Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы

На службе Сергей появился только под вечер, молча выслушав рапорты о проделанной работе и велел всем идти по домам. Хотелось поделиться увиденным с Ахилло, но Пустельга решил не спешить и сперва разобраться самому.

В пустой квартире было тихо. Сергей выпил чаю с каменными от старости баранками и вспомнил, что самое время позвонить Арнольду Феодосиевичу. Эксперт обещал сообщить новости на следующий день, а прошло уже целых три...

Голос в трубке не таким, как в прошлый раз – неуверенным, испуганным:

– Сергей... Я... Понимаете... Может, не по телефону?..

– Если нас слушают, то уже поздно, – Пустельга почувствовал невольное раздражение. Интеллигент из «бывших» что-то крутит, недоговаривает...

– Понимаете, мне не дали произвести вскрытие! Они забрали труп – еще позавчера. Мне велели молчать... Дело вообще забрали с Петровки. Мне не сказали, кто...

...Дело мог забрать Большой Дом. Теоретически – еще НКГБ и военная разведка. Хотя при чем тут разведка?

– А кровь, кровь?

Молчание, тяжкий вздох.

– Арнольд Феодосиевич!

– Слышу, Сергей... Анализ я провел. Порадовать не могу: в вашей крови тот же состав. Приблизительно в соотношении один к двадцати, если сравнивать с этой... Лапиной...

Сердце заныло. Что за гадость ему ввели? Зачем?

– Это... это опасно?

– Боюсь, что да. Правда, доза небольшая, но это очень скверная вещь. Ее называют «ВРТ»...

Пустельга вытер со лба капли пота. «ВРТ» – что за дрянь?

– Я даже не знаю, как это расшифровывается. Вся литература по «ВРТ» проходит с грифом...

Может, врач и лгал, но большего от него явно не добиться.

– Что мне делать? У вас есть лекарства?

– Н-нет... Не знаю... Позвоните мне позже... Позже...

Сергей повесил трубку и застыл возле телефона, не в силах встать с низенькой старой табуретки. Вот так! Никаких вампиров, никакой мистики... Лапиной ввели в кровь эту «ВРТ», проверили действие, а потом принялись за него. Труп, естественно, забрали, чтоб скрыть следы.

...Вера приходила к нему, хотя, по мнению экспертов, была уже мертвой чуть ли не неделю. Теперь ясно, всех сбил с толку проклятый яд. А сколько осталось ему? Лапина продержалась дней шесть, от силы восемь...

Сергей еле заставил себя раздеться, преодолев искушение рухнуть на постель прямо в костюме. Потемневшее пятно на простыне заставило вздрогнуть, пальцы ощупали ранку. Ерунда, почти зажила! Но ведь и у нее был шрам – а потом он видел располосованную ножом шею!..

Пустая квартира, тьма, тихие шорохи где-то в коридоре... Становилось страшно. Еще и эта комната с печатями... Стоп, комната с печатями! Вере вовсе не нужно было проходить сквозь дверь или закрывать засов с той стороны! Она могла просто спрятаться в комнате. А как же труп в морге? Но она могла выйти потом, когда Сергей ушел из квартиры...

Пустельга не выдержал, включил настольную лампу и положил под подушку наган. Внезапно захотелось курить. Хорошо, что он не держит папирос! Нет, надо успокоиться, иначе можно спятить без всякой «ВРТ»...

В конце концов Сергей все-таки задремал. Он знал, что спит – такое с ним случалось. Пустельге нравилось контролировать сны: он словно сидел в кинозале, где было спокойно и безопасно...

Сергей видел свою же квартиру, темную, тихую. В его комнате горит лампа, но постель пуста. Затем он идет коридором... Запечатанная дверь – хорошо бы заглянуть! Пустельга входит, не снимая печатей. Пусто. Стопки книг на полу, поломанный стул... Он уже поворачивается, чтобы вернуться в комнату, как где-то далеко, на улице, раздается легкий стук. Шаги... Кто-то проходит мимо дома. Шаги приближаются к подъезду. Тишина – и вновь шаги, уже ближе, на лестнице...

И тут появился страх. Сергей уже знал, что это к нему. Не спрятаться, не уйти! Шаги близко – второй этаж, третий... Надо проснуться! Скорее! Сергей дернулся, крикнул и открыл глаза...

...Горела лампа. В коридоре было тихо, лишь с улицы доносился шум редкого в этот час автомобиля...

Пустельга встал, накинул одежду (в доме еще не топили) и вышел в коридор, решив зайти на кухню и глотнуть чаю. Он уже дошел до двери, ведущей в кухню, когда какое-то шестое чувство заставило его остановиться, замереть на месте.

Опасность! Будь Сергей где-нибудь на горной тропе в Бадахшане или Кашгарии, то тут же рухнул бы на землю, выхватывая маузер. Но в пустой квартире не было басмачей, не сторожили китайские контрразведчики...

Пустельга вытер пот со лба. Все-таки нервы! Довели, сволочи!..

И тут грянул звонок. Ночью он показался оглушительным, словно у входной двери взорвали гранату. Значит, снилось не зря!... Пустельга закусил губу. Спокойно, Серега, спокойно, Крест! У соседа лопнула труба, вернулся из командировки сосед-конструктор... В конце концов, его решили арестовать – ладно, выкрутится!..

Звонок вновь ударил в уши. Надо открывать. Мелькнула мысль о револьвере, но Пустельга понял, что это бесполезно. Соседей пугать не следовало, а убийц не испугаешь – да они бы и не стали звонить...

За дверью было тихо. Сергей хотел спросить «кто?», но представил себе, как прозвучит его голос: хрипло, неуверенно. Какого ответа он ждал? «Привет от Лантенака!»?

Пустельга заставил себя усмехнуться, дернул засов и нажал на кнопку замка...

...Пахнуло сыростью. Она была все в том же плаще, неяркий свет падал на бледное, спокойное лицо...

– Сергей, извините...

Он не закричал – хватило сил удержаться на ногах. Рука впилась в косяк, чтобы загородить путь...

– Сергей! – голос был тот же, только тише, невнятнее. – Вы что, испугались? Я вас разбудила?

Легкая виноватая улыбка. Шея прикрыта косынкой...

– Вера... Вы... Уходите!..

Улыбка исчезла. На лице – растерянность, обида.

– Вы... Вы прогоняете меня? За что, Сережа? Я... вас обидела? Я знаю, поздно, но мне опасно выходить днем...

Черт! Что ей сказать? Чтобы возвращалась на Головинское?

– Откуда вы?

Недоуменный взгляд, удивление:

– Я... Не помню... Я очень устала, Сергей, мне плохо... Можно, я войду?

Правильнее было захлопнуть дверь, побежать к телефону... Но кому звонить – Волкову? Пустельга уже позволил ей уйти... Нет, теперь он разберется до конца!..

Было страшно, но ужас, затопивший сознание, уже уходил. Сейчас все выяснится! В газетах сообщили о похоронах, но сам Сергей там не был. Он видел тело в морге, но даже не попробовал пульс...

Он мельком взглянул на ее лицо. Обычное, только бледное, усталое. Ничего общего с тем, что он видел там, на Петровке. В глазах – боль и обида.