Окончательный расчет

— Чем завершилась обработка его супруги? — через небольшую паузу поинтересовался Турецкий.

— Депрессией Альбертика, по-моему, — фыркнул Валерий. — Распечатки их любовного щебета я вам тоже привез. Но ничего новенького вы там не обнаружите, тут ваш Денис явно переоценил свои задумки. Мозолевский с ней об их делишках говорить вроде бы не отказывался, но крайне расплывчато, — это в последний день выяснилось уже, когда всем стало ясно, что Бертику пора делать ноги и что толку от этой «любовной» истории — никакого… А Шмель, похоже, с женой и вовсе делится исключительно доходами, а не методом организации этих доходов… Чего и следовало ожидать! Какой нормальный мужик, а уж тем более ненормальный, станет хвастать перед своей бабой, что у него руки по локоть в крови?!

— Не суди слишком строго, — вздохнул Турецкий. — Шансов на то, что супруга Шмелева — соучастница, было достаточно, поверь мне: во-первых, вся их общая недвижимость записана на ее имя. Во-вторых, у Евгении Петровны есть свой личный счет в банке, который систематически пополняется супругом. Счет немалый!

— Альберту она сказала, что как раз небольшой…

— А с какой стати она должна была говорить ему правду? — усмехнулся Сан Борисович. — Кстати, свои кровные Денис вернул?

— Минус десять тысяч! — фыркнул Померанцев. — Так ему, с моей точки зрения, и надо: в следующий раз подумает, прежде чем давать волю своей бурной фантазии!..

— Так-таки ничего существенного Альберт от нее и не услышал? — Турецкий испытующе посмотрел на Померанцева, который в ответ слегка пожал плечами. — Ладно, первым делом почитаю эти распечатки… Давай дальше.

— Ну осталось немного. А точнее, то, что вы и так уже знаете: Пименов и компания. Свой особняк уважаемый Сергей Кириллович отстроил совсем недавно и явно не на зарплату. Кстати, чуть не забыл, — в документах этого нет. Но выяснилось, что судья, отказавшая Борисенко и Меклеру в иске, некая Левакова — бывшая одноклассница Пименова… Кажется, все!

— Н-да… Турецкий покачал головой. — Улик, как ты понимаешь, маловато, исключительно насколько могу судить по Мозолевскому, хотя общая картина, сложившаяся в городе Северотуринске, в целом тобой обрисована, согласен, верно… Что Агеев? В свидетели относительно нашего прокурора не годится после своей эскапады?..

— Понимаете, Александр Борисович, я просто не знаю ответа на ваш вопрос — так же как и Денис. По идее, после того как Филя приложил пименовского охранника, они должны были испугаться и хоть как-то засуетиться… Но никаких волнений в этой связи, во всяком случае на следующий день, замечено не было…

А что касается улик, есть предложение. Этот подонок Фомин… за ним сейчас, кроме Гали Романовой, все тот же Агеев по пятам следует. Наш Геннадий Ильич с самого утра на следующий день начал объезд северотуринских банков, между прочим, вместе с женой, он тоже на ее имя кое-что положил… Кроме того, побывал у нотариуса: выяснял некоторые детали по части продажи акций… Словом, чем завершились посиделки на пименовской даче для него — ясно как день. Вот на всем на этом, а в особенности когда дело дойдет до продажи акций и передвижений денег с его счетов на чужой, и можно их всех цапнуть! Но нужны еще люди… Сами понимаете, с экономическими делами без спецов не обойтись, наверняка ведь как-нибудь по-хитрому там все сделают, чтобы шантажистов своих не светить…

Турецкий кивнул, хотя особого энтузиазма на его лице Валерий не обнаружил.

— Кровь из носу, — произнес, помолчав, Александр Борисович, — а видеокассету, которой шантажируют Фомина, добывать надо… Думаю, Денис это понимает.

— Понимает. На квартире, которую снимает Мозолевский, его ребята уже побывали. Ноль! Да там, собственно говоря, и искать-то негде: не поверите, но в быту наш Мозолевский настоящий аскет! Солдатская койка, тумбочка, два стула и полка с книгами — сплошь работы Ницше и иже с ним… Штор на окне и то нет!..

— Ладно, Валера. Пойди погуляй пару часиков, — предложил Турецкий, — а я пока посижу покумекаю над твоими бумаженциями. Вдруг какая-то хлебная идейка мелькнет? Чем черт не шутит?..

Померанцев кивнул и поднялся со стула. Двух часов ему вполне хватит, чтобы заскочить домой и прихватить куртку потеплее. Конечно, в Северотуринске погода куда лучше, чем в столице, но, как ему довелось вычитать в каком-то умном журнале, ученые, оказывается, пришли к выводу, что впредь человечеству из-за его варварского отношения к природе планеты, которое уже ничем нельзя поправить, придется жить до скончания веков в экстремальных погодных условиях.

— Да, кстати о суете, связанной с получившим по башке охранником, — уже на пороге тормознул Померанцева Александр Борисович. — По-моему, ты зря удивляешься ее отсутствию…

— Зря?

— Сам посуди! Допустим, ты совершил в своей работе, которой весьма дорожишь, поскольку имеешь с нее приличные бабки, ошибку. Не роковую — но все же!

— Так ведь как раз роковую! — не выдержал Померанцев.

— Не перебивай вышестоящих, лучше послушай дальше… Итак, с его точки зрения, не роковую: когда малый очухался, то наверняка проверил, все ли в порядке, и к хозяину заглянул, и территорию на сей раз тщательно проутюжил! И там и там — все в порядке. Хозяин продолжает как ни в чем не бывало общаться с посетителями. Территория… даже если Филя оставил какие-то следы своего проникновения, в чем лично я сомневаюсь, чиста. Словом, единственный ущерб — шишка на башке. И соответственно, выбор: повиниться хозяину и таким образом, скорее всего, потерять работу или… Вот ты бы что выбрал?

— Я бы выбрал «или»! — ни секунды не раздумывая, признался Померанцев.

— То-то! — Турецкий поднял указующий перст.

Два часа, отпущенные Померанцеву шефом, Валерий провел с пользой: заскочив домой, вернулся в управление и, обосновавшись за своим на редкость чистым столом, посвятил остаток свободного времени личной жизни, обзвонив сразу трех очаровательных девушек, с которыми его связывали по взаимному согласию вполне необременительные отношения. Настроение у него было прекрасное, чему больше всего способствовал тот факт, что пусть ненадолго, но бремя ответственности за северотуринское дело переложено на надежные плечи шефа.

Валерий ни минуты не сомневался, что Турецкий при всей своей проницательности ничего нового по сравнению с уже найденным совместными усилиями его самого и Дениса в бумагах не отыщет. И даже представить не мог, что и на сей раз просто-напросто недооценил своего шефа.

…Вернувшись в кабинет Турецкого точнехонько спустя два часа, Померанцев застал Александра Борисовича увлеченным каким-то телефонным разговором. Увидев Валерия, он молча махнул рукой в сторону стула, продолжая внимательно слушать своего собеседника. Папка с материалами следствия была закрыта, но перед Турецким лежало несколько листов бумаги, присмотревшись к которым Валерий с некоторым недоумением узнал распечатки разговоров Альберта с Евгенией Шмелевой.

— Совершенно с тобой согласен, Слава, — произнес наконец Турецкий, и стало ясно, что по ту сторону провода находится не кто иной, как Грязнов-старший. — Конечно, народу получается многовато, но тут уж ничего не поделаешь, как говорится, ночь темна… Ладно, звони Денису. Померанцев?.. В данный момент сидит передо мной… Договорились, прозит!

— Что? — невольно поинтересовался Валерий, с интересом глядя на шефа.

— Как говорят в Одессе, слушай сюда. — Сан Борисыч положил трубку и задумчиво посмотрел на Померанцева. — Лично меня заинтересовала одна маленькая деталь, мелькнувшая здесь, — он постучал указательным пальцем по страницам распечатки. — Конечно, вполне возможно, что вытянем пустышку. Но возможно, и нет… Если помнишь, в одном из разговоров Шмелевой с Вронским дама вскользь бросила фразу насчет их, к слову сказать, записанной как раз на нее дачи. Мол, она туда давно уже носа не кажет, а муж, мол, зачем-то мотается, а с ремонтом тянет, руки вроде бы не доходят…