар, сукно, металл. Рыбной ловлей они занимались в Балтийском море, Куршском заливе и реке Неман.

И еще узнал Витаутас, что начало городу и порту Клайпеда дало небольшое рыбацкое поселение, выросшее в устье реки Дане на заре тринадцатого века. Удобное географическое положение поселения наших далеких предков и незамерзающий порт не раз привлекали внимание заморских грабителей. Захватить литовское взморье постоянно стремились то датчане, то шведы, то немцы. Особенно жестокие сражения вспыхивали с крестоносцами, которые в 1252 году все-таки захватили Клайпеду, сожгли рыбацкое поселение и выстроили на пепелище свой замок. Целых семь столетий Клайпедский край был оторван от Литвы и страдал под игом чужестранцев.

Литовцы, а особенно жемайтийцы, множество раз пытались отбить захваченные земли, сжигали Клайпедский замок, но всегда отступали под натиском крупных сил крестоносцев, которых благословлял римский папа и поддерживали рыцари всей Европы. Четырнадцать лет пылало восстание пруссов и западных литовцев против засилья крестоносцев. Руководил восставшими Геркус Мантас, именем которого теперь названа центральная улица Клайпеды. Крестоносцы задушили восстание, а Геркуса Мантаса убили.

В честь наших мужественных предков капитан Витаутас Юргутис и назвал новый траулер «Дивонисом». Только об этом никто и знать-то не знал, так как это название оставалось лишь в голове капитана. В официальных же документах колхоза и порта судно значилось как траулер № 2429.

Да разве в номере дело? Мы траулер тоже будем называть «Дивонисом». А чтобы не гадать, что обозначает это имя, скажу, что Дивонис был предводителем бартов и совместно с Геркусом Мантасом и другими прусскими и литовскими повстанцами колотил в 1260—1274 годах крестоносцев.

Итак, потомок бартов Витаутас Юргутис, начавший трудовую деятельность матросом колхозного флота, через год освоивший специальность тралмейстера, изучивший судовождение на заочном отделении мореходного училища и назначенный после мореходки помощником капитана, теперь готовился самостоятельно вести в Балтику траулер «Дивонис». Таких судов колхоз до сих пор не имел и вот сразу получил несколько траулеров типа «Балтика»…

В тот день, когда пропал Винце, а его дядя поднялся капитаном в рубку «Дивониса», я закончил отпуск и перешагнул порог отдела кадров колхоза.

— Жми к капитану Юргутису, — увидев меня, обрадовалась кадровичка. — Мы просто обезножели, разыскивая ему кока.

— А я не привык менять ни кораблей, ни капитанов, — ответил я так, чтобы кадровичка почувствовала, что не на того напала. — Вернусь только на свой сейнер.

Я три года кормил экипаж СЧС [7] . Едят, бывало, рыбаки мои блюда и в кастрюльки заглядывают: много ли еще осталось? Капитаны других судов мне золотые горы сулили, чтобы я к ним на камбуз перешел. Но я не летун, где однажды стал на якорь, там и держусь. Потому и к Юргутису идти не хотел.

7

СЧС — средний черноморский сейнер.

— Ваш сейнер на ремонте, — прервала мои размышления кадровичка. — И весь экипаж перешел на этот траулер. Лишь капитана отправили в санаторий на поправку. Потому и назначили туда капитаном Юргутиса.

«Ах ты, бумажная душа! Так бы сразу и сказала, — думал я, печатая шаги по гулким коридорам конторы. — А то заладила, словно она одна здесь всему голова: «Отправили, назначили»! Есть и без тебя кому моряков назначать и распределять. Вот вернусь из рейса, загляну в твою канцелярию и выложу мнение настоящего рыбака о бумажных душонках…»

По причалу я бежал, подпрыгивая от радости: опять своих ребят кормить буду! Да еще на новеньком траулере! А уж молодого капитана сегодня же вечером своим кулинарным мастерством подивлю…

— Ура! Марите [8] явился! — еще издали услыхал я громоподобный голос Владаса, и мою радость словно девятым валом снесло. Опять… И когда это только кончится?

Поднимался на палубу злой как черт. А моряки подхватили меня под руки, начали обнимать, поздравлять с возвращением… Нет, в такой обстановке амбициям не место. Я размяк, кому-то пожал руку, кого-то толкнул под бок, а Владасу все-таки напомнил старый уговор:

8

Марите (лит.) — уменьшительное от женского имени Мария.

— Забыл, что у причала стоим?

— Прости, Мари… — ухмыльнулся Владас и тут же поправился: — Извини, Марий, уж очень я по тебе соскучился.

— Еще не известно, по ком ты соскучился: по Марионасу или его блюдам? — подковырнул матроса дед.

— Утоплю! — взревел Владас и, раскинув руки, медведем двинулся на старшего механика.

— Где кэп? — спросил я.

Повилас Валужис указал через плечо на рубку. Я деликатно постучался:

— Разрешите, капитан?

— Почему опаздываете, Грабаускас? — словно ледяной водой окатил меня Юргутис и, кинув взгляд на часы, приказал: — Ужин должен быть готов вовремя. Идите!