Око Владыки

В аббатстве были и групповые ментальные тренировки, но на протяжении десяти лет священник был бессменным опекуном и неизменным собеседником Кийта. Поэтому после побега из школы Кийт постоянно мысленно беседовал со своим мудрым учителем, советовался с ним в мгновения тягостных раздумий, радовался во время своих успехов и жаловался при неудачах.

И сейчас, после того как прошел первый шок после такой неожиданной встречи, у Кийта возникло совершенно определенное ощущение, что они могут говорить друг с другом, не как обычные люди, а использовать прежний способ, — открыв каналы телепатической связи.

Ментальные контакты между ними всегда были настолько тесными, что священник обычно исследовал его мысли и читал их, как свои собственные. В этом не было ничего странного, каждый наставник в аббатстве имел право контролировать внутреннюю жизнь своего питомца.

Но уже в те годы Кийт тайком научился определенным образом укрывать некоторые секторы своего сознания. Постепенно ему удалось овладеть искусством блокировки именно тех областей рассудка, которые он хотел скрыть от наставника.

Потом они расстались на долгие годы. Никому не позволялось вторгаться в сознание опытного сёрчера, бродяги и охотника за прошлым. Скорее, он сам мог свободно копаться под черепом у того, кто был ему нужен.

Теперь излучающая вибрация, исходящая от священника, протянулась к его сознанию, и Кийт не стал защищаться.

Это было необычное, удивительное ощущение, которого он давно не испытывал. Грудь словно стиснул незримый гнет, а в затылок впились невидимые острые иглы, осветившие яркими лучами все области рассудка, в котором стало светло, как днем.

Мысленные лучи аббата незримыми бережными пальцами листали сознание Кийта, как книгу. Пер Лелио переворачивал одну страницу его жизни за другой, он год за годом, день за днем восстанавливал прожитую жизнь и знакомился с впечатлениями своего воспитанника.

Информация, которую впитывал старец, была оформлена в сознании Кийта не словами. Это были непрерывно сменявшие друг друга яркие образы, своего рода зашифрованные, сжатые узлы знаний, совсем непохожие на обыкновенную мысленную речь. Концентрированные узлы свободно перемещались в сознание священника, и он за немыслимо короткий срок смог пролистать тот отрезок жизни Кийта, который прошел со времени его побега из аббатства.

Путешествия в Забытые города. Опасности и радости, успехи и поражения. Встречи с людьми и многочисленные жестокие драки. Женщины, которых Кийт когда-то любил, и враги, которым он помог отправиться на тот свет.

Все жизненные впечатления, наполнявшие ячейки памяти сёрчера, быстро и плавно перекочевали в сознание священника и стали его воспоминаниями.

И только на одном отрезке жизни своего бывшего питомца аббат словно споткнулся.

Кийт сидел на деревянном кресле рядом с наставником. Вокруг царил полумрак, лишь едва освещаемый фосфоресцирующим зеленоватым мерцанием сводов, и он спокойно позволял знакомиться с содержимым своего рассудка.

Лишь в одном случае он резко поставил защитный ментальный экран, когда священник проник в тот уровень воспоминаний, который относился ко времени его исчезновения из школы.

Аббат сделал несколько попыток войти на этот уровень. Но каждый раз Кийт твердо воздвигал защиту.

В конце концов старец понимающе кивнул головой. Закрыв ментальный канал, он перешел на обычную речь.

— Я так и думал, что ты постыдишься показать мне этот сектор своего сознания. Но тогда скажи мне откровенно: почему же ты все-таки убежал из аббатства? — спросил он.

В ответ Кийт тяжело вздохнул. Это был слишком мучительный вопрос, чтобы даже спустя несколько лет можно было спокойно говорить о нем.

— Достопочтенный наставник, ты же сам учил: «Цель жизни — дорога», — едва слышно отозвался он, постаравшись уклониться от прямого откровенного ответа.

— Набор слов в целом правильный, — одобрил священник.

Такая беседа напомнила Кийту их школьные встречи. Как всегда степенно и убедительно, аббат сказал:

— Только у меня есть два уточнения, любезный ученик. Во-первых, я говорил всегда не «дорога», а «путь». Чувствуешь разницу?

— Конечно, достопочтенный наставник.

— Хотя эти два слова и близки по значению, все же между ними есть большая смысловая разница… Во-вторых, ты немного неправильно расставил слова. Вспомни, пожалуйста, как соотносятся «путь» и «цель» человека. «Цель и Путь»… «Путь и Цель»…

Лоб Кийта, как в молодости, покрылся от напряжения тонкими паутинками морщин. Он зажмурил глаза, стараясь вспомнить уроки прошлого, и прохрипел:

— Действительно, ты говорил: «Только тот, кто знает цель, найдет свой путь». Но я помню и другое изречение, которому ты меня учил.

— Подскажи мне. Может быть, мы говорим о разных вещах?

Кийт вслушался в тишину, наполняющую внутренние своды огромного дупла, и признался:

— Ты говорил: «Твои мысли — это твоя судьба. Твои мысли — это твой путь».

— Действительно, это было так, — согласился священник. — И все-таки ты уходишь от ответа!

— Значит, если я выбрал путь бродяги, — такие мысли жили во мне в те годы, когда я убежал от тебя! Достопочтенный наставник, как же я могу сейчас открыть тебе свое сознание, если сам не знаю, стыдиться мне этого, или гордиться?

— Ты должен сам решить, — глухо ответил священник.

— Я не могу сейчас снять защиту, — откровенно признался Кийт. — Я попробую рассказать все словами. Убежать из аббатства я решил уже давно, но решающим моментом стала древняя карта…

— Карта?

— Да, изготовленная еще во времена-до-Смерти карта, которую я нашел в нашей библиотеке…

* * *

…Свернутый в рулон плотный лист в жестком футляре, должно быть, несколько десятков столетий хранился на одной из верхних, самых пыльных полок библиотеки аббатства. Тонкий темно-зеленый цилиндр, неприметно зажатый между двумя толстенными пыльными томами в кожаных переплетах, завалился в глубину и был незаметен для любого взора.

Столетиями наставники и ученики скользили по этой полке взглядом и не замечали ничего необычного. Но Кийт, повинуясь безотчетному чувству, вытянул странный предмет на свет.

Квадратный плотный лист был изготовлен не из обычной бумаги, а из какого-то древнего особого сверхпрочного тонкого сплава. Сначала Кийт подумал, что этот материал просто заменял обыкновенную бумагу во времена, предшествующие ядерной катастрофе.

Но вскоре неожиданно оказалось, что там скрывается удивительная тайна.