Око воды. Том 1

Но ему повезло в другом — джарт его не убил, не содрал с него кожу кнутом и даже не обозвал идиотом, а всего лишь осудил его поступок, что было, конечно, очень и очень странно. А ещё странным было то, что из библиотеки Дитамар явился поздно и такой довольный, как кот, наевшийся сметаны, был задумчив и рассеян и вспомнил про своего ученика, только когда тот сам явился с повинной.

И как бы Фингару не хотелось научиться чувствовать своего джарта, предугадывать его поступки, как настоящий Заклинатель, у него ничего не выходило. Творить миражи и удерживать лицо, да. А вот так, как умеет делать отец, чувствовать каждую жилку, наперёд зная, каждое движение, каждое действие, вот так у него пока не получалось. Не умеет он ещё читать в душах. Ну, а уж в душе джарта Дитамара, наверное, не умеет читать вообще никто.

Фингару казалось, что время, проведённое в пути, поможет ему в этом, но джарт был большей частью погружён в какие-то мрачные размышления и стоило полезть к нему с вопросами, как он тут же напоминал про три основных правила и постукивал по рукояти ярга.

Поэтому сейчас, сгребая письменные принадлежности, Фингар думал о том, что снова ошибся. Он-то уже хотел собирать вещи и ехать с позором в Лааре, а оно вон как вышло! И в отношении джарта Дитамара он ошибался уже не в первый раз. Вот, как и с этим особняком, в котором они теперь живут, и с тем, что будет дальше…

Он был в полной уверенности, что в Рокне они остановятся в доме эфе Карригана, как и договаривались с ним ещё в Лааре. Поэтому даже присвистнул, когда увидел высокий каменный забор, увитый плющом, за которым прятался большой двухэтажный особняк в Верхнем городе. За тяжёлой позеленевшей от времени решёткой ворот, украшенной гербом с цаплей, оказался изрядно заросший парк. Подъездную аллею укрывала тень от старых платанов, и широкое крыльцо сторожили два мраморных льва. На ступени, ведущие ко входу, акации роняли жёлтые листья и шторы на больших окнах оказались приспущены — дом явно пустовал. Старый слуга, который шёл за ними от самых ворот, долго гремел связкой ключей, подбирая нужный, чтобы открыть парадные двери.

— Ничего себе! Я думал эфе Карриган уступит нам что-то более скромное, — удивился Фингар, разглядывая прозрачный стеклянный купол над холлом.

— Эфе Карриган и уступил… Но это не его дом, — ответил Дитамар, бросая слуге монетку.

— А разве мы остановимся не в доме эфе Карригана?

— Мы что, похожи на идиотов? — усмехнулся Дитамар, потом искоса посмотрел на своего ученика и добавил, снимая перчатки. — Вернее не мы… а я.

— Думаете там будет засада? Но, он же дал клятву? — спросил Фингар, рассматривая потёртые шёлковые обои, синие портьеры, вышитые золотой нитью и огромные окна, от пола до потолка.

В Лааре нет таких окон. В Лааре стены не украшают шёлком. Для ибексов лучший шёлк — это камень.

— Клятву? Да нет такой клятвы, которую не нарушил бы Карриган ради выгоды. Его глиняные мозги понимают только звон монет. И если королева ему заплатит… а она, безусловно, ему заплатит, то он нас предаст и не поморщится, — Дитамар пересёк просторный холл, стал подниматься по лестнице, и Фингар торопливо следовал за ним.

— Но это же клятва на родовом камне! Будут же последствия…

нужно потерять несколько лет жизни, чтобы в полной мере осознать последствия такой клятвы, — ответил Дитамар, окидывая взглядом потолок и лестницу. Дом, несмотря на запустение, внутри оказался в прекрасном состоянии. — Так что нет, мы не воспользуемся гостеприимством Карригана. Мы будем жить здесь.

— И чей это дом?

— Это дом ещё одного мёртвого кахоле, на сына которого я так удивительно теперь похож, — снова усмехнулся Дитамар. — Милорд… Ландегар, кажется. Да, точно, Ренье Ландегар.

— Так же удивительно похожи, как и на милорда Лардо? — спросил Фингар будто невзначай.

— Я слышу сарказм? — прищурился Дитамар. — Ты что, забыл мои правила? Или у тебя внезапно случился приступ храбрости?

— В правилах ничего не было о сарказме, милорд, — ответил Фингар, покосившись на рукоять кнута.

— Я вижу, за время нашего путешествия ты научился крутиться, как уж на сковородке, обходя мои правила, — усмехнулся Дитамар. — Вот уж не ожидал, что восемь ударов яргом могут творить такие чудеса. Заклинатель ты пока ещё так себе, но из тебя вышел бы отличный барристер.

— А как же зафаринские ювелиры? — спросил Фингар, пропустив мимо ушей эту своеобразную похвалу. — Мы что, больше не будем ими? Ваши планы поменялись?

— Будем, конечно. И не только ими. Мы будем ювелирами из Зафарина, каменщиками из Броха, купцами или моряками из Ашумана. В нашем деле нам понадобится много лиц… и ни одно из них не будет похоже на Дитамара Сколгара, — он похлопал по ладони перчатками, разглядывая большой зал, уставленный мебелью в белых чехлах. — Эта тварь уверена, что знает правила игры… Она пока не догадывается о том, как они изменились. И что теперь есть только одно правило…

— Какое? — спросил Фингар, видя, что джарт молчит.

— Никаких правил! — усмехнулся Дитамар. — Нет правил — нет предсказуемости. Если Карриган не сдержит слово, а он его не сдержит… Если Альба проболтается… а он проболтается… Если она узнает… а она узнает, потому что кто угодно донесёт ей о том, что случилось в Лааре, то она будет готовиться, думая, что знает, чего ожидать от нас. И поэтому мы должны делать то, чего от нас точно не ожидают.

— И чего же? — Фингар потянул тяжёлую портьеру, впуская в комнату солнечный свет.

— Того, что я приду к ней прямо и открыто, и она до последнего не поймёт, что я это я. Она ожидает нож в спину… а нож будет прямо в сердце. Она ожидает, что я прокрадусь как вор, чтобы её убить. Но нет, я войду по парадной лестнице и, более того, она сама меня пригласит, — Дитамар провёл пальцем по пыльному подоконнику и окинул взглядом паркет. — Я нацеплю белый костюм в сапфирах, возьму какое-нибудь пышное имя… Она впустит меня в свой дом, как однажды мы впустили её в свой. Она будет подпускать меня всё ближе и ближе, пока не окажется на расстоянии удара. Я заберу у неё всё, чем она дорожит. Но, прежде чем вонзить свой клинок, я обязательно посмотрю ей в глаза. И спрошу кое о чём.

— А если она вас узнает? Быть кем-то другим достаточно долго — это ведь очень трудно, — произнёс Фингар с сомнением в голосе.

— Не узнает. Блеф — это искусство, которым я прекрасно владею, — усмехнулся Дитамар, стаскивая чехол с большого клавесина и открывая лакированную крышку. — У нас теперь достаточно сил, чтобы долго удерживать миражи. А за моё умение быть кем-то другим можешь не переживать. У меня был хороший учитель.

Фингару очень хотелось верить в это. Он не знал королеву, он никогда её не видел, но его желание уничтожить эту женщину совпадало с желанием джарта. Слишком многих унесла эта война, чтобы такое можно было простить. В последний штурм Оленьего Рога погибло слишком много тех, кого он знал. И среди них его друг, и ещё отец его будущей невесты. В тот момент Фингар и решился пойти с джартом Дитамаром. Он был твёрдо уверен в одном: что бы ни говорили о безумии Дитамара, но именно оно способно остановить эту женщину и эту войну. И ему очень хотелось стать похожим на своего джарта. Быть таким же бесстрашным, способным на отчаянные поступки, решительным и твёрдым. И отомстить…

Дитамар стащил ещё один чехол, сел в глубокое кресло и сложил ноги на край другого.

— А теперь, Фин, займись этим домом и слугами. Тут мрачно, как в склепе. Милорд Ренье Ландегар вернулся из далёкого, смертельно опасного путешествия, он сказочно разбогател и ему должны быть тут рады. А чтобы ты не запутался во вранье и моём прошлом, скажешь всем, что я подобрал тебя по пути сюда — выкупил за долги. И ты ничего обо мне толком не знаешь. А теперь садись и запоминай…

Первые дни в Рокне Фингар метался от рассвета до заката, выполняя то одно поручение, то другое. Дом наполнился слугами, исчезла пыль и паутина, мебель достали из чехлов, а из кухни по утрам стал доноситься запах свежеиспечённого хлеба. Но как бы не пытался Фингар стать чем-то большим, чем просто мальчик на посылках, это у него пока не получалось. А на любые попытки выяснить что-то большее у своего джарта он получал лишь один ответ: «Тебе напомнить правило номер три»?