Оковы для ари

Ледяной усмехнулся своим мыслям и отвёл с лица ари шелковистую прядь, откинув волосы девушке за спину. Скажи кто Скальде всего каких-то три месяца назад, что он будет способен испытывать нечто подобное, и он бы не поверил, рассмеялся этому сказочнику прямо в лицо. И вот он здесь. Сидит уже который час, не решаясь пошевелиться. Не решаясь потревожить сон этой белокурой красавицы, и, как малолетний юнец, впервые в жизни влюбившийся по-настоящему, не перестаёт в мыслях повторять её имя.

Аня.

Его ари.

Теперь уже точно его. Она здесь, с ним рядом. Несмотря на все препятствия, что между ними вырастали. Вопреки всем силам, что пытались их разлучить. Покушение Древней, которое он до сих пор был не в силах забыть и себе простить. И не сможет, пока не найдёт ублюдка, спутавшегося со снежной девой. Натравившего на его жену Леуэллу!

Была ещё морканта, отправившая иномирянку обратно в её мир. Потом непонятно откуда взялся тагров Талврин! Безумцу почти удалось отнять у него ари… И старейшины по-прежнему против них. Но старых склочников после коронации он с лёгкостью приструнит. Куда сложнее будет справиться с драконом. С той своей частью, что так и не сумела забыть об обмане.

Не сумела простить.

«Думаете, я не знаю, что вы делаете?», — совсем некстати пришли на ум слова советника.

В отличие от Тригада, Скальде смутно представлял, что он творит. Подавляет в себе зверя, хоть и понимает, что так не сможет продолжаться вечно. Дракону придётся смириться. Уступить. Перестать влиять на его чувства и мысли, отравлять ему разум обидой. Которую он, Скальде-человек, сумел отпустить. И которую его животная суть продолжала в себе лелеять и хранить. 

Девушка тихонько вздохнула и, чему-то во сне улыбнувшись, потянулась к мужу. Маленькая ладошка скользнула по груди тальдена, согревая нежным прикосновением. Аня продолжала улыбаться, солнечно и ласково — наверняка ей снилось что-то приятное.

Наверное, он так бы и уснул: не раздеваясь и даже не шевелясь, вглядываясь в эти озарённые внутренним светом нежные черты лица, если бы не пробуждавшийся в нём зверь. Он чувствовал, кто находится рядом. Неосознанно тянулся к ней и вместе с тем продолжал отвергать свою ари.

Сейчас Скальде ощущал это как никогда остро: желание крепче сжать Аню в объятиях, исходившее от него, и в них же задушить её — это желание терзало дракона.

Осторожно убрав руку девушки со своей груди и заменив своё плечо подушкой, Ледяной поспешил подняться. Заметил, как тревожно дрогнули густые ресницы, а на лбу пролегла едва заметная тоненькая складка, но она тут же разгладилась, и Аня снова безмятежно заулыбалась. С самым блаженным видом обняла подушку, предпочтя остаться в своих светлых фантазиях.

— Охраняй её, — велел кьёрду Скальде.

Беззвучно поднявшись на лапах, снежный кот перебрался на кровать, улёгся в её изножье и замер, своими большими, в темноте почти чёрными глазами глядя на хозяйку.

Ледяной ушёл, торопясь оказаться от неё как можно дальше. Сбежал, как и в прошлый раз, чувствуя, как в нём крепнет звериное начало. Тяжёлая поступь императора эхом разлеталась по ночному замку, таяла в глубинах каменных переходов и открытых ветрам старых галерей.

Предчувствуя то, что сейчас должно было произойти, зверь внутри заревел, туманя разум своего хозяина одним единственным желанием: отпустить его, превратиться в дракона. Стать тем, кем он был от рождения. Эта внутренняя борьба доставляла тальдену почти физические муки, и он страдал вместе со своим драконом. Но вместо того чтобы ему уступить, Скальде собирался ослабить зверя чужеродной силой, пока тот снова, сдавшись, не затихнет.

Когда за правителем сомкнулись двери кабинета, пламя в камине, уже почти догоревшее, ожило. Вздыбилось, зашипело злобно, пробуждаясь по приказу Ледяного. Испуганно задрожало над оплавленными свечами, почти растаявшими в грубых канделябрах. Рассыпая по комнате искры, огненные ленты потянулись к ледяному магу, заволакивая всё пространство густым удушающим чадом. Ядовитыми змеями, извиваясь в воздухе, тянулись они к тальдену, готовые вонзиться в него, жалить и кусать.

 «То, что вы творите с собой — противоестественно», — именно это сказал бы Тригад, узнай он, какой способ укрощения зверя избрал для себя Герхильд.

Скальде ни на мгновение не терял бдительности, не позволял огню проникать в его сущность — это было бы равносильно самоубийству. Он умело сдерживал чуждую ему силу, разрешая только пугать, загонять зверя всё глубже. Заставляя его ослабевать.

Управление чужеродной стихией, исходящей не из естества тальдена, а извне — одно из умений, практиковавшихся в далёкой древности, вскоре после изгнания Отверженных. Им в совершенстве владел дед Скальде, при жизни не перестававший повторять:

«Твои враги знают, кто ты. Знают, чего от тебя можно ожидать. Это их оружие. В этом их сила. Я хочу, чтобы и у тебя имелось своё собственное скрытое оружие».

Покойный император снова и снова заставлял внука, ещё совсем ребёнка, бросать вызов огненной стихии. Скальде и представить себе не мог, что однажды эта способность ему пригодится. Умение, которое он люто ненавидел во время тех давних тренировок с дедом. Ненавидел уходить из подземелья, в котором император лично следил за его обучением, едва держась на ногах. Ненавидел боль от ожогов на всём теле и слабость от влияния чуждой ему стихии.

К утру боль отступала, ожоги исчезали, а ночью всё начиналось сначала.

Со временем Скальде научился вспоминать о тех месяцах в Лашфоре, проведённых с дедом — холодным, безжалостным, а порой и жестоким тальденом, без содрогания и сейчас, когда огонь яростно его жалил, Ледяной этого почти не чувствовал. Единственное, что он испытывал — злобу и страх, навязанные ему драконом. И своё собственное — тревогу, ведь он намеренно делал себя слабым и уязвимым сейчас, когда миру так нужны Хранители.

Поняв, что зверь внутри затихает, Скальде в последний раз заставил ленты пламени расстелиться по воздуху, в последний раз позволил огню с яростным шипением обжечь ему кожу, оставляя кровавые раны на груди и раскрытых ладонях, а сорочку превращая в тлеющие ошмётки. А потом пламя, покорное его воле, втянулось в оскалившуюся обугленными поленьями пасть камина и затаилось где-то в тлеющих углях.

В ожидании нового разрешения напасть.

Я обожаю спать. Но ещё больше я люблю просыпаться. В компании одного снежного красавца. В идеале — в компании обоих своих красавцев, но, видимо, дрыхнуть до полудня не входит в привычки Скальде. Чего нельзя сказать о Её Лучезарности.

А жаль! Мог бы хотя бы в честь нашей второй по счёту свадьбы поваляться со мной в кровати. Медовый месяц — вот чего нам явно не хватает! Интересно, а у императоров они вообще бывают?

— И как мы сегодня поживаем?

Попытка обнять и притянуть к себе пушистую тушу кьёрда с треском провалилась. А я, обессиленная этой самой попыткой, повалилась на кровать и принялась чесать своего ленивца за ухом, в ответ на проявление ласки со стороны хозяйки изволившего приоткрыть аж целый один глаз. Который Его Пушистость тут же закрыл обратно, всем своим видом показывая, что ему всё это сюсюканье и даром не надо.

Ну знаете ли…

— Снежок! Я, конечно, всё понимаю… Но если уж меня простил и помиловал дракон, магически запрограммированный на непрощение, то тебе пора и подавно! Ты так не считаешь?