Окно в Европу

– Одобряю, – приговорил Юний Лепид. – Одобряю и советую также взять тюрьмы и выпустить узников. Получите хорошее пополнение – людей обозленных и на все готовых. – Он стряхнул пепел в изящную вазочку из хрусталя. – Сил у вас хватит?

– При наличии оружия – вполне. Народ что порох – искры хватит, чтобы вспыхнул мятеж.

Каролус кивнул, с задумчивым видом глядя, как вьется колечками сизый дымок. Дымные кольца напоминали петлю, и, подумав об этом, он спросил:

– Пленение князя и его семьи не может тянуться долгое время. Князь в некотором роде символ… Вы меня понимаете?

– Вопрос будет снят, и быстро! – Троцкус провел по горлу ребром ладони. Потом нерешительно добавил: – Мне бы хотелось кое-что согласовать… есть одна проблема…

– Да?

– Первый архонт… кто станет первым архонтом… фактически, главой государства… кандидатур имеется две…

– Вы и ваш соперник Вовк, – закончил Юний Лепид. – Желаете знать, кого мы поддержим?… Ну, тут надо взвесить все обстоятельства… В частности, такое: Вовк – местный уроженец, а у вас физиономия не та. – Каролус с усмешкой прикоснулся к носу. – Нет, совсем не та! Боюсь, что волеизъявление народа окажется не в вашу пользу!

– При чем здесь народ! – прошипел Марк в раздражении. – Архонт будет избран главным комитетом партии! В моих руках контакты с Римом, и, по согласию с вами, я мог бы надавить на…

– Сегодня эти контакты в ваших руках, а завтра – нет, – перебил Каролус. – Могу сказать одно: мы поддержим более лояльного. Более послушного, если хотите. – Он ткнул сигару в вазочку. – Старайтесь, мой любезный! Как я уже сказал, все в ваших руках.

Они расстались, не очень довольные друг другом. Были, однако, и поводы для тайного злорадства – каждый считал, что смог утаить от ненадежного союзника что-то такое, что в решающий миг сыграет ему на руку, выбросив из колоды козырного туза. Марк ни словом не обмолвился о бойцах Емельки Пугача, Махно, Буслая и прочих вольных атаманов, что вступят в Киев в самом скором времени – как раз к прибытию транспорта с оружием. Он думал об этом, покидая тайными ходами усадьбу Каролуса, а еще предвкушал победу революции во всемирном масштабе и мечтал, как въедет в Рим на белом коне, а лучше на танке. Что до Юния Лепида, тот не сомневался в выигрыше, как бы ни повернулись дела. Главное, чтобы с верой правильно решили, а там пусть смутьяны режут князя или князь их перевешает. В любом случае будут резня и погромы, кровь и огонь, смерть и разорение, а что еще важнее, невозврат долгов, срыв поставок леса и зерна. Сенат и римский народ такого не потерпят! Рим обязан навести порядок, особенно в державе единоверцев-прозелитов. Им полезно убедиться в римской мощи и узнать, кому благоволят отец богов Юпитер, грозный Марс и остальные олимпийцы.

Юний Лепид улыбнулся и закурил новую сигару. В кольцах дыма перед ним маячило видение: бронированные машины, стволы орудий, ровные шеренги воинов, каски, штыки, золотые орлы на вознесенных вверх древках… Сила, непобедимая сила!

Легионы стояли уже на венгерской границе.

ХОРОМЫ НЕЖАНЫ

На заднем дворе бобыль Кирьяк колол дрова. Вообще-то Хайло этим сам занимался, и дров в сарае было предостаточно, но Нежана сказала: пусть потрудится Кирьяк. Обычно он кормился с Торжища – где воз разгрузит, где поднесет мешки с зерном, или за лошадьми присмотрит, или что другое; день поработает, два сыт и пьян. Много ему не надо – первача чекушка да хлеба краюшка. Но в нынешние скудные времена с работой было напряженно, а с брагой и хлебом еще тяжелей. Бобыль поскучнел и отощал, и Нежана решила, что надо его подкормить, но не за так – все же сосед не нищета убогая, а крепкий мужик, хоть алкаш и бездельник. Пусть наколет дров, в поленницу сложит, и будет ему за труды четвертак или даже половина куны, смотря по старанию.

Кирьяк колол дрова с утра, и к полудню Нежана вынесла ему кружку кваса с пирожком. В тот день она пироги пекла, благо мука еще оставалась, и были лук, яйца от кур да грибы. Чуя вкусный запах, Кирьяк размахивал топором со всей охотой, крякал от усердия, и поленница уже доросла ему до пояса. Приняв кружку, он отпил половину, закусил пирогом и молвил:

– Добрый у тебя пирог, хозяйка. Так стряпаешь или к случаю?

– К случаю, – сказала Нежана. – Мой гостей звал.

– А сам где?

– Службу справляет в Зимнем.

– А случай с чего?

Нежана гордо подбоченилась.

– Сотник он теперь! Утвердили в чине, раз исполнил дело и настоящего ребе привез! Потому и пироги, и квас, и брага! У них, у вояк наших, чин обмывать положено.

– А ребе ваш что делает? – любопытничая, спросил Кирьяк. Настоящего иудейского ребе он еще не видел.

– Молится и размышляет в своей горенке, – ответила Нежана. – Днями ему к государю идти, речи мудрые держать. Ты ему не мешай.

– Я что… я тут, при дровах… – Бобыль доел пирог, выпил квас и вспомнил, что главный вопрос еще не задан. – Гости, значит, будут… А я зван, хозяйка?

– Как же без тебя, сосед! Дров наколешь, накидаешь поленницу, а там мой придет с гостями, и пожалуйте к столу. Только ты мне помоги пироги и кувшины таскать. Во дворе сядем, гостей много будет.

– Кувшины таскать мы со всем удовольствием, и пироги тоже, – сказал Кирьяк и, проглотив слюну, занялся дровами.

Нежана вернулась в горницу, к печи и скалке. Ее быстрые ловкие руки месили тесто, шинковали начинку, порхали над сковородками и горшками, над миской с яйцами и котелком с грибами. Попугай был при ней, сидел на особом, сделанном для него шестке и следил за хозяйкой, склоняя головку то к одному, то к другому крылу. Перья на крыльях были зеленые, грудка – золотистая, а хохолок – алый. Это многоцветье красок всегда настраивало Нежану на праздничный лад.

– Трудное нынче время, нет ничего, а у нас, видишь, гости, – сказала она попугаю. – А как не позвать! Одни с любушкой моим служат, другие в приятелях его, третьи с ним к хазарам ездили… Как не позвать, как не уважить! Верно я говорю?

– Веррно! – каркнул попугай.

– Мясного только нет, – с грустью произнесла Нежана. – Мужикам мясное нужно, и чтоб не кур, а бычатину или свининку… Да где возьмешь! Опять же ребе свинину не ест, и кур я ему берегу.

– Курры дррянь, – возразил попугай. – Дррянь, дррянь!

– А вот и нет! – Нежана сунула в печку очередной пирог. – Ребе говорит, что кура – птица чистая, кошерная, только готовить нужно по правилам. Нельзя в молоке варить, а нужно с лапшой… – Она всплеснула руками. – Да кто же варит куру в молоке! А ребе сказал, что в Иудее ихней варили, и из-за этого такой сыр-бор поднялся!

– Дурраки, – прокомментировал попугай. – Фаррисеи!

Про фарисеев Нежана не поняла и потому сказала:

– Ты вот мир повидал, всякие умные слова знаешь… А вот что с нами будет, зеленокрылый мой? Можешь мне поведать?… В лихое ведь времечко живем! – Она вздохнула и принялась раскатывать тесто. – Говорят, все беды от веры нашей нечестивой, а как ее переменим, все на лад пойдет… Ой ли! Боги и вера к нам от пращуров пришли, а в старину жизнь лучше была, сытнее да привольнее… И то сказать, что нечестивого в Свароге? Или в Яриле?

– Яррила, – повторил попугай. – Харрош!

– Вот и ребе Хаим то же говорит, – произнесла Нежана. – Говорит, что боги наши суть архангелы, что у престола Господа стоят, и не надо их жечь да рубить, а надо почитать, только по-новому. Не палить костры, не резать скотину, не мазать их лики кровью… Это богопротивное дело! Иначе их радовать нужно – курением благовонным, песнями и малым огоньком от свечки… Того же Ярилу взять – кто он таков? Архангел Гавриил, победитель Змея Горыныча!

– Дрракона, – поправил попугай.

– Ну, пусть дракона… – Нежана принялась раскладывать начинку. – Все одно выходит, что боги наши ни при чем. Деды с ними жили, век вековали и не тужили. И мы проживем, с ними и с Господом ребе Хаима… А беды наши не от богов, другая тому причина. Ты вот птица умная, подскажи!

Но на этот раз попугай промолчал.

Нежана вздохнула и поставила пирог в духовку.

* * *

Хайло явился после дежурства со всем своим десятком. Теперь под его началом была сотня, тоже из знакомых ратников, но их поить-кормить не полагалось, а вот десяток, которым много лет командовал, – этих обязательно. Пришел бывший подручный Хайла, а нынче десятник Путята, пришли Касьян, Чухрай, Могута и другие, пришел Чурила-песенник, а чуть попозже – варяг Свенельд, урядник Филимон и латынянин Троцкус. Считая с ребе Хаимом и Кирьяком, набралось шестнадцать мужиков, а вскоре и семнадцатый пожаловал – Алексашка сын Меншиков. Этот не пустой был, а притаранил окорок, что встретили с большим энтузиазмом. Только ребе Хаим попросил, чтобы свинину держали от него подальше и – упаси Господь! – не резали ножом для пирогов.