Око воды
Шрифт:
— Лея… — прошептал Дитамар, не отводя глаз, поднёс её руку к губам и нежно поцеловал в середину ладони. — Прикоснись ко мне…
Он прижал её ладонь к щеке и отпустил руку, позволяя ей самой решить, что делать дальше. Думал она её отдёрнет, но музыка в его голове твердила обратное. Музыка сходила с ума, потому что музыку рождают чувства. И в этом море чувств он сейчас видел настоящий шторм.
Лея провела ладонью по его щеке. Едва касаясь, осторожно, будто боясь спугнуть… или испугаться? Но руку не отдёрнула.
И он наклонился ниже…
— Лея… — прошептал ей почти в самые губы и поцеловал.
Нежно. Трепетно.
У неё были такие нежные губы… И её робость, и трепет, и этот жар кожи, и то, как она доверилась ему… У Дитамар даже голова закружилась от этого простого целомудренного поцелуя. И пальцы жгло от желания и он изо всех сил стискивал железным ободом воли рвущуюся наружу страсть.
Лея! Лея…
Что же она с ним сделала?!
Он не отдаст её никому.
Дитамар отстранился, провёл пальцами по её щеке. Ей страшно. И жарко. И приятно. У неё блестят глаза и кружится голова, и она пьяна почти так же, как и он. А он едва может удержать себя от того, чтобы не смять эти губы жадным поцелуем, не стиснуть её в объятьях, почти до боли, так сильно он хочет этого, что ему и самому почти больно. И он хочет от неё того же в ответ, хочет ощутить ответную страсть. Он чувствует, как она прячется у Леи где-то внутри, за этим озером синих глаз, за этой робостью и испугом и боязнью сделать окончательный шаг ему навстречу. Он ощущает, как она пробуждается, ощущает, как в ней рождается желание, и обволакивает его, как вода, просачивается ему под кожу и растворяется в крови, и это… это какое-то безумие! Это не похоже на обычное влечение к женщине. Или к обычной женщине? Как будто с него сняли кожу, и он чувствует всё теперь в тысячу раз сильнее
Пальцы нащупали жемчужные пуговицы на воротничке её блузки, обхватывающем горло. И Дитамар провёл по ним пальцами, но…
Не сейчас. Он хотел бы расстегнуть их и поцеловать её туда, в нежную ямочку на шее, но не сейчас. Ей и так слишком страшно от собственных чувств. Так страшно, что он чувствует этот страх покалыванием в висках.
— Не бойся, — прошептал он, чуть улыбнувшись, провёл ладонями по её плечам, наклонился и поцеловал снова.
Едва коснулся губ и замер, вынуждая Лею ответить, и она потянулась ему навстречу, коснулась его губ робко, но тут же отпрянула. И хотя она была уже чуть смелее, но сама испугалась своей смелости, и прошептала:
— Простите… я… я не умею целоваться… Об этом… не пишут в книгах…
Он рассмеялся тихо, и обнял её сильно, крепко, по-настоящему, уже не боясь спугнуть. Поцеловал в лоб и прошептал, зарываясь лицом в её волосы:
— Я тебя научу.
Она с ума его сведёт!
Дитамар посмотрел поверх её головы на гаснущие в витраже отблески света и только сейчас увидел, как высоко взметнулись струи фонтана, и в последних лучах заходящего солнца над ними раскинулась радуга. И странное чувство умиротворения нахлынуло на него, как будто в этот момент, что-то новое появилось в его жизни и придало ей совсем иной смысл.
— Ой! — Лея отстранилась.
— Что?
— Роза… Я укололась вашей розой, — смущённо улыбнулась она.
Дитамар взял её руку и поднёс к губам палец, на котором выступила капелька крови, провёл языком, слизывая каплю и поцеловал место укола.
— Вот и всё, — ответил он с улыбкой. — Я тебя вылечил.
И ощутил ноздрями, как в воздухе
пахнуло грозой, хотя небо было ясным и таким синим, какое бывает только осенью.— А… Ваши руки, — произнесла Лея, пунцовая от смущения, и чуть отступила на шаг, — они у вас красные! Вы испачкались тем бутоном…
— И ваши тоже, — ответил Дитамар глядя, на её ладони. — Идёмте, отмоем нас в фонтане.
Солнце стремительно опустилось за деревья, и университетский сад погрузился в сумерки. Музыка смолкла, и наступившую тишину, разбавляло лишь журчание фонтана.
Лея опустила руки в воду, и Дитамар, присев рядом, сделал то же самое. Он смотрел, на то, как она нетерпеливо перебрасывает косу через плечо, на выбившуюся прядку волос, на то, как она оттирает пальцы, и подумал, что перед ним сейчас есть всё, что нужно для завершения ритуала! Вода, девушка, романтика и кулон у него на шее. А он сидит, как пень и пялится на завитки её волос!
Но потом Лея подняла на него взгляд и произнесла, вставая:
— Становится прохладно. Нам пора.
Он снял куртку и, набросив ей на плечи, снова притянул её к себе, сомкнув полы на груди.
— Не хочу тебя отпускать, — прошептал, прикасаясь лбом к её лбу.
— Не отпускай. Я тоже этого не хочу, — ответила она просто.
И это стало последней каплей. Она так открыта перед ним, так доверчива, что это хуже стрелы в сердце!
К демонам ритуалы! К демонам всё! Что он наделал!
Что! Он! Наделал!
Идиот!
Проклятье!
Без всякого ритуала, без всякой Белой ленты, он связал себя с ней путами, которые сильнее всяких ритуалов! Он должен был стать сильнее, а вместо этого, вот она — дыра в его груди! Вот она — его слабость, его уязвимость! И если кто узнает…
— Пообещай мне, Лея, — прошептал он, закрыв глаза и целуя её в висок.
— Что пообещать?
— Я не могу тебе всего объяснить… Сейчас не могу…
— О том, кто ты?
— Да. Просто, пообещай мне верить. И как только смогу, я всё расскажу тебе сам.
— Обещаю.
Глава 24. Кто такой милорд Брегат?
Последний луч солнца угас в витражном окне. В «Доме музыки» кто-то закрывал ставни, и виолы смолкли окончательно. Сумерки начали сгущаться, по аллеям растекалась прохлада и милорд Брегат, наконец, выпустил Лею из своих объятий. Она торопливо подобрала книгу и склянку, удерживая одной рукой его куртку на плечах, и чувствуя, как распадается очарование момента. На смену странному опьянению, что владело ей в этот вечер, начали приходить стыд и страх.
Сейчас, в полумраке, она очень остро ощутила, что перешла некую черту, сделала что-то запретное, что будет иметь последствия. И не могла понять что это. Лее казалось, что она только сейчас очнулась от какого-то безумно приятного глубоко сна и реальность навалилась резко, заставив щёки пылать и сердце колотиться в груди, от запоздало нахлынувших сожалений.
Её пугало то, что произошло. Что-то изменилось… и вокруг, и в ней самой. Стало душно. В груди не хватало воздуха, и она не могла понять, что происходит. Казалось, откуда-то изнутри поднимается волна, заполняет её новой силой, растягивая лёгкие, распирая рёбра так, что она даже вдохнуть не может. В голове шумело, покалывало в пальцах, и она стала слышать какие-то иные звуки и запахи: токи воды под гранитным полом галереи, собирающуюся над морем грозу…