Окно в Европу

Кочубей задумался, мрачно глядя в пол, затем велел:

– С пушек сбить замки и бросить здесь. Мертвых тоже не повезем. Раненых грузить на подводы. Первыми, Черемис, твои конники пойдут, за ними я с пехотой и обозом. Кунич, будешь в тыловом охранении. Выполняйте!

Полковники ушли. Воевода по-прежнему не двигался, уставясь в пол, поглаживал ладонью лоб и щеки, ставшие почему-то влажными, размазывал по лицу сизую пороховую гарь. Молчал, дергал седые усы. Наконец произнес:

– Добрый ли у тебя конь, сотник? Свезет ли двоих?

– Добрый, – сказал Хайло. – Кого везти, твоя милость?

– А вот его. – Воевода кивнул на мертвого полковника. – Сына моего Василя. Раз мертвых не берем, не могу я его в подводу класть, не могу собственный приказ нарушить. Ты – другое дело… Свезешь его в Киев, век буду за тебя богов молить.

– Свезу, – сказал Хайло и, шагнув к лавке, взял мертвеца на руки. – А богов за меня молить не нужно. Какие у нас нынче боги, о том даже князь с Думой не знают.

Он вышел из блиндажа, взгромоздил тело на коня и вскочил в седло. Затем медленно двинулся через поле к лесу и к своим ратникам. Позади перекликались люди, стонали раненые, ржали лошади, скрипели колеса телег. Пала ночь. С луговины больше не стреляли.

КИЕВ. ВОСКРЕСЕНЬЕ

Ревком собрался ночью в пивной «Шунтельбрахер», откуда вынесли все лишнее, оставив только лавки, большой стол для заседаний и столик поменьше, за которым трудились протоколисты. Отныне все решения полагалось записывать, ибо они, сделавшись законами, станут краеугольным камнем нового миропорядка. Впрочем, старорежимное слово «закон» Вовку Ильичу не нравилось, он предпочитал говорить о декретах.

Пивная, расположенная на Торжище, у самого Княжьего спуска, была весьма удобна для руководства восстанием. Вся торговая территория и прилегающие улицы контролировались отрядами Збыха, Ослаби и Рябого, хорошо вооруженными и готовыми двинуться к площади и дворцу. Большинство улиц перекрыли баррикадами, установив кое-где пулеметы – на случай, если варяги попробуют атаковать. Но такой поворот был не слишком вероятен – половина гвардии охраняла мост и взлетное поле, а остальные перебрались к дворцу. К тому же, по донесениям лазутчиков, гвардейцы были деморализованы и в любой момент могли удариться в бегство.

Члены Ревкома начали рассаживаться за столом. Вовк Ильич заметил, как Рябой переглянулся с Троцкусом и буркнул: «Дэло сдэлано, братан». Речь, несомненно, шла об акции в доме сотника Хайла, одобренной Вовком Ильичом; генералом сотнику не быть, но как сочувствующий элемент он был полезен революции. Что до иных планов Троцкуса, то их Вовк Ильич собирался предать полной анафеме.

Открыв заседание, он призвал братков-соратников не расслабляться и не праздновать победу раньше срока, ибо враг коварен и силен. Затем сказал:

– Есть мнение подкорректировать первоначальный план. Мы собирались штурмовать дворец, а затем арсеналы и варяжские казармы, но их удалось заминировать. Братаны Рябой и Збых постарались. Так?

Оба названных комитетчика кивнули.

– Я предлагаю взорвать казармы с первой зарей, – продолжил Вовк Ильич. – Это послужит сигналом к всеобщему восстанию: здесь, в центре, мы атакуем дворец, а на окраинах будут действовать наши союзники-атаманы. В частности, командующий Первой армией Пугач захватит мост, текстильную мануфактуру и взлетное поле, а затем введет в город свои войска. Нет возражений?

Возражения, конечно, были – у Троцкуса.

– Клянусь Юпитером, к чему взрывать казармы? Что за бессмыслица! Там же нет никого! Варяги на площади, на взлетном поле и…

Вовк Ильич звонко хлопнул ладошкой по столу.

– Бессмыслица? Ошибаешься, братан Троцкус! Казармы, пусты они или полны, символ самодержавия! Их взрыв пробудит энтузиазм масс, а это архиважная задача! К тому же его услышат во всем городе, и лучшего сигнала нам не придумать.

Комитетчики согласно загудели, и Троцкус увял.

«Вот так-то! – подумал Вовк Ильич. – Знай свое место, рожа латынская!»

– Готов выслушать доклады комиссаров, – произнес он. – Братан Рябой, сначала ты. Что у нас с подготовкой штурма?

– Палавина баэвых дружин пайдет на штурм и все, кто к нам присоэдинится, – доложил Рябой. – Другая палавина будэт здэс, Ил’ич. Будэт охранат Рэвком.

– Разумно, батенька мой, – согласился Вовк Ильич, поглаживая лысину. – Архиважно, чтобы Ревком трудился в полной безопасности, мы главный революционный центр. Что же до тех, кто к нам присоединится… Братан Кощей, как у нас с агитацией? Сколько народа за нами пойдет?

– Считай, Ильич, весь Киев! Весь, кроме бояр с их челядью, купчишек и прочих мироедов! Все фабричные, все мастера и подмастерья, кожемяки, углежоги, кузнецы, горшечники, ткачи… Думаю, тысяч семьдесят наберется. Кто с молотом придет, кто с топором или дубиной, а самым надежным раздали винтари. После пятницы народишко совсем озлобился!

– Хорошо, что озлобился, – молвил Вовк Ильич. – Инициатива масс – залог успеха. Кто поведет наши дружины на штурм?

– Я! – выкрикнул Троцкус, но Вовк Ильич лишь поморщился.

– Нужен человек с боевым опытом. Думаю, братан Рябой не откажется от этой исторической миссии.

– Нэ откажус, кацо, – откликнулся Рябой, выкладывая на стол наган.

– Тогда решено. Друган Збых, что сообщают наши лазутчики? Где войска атаманов?

– Про них все известно, Ильич. Батька Махно бьется в Осиновой Роще с двумя княжьими полками, – сообщил Збых. – Ваську Буслая со товарищи кончили в Разливе, там полк егерей крепко стоит, но туда Алешка сын поповский пожаловал, а за ним Ермак Тимофеич валит. Людей у них много, так что уроют егеришек! Мазепа Лисий Нос осаждает, где Калужский полк пехотный и батареи с пушками. Что до атамана Пугача Емельки, так он…

– Стоп, батенька мой, стоп! – прервал Вовк Ильич. – Не Емелька, а Емеля, и не атаман, а генерал, командующий Первой революционной армией.

– Ну, ты и формалист, Вован! – пискнула Яга Путятична.

Вовк Ильич посуровел.

– Никаких Вованов, матушка! Мы не на девичьих посиделках! Пиши свои уставы по призрению и помни о партийной дисциплине! Ты с председателем Ревкома говоришь!

Яга судорожно сглотнула, но возражать не осмелилась.

– Так что у нас за новости от генерала Пугача? – огладив лысину, молвил Вовк Ильич. – Подойдет ли он к Киеву утром?

– Ежели не с первой зарей, то к полудню точно будет, – отозвался Збых. – Бугры взяты и сожжены, а полки, что там стояли, потрепаны сильно и бегут в Киев. Сотен десять или двенадцать их осталось. Генерал не смог тут же вдогон за ними идти.

– Эта пачэму? – нахмурившись, спросил Рябой.

– Стеньку пришлось урезонивать. Стенька Разин тоже к Буграм подошел, шалить принялся, требовать долю от латынского военного обоза… Ну, Пугач Стеньку повесил, а оглоедов его погнал в первый черед на лагерь княжих ратников. Не все идти захотели… ну, с ними тоже пришлось разбираться… – Збых чиркнул ребром ладони по горлу.