Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы

– Успеете, бином! Вы ведь до двухсот лет проживете.

– Я? – Тернем рассмеялся. – Помилуйте, господин Лунин! Я как-то пошутил, а мои коллеги уже Бог весть что вообразили. Конечно, тот маленький скантр, что лежит у вас в кармане, продлит вам жизнь лет до девяноста, и даже если вас смертельно ранят, то у вас появится дополнительный шанс. Но двести лет!..

Тернем, покачав головой, начал расхаживать по лаборатории. Слова Келюса явно задели его за живое. Он что-то прикидывал, щелкал пальцами, с сожалением приговаривая: «Невозможно, никак невозможно!»

– Впрочем, двести лет мы можем наверстать иным образом, – ученый кивнул на скантр. – Канал достигает глубины в пятьсот лет, а это не предел. Он – только первая модель, но уже сейчас аппарат обслуживает две линии. Это малая, по ней можно перебросить лишь трех-четырех человек...

Келюс вспомнил огромный ангар среди вымощенного бетонными плитами двора. Не там ли начиналась «большая» линия»?

– Господин Лунин, – Тернем быстро оглянулся. – Это правда, что у вас... в будущем... все желают победы белому движению? И что большевики уничтожили Россию?

– Не знаю, – осторожно начал Николай. – Коммунистов... большевиков... многие до сих пор поддерживают. А Россия... Наворотили, конечно, большевики всякого, но чтоб уничтожили!..

– И у вас тоже война? – голос Тернема внезапно стал жестким и суровым.

– Нет... То есть, в Столице пока нет...

Тернем нахмурился и умолк, углубившись в лежавшие на столике бумаги.

Дверь открылась, Николай повернулся, ожидая увидеть Мика, но вместо него в лабораторию вошел офицер в зеленой полевой форме с золотыми погонами и Анненским крестом на груди. Келюс замер. Белогвардеец! Настоящий белогвардеец!..

Офицер настороженно окинул взглядом Келюса, брезгливо взглянул на вскочившего с табурета Тернема.

– Господин Лунин? – голос был под стать взгляду, неприятный, со скучающе-презрительной интонацией. – Прошу за мной!

Он повернулся к двери, даже не кивнув на прощанье ученому. Лунин вышел из лаборатории и оказался в длинном пустом коридоре.

– Вперед!

Николай не стал спорить и не спеша пошел по коридору, с любопытством поглядывая по сторонам. Штабс-капитан шел сзади, ступая мягко, по-кошачьи. Они прошли мимо замершего часового, сжимавшего в руке трехлинейку с примкнутым штыком, и Николаю показалось, что солдат взглянул на него с явным любопытством. В конце коридора была лестница. Офицер молча кивнул на ведущие в подвал ступени. Лунин, ничего не сказав, шагнул вперед, хотя подобное приглашение прямиком в подвал тут же испортило настроение.

Внизу была дверь, возле которой стоял еще один часовой, а за нею – снова коридор, такой же пустой и гулкий. Офицер (Келюс успел разглядеть на нем штабс-капитанские погоны) открыл ключом одну из дверей и так же молча кивнул Николаю.

Келюс оказался в маленькой сырой комнатке. Посреди стоял стол, на котором красовалась чернильница в компании с перьевой ручкой. Небольшое четырехугольное окошко под потолком было забрано густой решеткой.

– Прошу садиться, – офицер указал на табурет, стоявший у стола. Сам он сел напротив, достал несколько листов бумаги и макнул ручку в чернильницу.

– Ваша фамилия, господин Лунин?

– Иванов, – охотно откликнулся Николай. С милицией и госбезопасностью сталкиваться уже приходилось. Настал черед белой контрразведки.

– Так и прикажете записать?

– Именно так, – не стал спорить Лунин. – Иванов Иван, родства не помнящий.

– Прошу отнестись к моим вопросам с большей серьезностью, – буркнул штабс-капитан. – Итак, фамилия, господин Лунин?

– Лунин, бином! – разозлился Келюс. – Лунин Николай Андреевич!..

– Год рождения?

Год Келюс назвал с удовольствием, ожидая, что контрразведчик по крайней мере удивится, но тот лишь неодобрительно покачал головой и занес дату в протокол. Далее последовал вопрос сословной принадлежности. Лунин усмехнулся.

– Из потомственных большевиков!

Штабс-капитана передернуло.

– Хочу напомнить, господин Лунин, что протокол является официальным документом. Извольте отвечать серьезно!

– Куда серьезней? – пожал плечами Келюс. – Дед – участник гражданской войны, большевик с восемнадцатого года. Отец – советский дипломат...

– Вы тоже... коммунист? – голос офицера загустел от злобы.

– Состоял в Коммунистической Партии Советского Союза с марта 87-го по апрель 91-го, – невозмутимо согласился Лунин, ожидая, что будет дальше.

Штабс-капитан чуть не зарычал, но сдержался. Что-то черкнув в протоколе, он поинтересовался вероисповеданием задержанного.

– Атеист, – с наслаждением сообщил Николай.

– С какой целью прибыли в распоряжение Добровольческой Армии?

Похоже, этот вопрос и являлся основным.

– С целью широкой пропаганды идей коммунизма среди рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции!

– Господин Лунин, – штабс-капитан вскочил, дернул шеей. – Вынужден предупредить о серьезности вашего положения! Вы проникли на засекреченный объект, вы наговорили такого, такого...

– Ага, – кивнул Келюс, любивший доводить до белого каления лиц подобной профессии. – Плохо работаете!

Контрразведчик дернул рукой за ворот, позеленел, покрылся пятнами, но тут в коридоре что-то упало, послышался стук и чей-то голос крикнул: «Нельзя! Куда? Нельзя сюда!» Протопали шаги, дверь с грохотом растворилась, и в кабинет ввалились двое парней, одетых в нечто Николаю знакомое и так не соответствующее обстановке – в черные танкистские комбинезоны.

– В чем дело? – возмутился контрразведчик. – Извольте немедленно выйти!

– Лунин? Коля? – обратился к Келюсу один из парней с глубоким, рваным шрамом на щеке.

– Он самый.

– Господа! – воззвал штабс-капитан. – Господин Лунин не имеет к вам никакого отношения!

– Сейчас выясним, – пообещал парень со шрамом. – Николай, в каком году полетел Гагарин?

– Двенадцатого апреля 61-го, – оттарабанил Келюс, начавший кое-что понимать.

– А война в Афгане? – поинтересовался второй.

– Семьдесят девятый, 29 декабря.

– Из Столицы, да? – парень со шрамом усмехнулся. – Я тоже. А Саша – из Рязани.

– Сержант Касимов, – представился тот.

– А я лейтенант Горкин. Игорь, – парень со шрамом протянул Келюсу широкую ладонь.

– Господа! – вмешался всеми забытый штабс-капитан. – Вы не имеете права!..

– Ты еще здесь? – поразился Горкин. – Дать бы тебе в зубы, чтобы наших не трогал!..

– Он коммунист! – возопил офицер.

Горкин вздохнул:

– Сгинь, урод!..