Окрест Кария

Потрясение… врачи говорили о потрясении, а разве может быть потрясение большим?

Он мотнул головой, заставляя себя очнуться от бреда, застящего его разум.

– Я поеду домой, – голос его прозвучал тихо, отстраненно и, как показалось его приятелю – парализовано, – Поеду домой, мне… надо осмыслить.

– Хорошо, – собеседник его был старше, опытнее и прекрасно понимал, что другу сейчас не до разговоров, – Тебя проводить? Сам доберешься?

Кай отрицательно покачал головой, но ответил совсем не то, что подразумевалось.

– Да. Мне нужно подумать… побыть одному.

– Как скажешь, – мужчина быстро облизал губы и тяжело вздохнул. Другом он был хорошим, и приятелю своему сочувствовал вполне искренне, да и переживал за него немало, однако и знал его неплохо. Человеком Кай Фоули был упрямым, если решил что-то – лучше было с ним не спорить. Тем более, что его мотоцикл значительно быстрее старенького байка…

– Только будь осторожен, ладно?

Парень дернул уголком губ.

– Мастерство не пропьешь, – буркнул он и поспешил к своему железному коню.

***

По дороге ему стало хуже. Голова разрывалась от боли, в сознании теснились, сменяя друг друга, какие-то обрывочные, смутные воспоминания – будто вся его забытая жизнь вдруг нахлынула разом, одновременно, и выдержать этого он не мог.

Перед глазами все плыло, смазывалось; ехать становилось все труднее, а он, вопреки собственному состоянию, только увеличивал скорость. Ему безумно хотелось поскорее попасть домой.

Автомобили мелькали по сторонам, как смазанные пятна, он ловко избегал столкновения с ними, и мчался, мчался, мчался вперед, не останавливаясь ни на миг.

Впереди, из смутной мешанины красок вдруг вынырнул красный сигнал светофора, и он машинально сбавил скорость.

Силуэты вокруг стали различимее, стало возможно рассмотреть машины.

Он попытался отвлечься от мыслей, изучая их.

Светофор переключился, он рванул с места и, краем глаза заметив справа от себя джип – все тот же джип, опять этот джип! – вдруг ощутил резкую боль в левом виске.

Руки выпустили руль, хватаясь за шлем. Мотоцикл вильнул вправо, врезаясь в тяжелый бок большой машины.

Он еще помнил, что его выбило из седла, что он прокатился по асфальту, а потом наступила тьма.

…

Сегодняшний день, когда сравнялся ровно год со смерти его младшего брата, выдался омерзительно чудесным.

Мужчина ехал, крепко сжимая руль, и изо всех сил старался сдержать наворачивающиеся на глаза слезы, пытался не позволить себе отвлечься от дороги.

А ведь он любил такую погоду. Всегда говорил, что, когда на небе светит солнце, лучше всего кататься по загородным дорогам – дорогу хорошо видно, да и мотоцикл красиво блестит.

Мысли причиняли боль, и ему казалось, что сердце разрывается на части.

По дороге его обогнал какой-то мотоциклист, и на душе стало еще хуже. Вот глупый мальчишка, носится и даже не знает, не представляет… А погибнет он – ведь тоже будет кто-то о нем рыдать, как сейчас он о брате!

Он добрался до креста, слабо улыбаясь, скользнул пальцами по фотографии брата, положил свежие цветы.

Сердце заболело еще сильнее; по щекам скатилось несколько слезинок.

Мужчина торопливо стер их и, не в силах дольше задерживаться здесь, поспешил отправиться в обратный путь.

На узкой дороге, на этой проклятой дороге, где в тот день откуда-то взялся тяжелый грузовик, ему навстречу вновь попались мотоциклисты, ловко разминувшиеся с ним. Он стиснул зубы, и сильнее сжал руль.

Нет, нет, нельзя сейчас плакать, нельзя! Только не так, не за рулем, не здесь… Он поплачет дома. Он вспомнит о нем, выпьет…

Он мотнул головой, отгоняя мысли и надавил на газ.

Дорога вилась впереди длинной змеей, постепенно расширяясь до двух полос, превращаясь в шоссе.

Он притормозил на светофоре и, заметив в зеркальце заднего вида очередного мотоциклиста, досадливо вздохнул. Что же им неймется-то сегодня… все, что ли, такую погоду неожиданно начали любить?

Светофор переключился, он надавил на газ, проехал несколько метров…

От удара в бок автомобиль вильнул по дороге, едва не въезжая в столб; он торопливо вывернул руль и надавил на тормоз.

Мотоцикл, влетевший в него, валялся на земле; мотоциклист, кубарем прокатившийся по асфальту, замер, лежа на боку.

– Дьявол… – голос дрогнул. Мужчина торопливо выскочил из джипа, бросаясь к пострадавшему.

Да, он сам подбивал многих молодых людей носиться, сломя голову, на его мототреке, он сам губил их жизни! Но не мог допустить гибели незнакомого мотоциклиста у себя на глазах.

Только не сегодня, только не здесь, не сейчас!

Он упал на колени рядом с неизвестным парнем и, осторожно перевернув на спину, аккуратно стащил шлем с его головы.

Русые волосы рассыпались по асфальту. С красивых губ слетел слабый стон.

Мужчина уронил шлем и, ощущая, как дрожат руки, осторожно провел кончиками пальцев по бледной щеке.

Эт… этого не может быть… Призрак?.. Галлюцинация?.. Что… как…

– Кай… – слетел с его губ почти стон, и мужчина неуверенно сжал ладонями щеки молодого человека, приподнимая его голову.

Это был он, он! Его брат, его маленький глупый братишка, мотоциклист, он, погибший год назад! Живой… и вновь попавший в аварию.

Нет, такого не бывает.

Он выпустил голову юноши из рук и, отшатнувшись, грузно осел на асфальт, хватаясь за голову.

Что делать, что делать?! Вызывать «Скорую»? Кому – парню или самому себе? Это же невозможно, это… это же… нет, этого не может быть.

Трясущимися руками мужчина добыл из кармана мобильный и, кое-как потыкав в сенсорный экран, вызвал «Скорую помощь».

Еще несколько минут у него ушло на то, чтобы объяснить, где он находится и что, собственно говоря, произошло.

Получив обещание прислать машину, мужчина немного успокоился и, убрав телефон, запустил руки в волосы, не сводя взгляда с бледного лица парня.

Это не он. Это не может быть он, это… просто какое-то странное наказание, высшие силы решили посмеяться над ним, и послали на его путь двойника погибшего брата!

За что его так наказывают?!

Ах… да. Он построил этот чертов мототрек, дал возможность людям калечиться и погибать на нем. Он виновен, и его следует наказать.