Океаны Айдена

– Да, и плюхнуться в воду при первом неосторожном движении! – буркнул Одинцов. Похоже, на его плечи ложились все тяготы семейной жизни, но без ее преимуществ.

– А ты будь осторожнее, – рассудительно заметила Найла. – Впрочем, ладно!.. обшивкой займемся в другой раз. Надо же нам делать хоть что-то…

– Я знаю, что нам делать! И могу обеспечить тебе это занятие на всю ночь, моя милая!

– Ну, Эльс, мы же договорились… И потом, кто же тогда будет мыть палубу и прибираться в каютах?

Внезапно Одинцова осенила блестящая мысль. Выпрямившись во весь рост, он заявил:

– Я, капитан этого судна, отменяю уборку! Экипаж может отправляться на камбуз и готовить обед. Выполняй, юнга, если не хочешь отведать плетей!

– Капитан? Юнга? – Найла сощурила глаза и презрительно сморщила носик. – С каких это пор? Это мой корабль! – Она гневно топнула босой ножкой о палубу, приняв облик Найлы-которой-тридцать.

– Нет, корабль мой! – Одинцов тоже топнул, посмеиваясь про себя.

– Твой? По какому праву? – с вызовом поинтересовалась девушка.

– По праву сильного! Кажется, моя дорогая, ты забыла, что корабль был взят на абордаж и захвачен разбойником Зеленого Потока. Так что судно – моя законная добыча… и ты, кстати, тоже.

Внезапно Найла опустилась на палубу и, сжавшись в комочек, закрыв ладошками лицо, зарыдала.

– С твоей стороны… Эльс… не очень-то хорошо… напоминать мне об этом… – разобрал Одинцов сквозь всхлипы. Сердце его растаяло. Он присел рядом с девушкой, развел ее руки и поцеловал мокрые глаза. Потом обнял ее и посадил к себе на колени.

– Не огорчайся так, малышка. В любой момент ты можешь сделать блестящую карьеру, перепрыгнув из юнг прямо к должности первого помощника капитана… и первой капитанской наложницы. – Тут слезы опять покатились градом, и Одинцов в отчаянии воскликнул: – Ну, ладно! Я назначаю тебя адмиралом над всеми флотами в Кинтанском океане! Теперь ты довольна?

Подняв к нему заплаканное личико, Найла шмыгнула носом, улыбнулась и горячо поцеловала в шею.

– Эльс, дорогой, что мы спорим по пустякам? Давай приберемся на судне! Что тебе стоит? А потом… – Тут черные глаза нежно затуманились, и Одинцов припомнил способ укрощения мужчин: скандал – слезы – ласка. Женатый дважды, он был с ним хорошо знаком. Похоже, Найла его тоже знала.

– Линьки по тебе плачут, – буркнул он и взялся за ведра.

Через пару часов, когда он заканчивал драить палубу, из двери каюты за его спиной высунулась головка Найлы.

– Эльс, а что такое «линьки»? – поинтересовалась она.

– Порка… хорошая порка, девочка, – пробормотал Одинцов и окатил водой чистые доски.

* * *

Итак – «Эльс, мы же договорились!». Надув губки, Найла стояла около мачты, а Одинцов, прищурившись, хищно оглядывал ее гибкую фигурку.

– Помнится мне, – задумчиво произнес он, – что недавно, перед авралом, кто-то сказал: «а потом…» – Ему удалось, растянув последний слог, в точности повторить интонацию Найлы.

– Разве? – Глаза Найлы округлились, пухлый рот приоткрылся в невинном изумлении; теперь это была Найла-которой-четырнадцать.

Одинцов подобрал длинные ноги и сел, прислонившись спиной к двери каюты; плечи его закрывал щит с картой, хвост Йдана врезался в копчик. Бронза казалась чуть-чуть прохладной – видимо, была нагрета на пару-другую градусов ниже температуры тела.

– Ты – купеческая дочь… – начал он.

– Я – ат-киссана, дочь старейшины! – гордо заявила девушка.

– Да, ты очаровательная киска, не буду спорить, – кивнул Одинцов.

– Ат-киссана!

– Хорошо, ат-киссана… И твой отец Ниласт, киссан и старейшина, ведет большое торговое дело, не так ли?

Найла кивнула, не спуская с него подозрительного взгляда.

Она еще не поняла, куда он клонит, но на всякий случай ухватилась за свисавшую с реи веревку – путь в каюты был перекрыт и в случае чего отступать пришлось бы вверх, на мачту. Одинцов, правильно истолковав ее жест, прикинул, чем может завершиться погоня по реям и вантам «Катрейи», и похлопал рукой по палубе.

– Сядь сюда, досточтимая ат-киссана, и ничего не бойся. Клянусь Семью Ветрами, Эльс Перерубивший Рукоять из Дома Карот не коснется тебя даже пальцем!

Девушка сморщила носик.

– Я лучше постою… где стою. Кроме рук, у Эльса из Дома Карот есть губы, и он действует ими слишком проворно.

– Но ты же понимаешь, что мои губы никуда не доберутся без помощи рук… конечно, если ты сама не поможешь, – резонно возразил Одинцов.

У Найлы, однако, была своя женская логика. Она села, но там, где стояла, – метрах в пяти от Одинцова. Потом, заметив его взгляд, попыталась прикрыть колени краем коротенькой туники. Одинцов усмехнулся – ткань была прозрачнее нейлона.

– Ну вот, я села, – сердито покраснев, сказала Найла. – И что же дальше?

– Сядь поближе, досточтимая ат-киссана…

– …сказал охотник птичке. Эльс, я уже сижу. Перестань валять дурака и скажи, к чему эти разговоры о моем отце и его торговле? Ты собираешься просить моей руки и хочешь узнать размер приданого? – Осторожность боролась в ней с любопытством.

– Хмм… это было бы весьма затруднительно, – произнес Одинцов, окидывая взглядом далекие горизонты. – Я имею в виду просьбу насчет твоей руки. Нет, моя дорогая, о руке мы поговорим потом, когда разберемся с другими частями тела… – Найла вспыхнула и испуганно сжала колени. – Я упомянул о делах твоего отца вот почему: ты, его дочь и наследница, должна хорошо разбираться в торговых делах, так?

Найла настороженно кивнула.

– Значит, тебе известно, что основой торговли является договор. Его Величество Контракт! – Одинцов важно поднял вверх палец.

Найла снова кивнула, и он поздравил себя с успехом. Сломить ее сопротивление, добиться своего, взять, но не грубой силой, а умом и лаской – это стало для него своеобразной игрой. Девчонка была достойной соперницей! Далеко не проста… и весьма развита для своих лет!

Вчера он напомнил ей, что сила на его стороне, и тут же был бит.

Она его обставила: скандал – слезы – ласка… Но было еще и обещание!

Вот в эту точку Одинцов и собирался нанести главный удар. И заодно проверить, является ли Найла той, за кого себя выдает.

– Вчера мы с тобой заключили договор, – сказал он, снова поднимая палец. И повторил, многозначительно им покачав: – Договор!

– Что-то я не понимаю, – заявила Найла, вздернув носик.

– Ну, как же… Я мою палубу, а потом…

– Что – потом?

– То самое, с чего мы начали полчаса назад! – заявил Одинцов, словно кредитор, предъявивший к оплате просроченный вексель.