Оковы Древнего Н-Зота
Шрифт:
Где-то вдали утробно ревело чудовище. Очевидно, оно из последних сил пыталось освободиться. Глухие удары хлыстов эхом разносились по крепости, настигая подземелья, и множились грохотом обвалов. Крепость долго не выстоит, понимал Нелтарион. Но для начала ему следовало преодолеть подземелья, и только там он мог бы взлететь. Но Тарион не мог держаться на его спине, не исключено, что он даже не был в сознании.
Он не будет сейчас думать об этом. Для начала нужно покинуть подземелья. Шаг за шагом. Шаг за шагом, пока боль пожирает его изнутри.
Изумрудное сияние постепенно затухает за спиной,
Полумрак в зале Оков Магии поначалу ослепляет так же, как яркое сияние. Только едва различимы во тьме аметистовые всполохи.
Камни под его ногами теперь дрожат не переставая. Он опускается на колени, чтобы переждать волну землетрясений. Каждая отдается болью в его теле. Он утратил дар Титанов, теперь в этом тоже нет никаких сомнений.
Хорошо слышны взрывы, после которых крепость целиком содрогается, а чудовище рычит во всю мощь множества глоток. Слышен свист и звон бьющегося стекла. Возмущенное шипение и ожесточенные удары по уцелевшим каменным преградам.
Каждый такой удар словно приходится по нему самому. Он насмехался когда-то над слабостью и страданиями Теразан, пришел ее черед насладиться местью.
Ничто не осталось безнаказанным.
Нелтарион водит пальцами по груди сына, чувствуя, как проступает теплая кровь из его ран. Он должен. Ради него.
Он поднимается на ноги. Не с первого раза, но ему это удается. Зрение почти вернулось к нему, и он отчетливо видит, как аметистовая энергия хлынула туманной рекой вперед, огибая его, недостойного ее внимания.
А потом появилась она.
Она утратила знакомые черты. Она сама превратилась в аметистового призрака, и когда она приблизилась к Нелтариону и коснулась его руки, он не узнал ее. Разумеется.
Ее глаза светились аметистом, и даже кожа, словно истончившись, тоже источала слабый свет. Вены на ее шее, более не скрытой длинными волосами, обрели насыщенно синий цвет. Магия хлынула к ней, прильнула, проникла в ее тело, насыщая кровь.
Он успел испугаться. Он не для этого направлялся в Грим-Батол, чтобы вновь стать виновником ее гибели.
Она что-то прошептала и взмахнула рукой. Грохот разрушений скрыл от него ее голос.
Конечно, магия услышала ее. Она хлынула отовсюду, из каждого уголка зала и каждой трещинки, она вырвалась из тисков камней, которые впитали ее в момент падения Оков. Она собиралась воедино перед ними, кружась и танцуя, единым аметистовым потоком, повинуюсь приказу единственного и, возможно, последнего мага, кто сумел проникнуть в крепость.
Эпоха Грим-Батола кончится сегодня, и им нужно успеть покинуть ее раньше, чем это произойдет. Взрывы слились в единый беспрерывный гул.
Джайна кивнула и указала на глянец портала. Она все еще касалась его предплечья. Впервые после…. Всего.
Он сделал всего лишь шаг. Она тоже. И они очутились на вершине Гранатовой Гряды.
Вместе с Тарионом.
Глава 22. «Спасибо, леди Праудмур».
Синий дракон летел над пустыней и болотами, оставляя позади потопленные корабли и вздымающиеся волны. В своей лапе, обхватив ее за талию, он сжимал светловолосую
волшебницу. Почему она не сидит на его спине, недоумевал Тарион, наблюдая за ними. Для чего переносить смертного в своей лапе, если только ты не собираешься сбросить его с высоты? А когти? Вы видели, какого размера драконьи когти на передних лапах?На этом странности не заканчивались.
Синий дракон направлялся к руинам портового города, и Тарион без труда узнал в нем… Терамор! Бережно любимый и охраняемый город его мамы, теперь от него камня на камне не осталось. А на месте башни правительницы Терамора и вовсе зиял кратер.
Эта смертная в лапе дракона? Неужели это его мама?
Тарион приблизился к ним. Он не опасался, что они заметят его. Он был уверен, что это невозможно, хотя и не взялся бы объяснять, откуда подобная уверенность. У него часто так бывало, он успел привыкнуть к тому, что его жизнь изобиловала необъяснимыми явлениями.
Его мама плакала. Тарион понял, что это была она только потому, что синий дракон, сменив облик, обратился к ней по имени. Но она мало походила на себя, на ту, которую знал Тарион, и которую видел в Пандарии или до своего рождения. У Джайны, опустившейся на колени в центре разрушенного города, волосы были иссиня белыми, кроме одной пшеничной пряди, которую она то и дело откидывала назад. По-видимому, какого бы цвета ни были ее волосы, они все так же раздражали ее, когда падали на глаза. Это роднило их. Все остальное — нет.
Седая Джайна поднялась на ноги, выкрикивая проклятья. Синий дракон отшатнулся от нее, хотя потом все же подошел и обнял ее за плечи, по мнению Тариона, слишком крепко. Он явно не был ей просто другом. Но что связывало маму и синего дракона? Как такое возможно? Ведь вот он, ее сын — черный дракон, как-никак! — стоит рядом.
В объятиях синего дракона Джайна заплакала. Потребовалось какое-то время, чтобы он, наконец, утешил ее, и ее слезы высохли. Он снова вернулся к драконьему облику и, поднявшись в воздух, сомкнул переднюю когтистую лапу вокруг ее талии. Нет, пожалуй, более странного способа для полетов Тарион еще не видел.
Он не стал следовать за ними. Он оглядел город, вернее то, что от него осталось. Ни один из домов, ни одна крепостная стена не уцелели, но трупы погибших защитников остались невредимы. Они казались спящими. Что бы ни происходило здесь, это нравилось Тариону все меньше.
— Эй! — услышал он и обернулся.
Посреди руин стояла золотоволосая гномка и она смотрела прямо на него. Но его никто не должен видеть! Так ему казалось.
— Ты мне? — уточнил Тарион.
— Тебе, — кивнула гномка. — Меня зовут Хроми.
— А меня…
— Я знаю, кто ты. И потому я здесь.
— А где мы? — решил уточнить Тарион.
— В прошлом. В одном из его временных потоков, если уж говорить правду.
— Что здесь произошло?
— Это начало конца, — просто ответила Хроми. — Аспект Времени выбрал единственную правильную временную линию в Азероте и придерживался ее. Но, кроме правильного времени, существовали и другие. Один из вариантов — этот, с разрушенным Терамором.
— А что произошло после?
— Ничего хорошего. Все другие варианты, так или иначе, вели к гибели мира.