Око Озириса

Во всей этой истории было что-то таинственное; было похоже, что у инспектора Бэджера имелись сведения частного характера. Но какие сведения могли быть у него и откуда?

Ответить на эти вопросы я не мог. Я тщетно ломал себе голову, пока не дошел до скромной гостиницы, в которой собирался закусить перед предстоящим следствием.

Допрос у коронера

Допрос должен был происходить в длинном зале, пристроенном к гостинице, предназначавшемся, судя по различным принадлежностям, совершенно для иных, более веселых целей.

Туда-то я и отправился не спеша, позавтракав и выкурив трубочку. Я пришел первым. Присяжные были приведены к присяге и прошли в морг осматривать останки. Я старался убить время, угадывая занятия постоянных посетителей по предметам, находившимся в зале.

Осмотрев их, я перешел к картинам на стенах, когда публика и свидетели стали собираться. Я поспешил сесть на единственное удобное кресло, кроме стоявшего у стола, вероятно, для коронера. И только что я сел, как вошел коронер с присяжными. За ними появились судебный пристав, инспектор Бэджер, один или два человека в штатском платье и, наконец, районный врач.

Коронер занял место за столом и открыл книгу, а присяжные расселись на скамьи по одну сторону длинного стола.

Я посмотрел на них. Эти двенадцать «лучших людей» представляли характерную группу британских торговцев и ремесленников, спокойных, внимательных и немного важных. Но мое внимание привлек в особенности маленький человек с умным лицом и очень большой головой, со щеткой волос, торчавших ежиком. Я подумал, что это деревенский сапожник. Он сидел между широкоплечим старшиной, похожим на кузнеца, и угрюмым краснолицым мужчиной, грязным и сальным, что заставляло предполагать в нем мясника.

— Джентльмены, — начал коронер, — допрос, который мы начинаем, имеет в виду разрешение двух вопросов. Первый — удостоверение личности: кто был тот человек, кости которого мы только что осматривали? Второй — как, когда и каким образом постигла его смерть? Мы займемся сначала удостоверением личности и начнем с обстоятельств, при которых были найдены его кости.

Коронер начал вызывать свидетелей. Первым был огородник, нашедший кости в грядах кресс-салата.

— Не знаете ли вы, как давно эти гряды чистились до этого? — спросил коронер, когда свидетель рассказал, как он нашел кости.

— Их чистили по приказанию м-ра Тэпера перед тем, как он сдал их, около двух лет назад. Это было в мае. Я тогда работал на самом этом месте, и никаких костей тогда не было.

Коронер взглянул на присяжных.

— Нет вопросов? — спросил он.

Сапожник бросил угрожающий взгляд на свидетеля и спросил:

— Вы искали костей, когда нашли эти останки?

— Я? — воскликнул свидетель. — С какой стати мне искать костей?

— Не отвиливайте, — сказал сапожник. — Отвечайте: да или нет?

— Конечно, нет.

Присяжный мотнул своей огромной головой: так и быть, мол, на этот раз пропустим. Допрос свидетелей продолжался, не выяснив ничего для меня нового, и никаких инцидентов не было, пока сержант не стал рассказывать о находке правой руки в колодце.

— Это была случайная находка? — спросил коронер.

— Нет. У нас был приказ Скотланд-Ярда исследовать все пруды и колодцы в окрестностях.

Коронер скромно воздержался от дальнейшего развития этого вопроса, но сапожник, видимо, уже был взвинчен, и я предвкушал перекрестный допрос м-ра Бэджера, который, по-видимому, разделял мое предчувствие, потому что взглянул весьма неодобрительно на слишком пытливого присяжного.

— Находка нижней части торса в Степльском пруду, в Лофтоне, была достижением самого инспектора. Открытие это, — заметил он скромно, — последовало непосредственно за открытием правой руки.

— Были ли у вас какие-нибудь частные сведения, поведшие к розыскам в этой местности? — спросил сапожник.

— У нас вообще не было никаких частных сведений, — отвечал Бэджер.

— Но, скажите, пожалуйста, — продолжал присяжный, внушительно грозя очень грязным пальцем инспектору, — вот нашли какие-то останки в Сидкепе, еще какие-то останки в Санкт-Мэри Крэй, и еще какие-то в Ли. И все это в Кенте. Разве не удивительно, что вы направляетесь прямиком в Эпингский лес, который находится уже в Эссексе, разыскиваете там кости и находите их?

— Мы систематически обследовали все подходящие места, — отвечал Бэджер.

— Именно, — сказал сапожник, — я так и думал. Но любопытно, что, найдя кости в Кенте, милях в двадцати отсюда, да еще за Темзой, вы являетесь сюда и прямо направляетесь к Степльскому пруду, где они и были, и находите кости?

— Было бы еще любопытнее, если бы мы нашли их там, где их не было, — сердито отвечал Бэджер.

Остальные одиннадцать «лучших и верных людей» захихикали от удовольствия, а сапожник свирепо улыбнулся. Но тут вмешался коронер.

— Это вопрос несущественный, — сказал он, — и мы не должны утруждать полицию бесполезными вопросами.

— Я убежден, — возразил сапожник, — что он знал с самого начала, что там есть кости.

— Свидетель утверждает, что у него не было частных сведений, — сказал коронер и продолжал допрос свидетелей со стороны инспектора. А скептик-присяжный внимательно вслушивался.

Был вызван участковый врач.

— Вы осматривали кости, находящиеся сейчас в морге? — спросил коронер.

— Осматривал.

— Расскажите, что вы отметили.

— Я нашел, что все кости человеческие и взяты от одного скелета. Не хватает черепа, четвертого пальца на левой кисти руки, коленных чашек и берцовых костей, т. е. костей от колен до щиколотки.

— Нет ли чего-нибудь особенного в отсутствии недостающего пальца?

— Нет. Никакой ненормальности и никакого признака, что он был ампутирован при жизни.

— Можете ли вы дать какое-нибудь описание покойного?

— Я сказал бы, что у него кости пожилого человека, вероятно, старше шестидесяти лет, около пяти футов восьми с половиной дюймов росту, очень крепкого сложения, мускулистого и хорошо сохранившегося. Нет признаков болезненности, исключая застарелой подагры правого бедренного сочленения.

— Есть у вас какие-нибудь предположения о причине смерти?

— Нет. Никаких признаков насилия и следов повреждения. Но ведь нельзя составить об этом никакого мнения, пока мы не видели черепа.

— Не заметили ли вы чего-нибудь особенного?

— Я был поражен познаниями в анатомии и искусством лица, которое разделяло на части эти останки. Кости были разделены по анатомической группировке. Шейные позвонки все целы и кончаются так называемым атлантом. Лицо, незнакомое с анатомией, отрезало бы голову посреди шеи. Затем, руки отделены вместе с лопаткой и ключицей, как для препарирования. Знание заметно по осторожному отделению частей тела в сочленениях, не видно ни царапин, ни зарубок на костях.