Окрестности сорока

Наконец, из мрака мы выбрались на ярко освещённую фонарями, мощёную брусчаткой, площадь перед собором. Маленький городок уже спал. В окнах, выходящих на площадь домов, не было света. Всё вымерло вокруг.

Но, вдруг, какой-то странный звук расколол висящую в воздухе тишину. До наших ушей донеслось отчётливое урчание, очень похожее на храп. Поначалу нам казалось, что звук этот исходит из городской мэрии, примостившейся совсем рядом с собором. Наверное, это сторож храпит внутри, на первом этаже... Я приложил ухо к массивной дубовой двери мэрии и прислушался. Действительно, было похоже, что внутри кто-то храпел.

Однако, отойдя от мэрии и снова приблизившись к собору, мы ещё отчётливее услышали этот звук. Нам показалось, что храп стал ещё громче, и, что доносится он откуда-то сверху, с колокольни собора. А, может быть, - это вовсе и не храп? Кто может храпеть на колокольне: человек - маловероятно; если только - какая-нибудь птица? Но вы когда-нибудь встречали птицу, которая храпит?

Очень странным был этот звук! Всюду на площади перед собором мы слышали его отчётливо, и не могли понять, откуда он шёл. Удивительно было и то, что во всё наше пребывание около средневекового храма нам не встретилось не единой живой души, - то есть, загадочный звук мы слышали только вчетвером. Всем нам стало как-то немного не по себе. Даже Ив, казалось, несколько протрезвел. Не знаю, - как другим, - но мне, почему-то, совсем некстати вспомнились пропавшая собака и её сумасшедший хозяин.

Возвращаясь домой в машине, мы, немного заинтригованные и напуганные только что случившимся непонятным, мистическим явлением, хранили молчание.

Монпелье (Франция), 1993 г.

VI. МУЗЕЙ ВЕТЧИНЫ

Часто, засыпая, я представлял себе математический маятник - сверкающий и тяжёлый металлический шарик на длинной, прочной нитке. Он равномерно покачивался вправо-влево, вправо-влево, и я рассчитывал период его колебаний, который, как известно, не зависит от массы шарика, а связан только с длиной нити и ускорением силы тяжести.

В ту ночь, в темноте номера мадридской гостиницы, в огромной кровати, под тихое похрапывание моей французской подруги Элен и размерное гудение кондиционера, я снова и снова рисовал в своём воображении этот маятник, - чтобы быстрее заснуть. Сон не приходил, - наверное, я слишком устал, - и я ждал, когда у сна откроется второе дыхание.

В этот августовский день в Мадриде мы много ходили пешком: утром - по прохладным, кондиционированным залам музея Прадо, а днём, до самого вечера - по раскалённым улицам старого города. Когда уже стемнело, мы выбрели на главную мадридскую улицу - Гран-Виа. Широченные проезжая часть и тротуары, капитальные дома буржуазного стиля, - постройки начала ХХ века, несколько напоминающие те, что стоят на Елисейских полях в Париже или на Тверской в Москве. Яркий неоновый свет богатых витрин. Рестораны, ресторанчики, кафе, бары, кинотеатры, банки, агентства путешествий. Разряженная пёстрая толпа: молодёжь, туристы; в переулках, на подходах к улице, встречались проститутки.

Мы умирали от голода и искали какой-нибудь недорогой ресторанчик с традиционной испанской кухней. Однако всё время встречались либо фастфуды типа Макдоналдса, либо дорогие (преимущественно рыбные) рестораны. Наконец, уже безумно устав, мы набрели на пышно украшенную всевозможными сосисками, колбасами, окороками, паштетами, витрину мясного ресторана с забавным названием "Музей ветчины". Не уверен, что это было что-то типично испанское, однако, - не дорого!

Мы разместились за небольшим, накрытым белой, накрахмаленной скатертью, столиком снаружи - на улице, напротив ресторанной витрины и выбрали в меню нечто подобное двум объёмистым мясным салатам и бутылку красного вина. Официант был не слишком любезен, по-видимому, оттого, что мы не слишком много заказали. Еда и вино оказались неплохими, и усталость наша постепенно уступила место приятной расслабленности. Утолив в первом приближении голод, мы принялись рассматривать колбасную витрину. Какое чудовищное изобилие: действительно, - настоящий музей! И какой толстый метрдотель в чёрном фраке, застывший в дверях! Интересно, почему это он строит такие недовольные мины?

А, - вот в чём дело! Пожилой, заросший грязными патлами и бородой бродяга, в мятом залатанном пальто, остановился перед нашей благородной витриной. Дрожащими руками старик вытащил из глубокого кармана пальто завёрнутый в газету кусок хлеба и начал не спеша, со смаком его жевать. Он поглощал свой жалкий хлеб и пристально, зачарованно глядел на богатую мясную витрину, наверное, представляя себе, что ест не чёрствую горбушку, а что-то очень питательное, горячее и вкусное.

Бродяга довольно долго простоял так у ресторанной витрины. Наконец хлеб был съеден и старик, тяжко вздохнув, поплёлся прочь по беззаботной Гран-Виа, сопровождаемый тяжёлым взглядом метрдотеля. Фигура нищего становилась всё меньше и меньше, и вскоре пестрая толпа поглотила её...

Монпелье (Франция), 1993 г.

VII. ПОСЕЩЕНИЕ

Это было, наверное, во Франции. Горячее августовское солнце закатывалось медленно-медленно за гряду горбатых гор. Я стоял у ворот древней, полуразрушенной крепости-музея и ждал. Ждал, когда окончательно сядет солнце, и кассир на входе уйдет, - тогда я смогу беспрепятственно и, главное, бесплатно посмотреть живописные развалины. Правда, что увидишь в темноте?!...

Простаивать так пришлось совсем недолго - минут двадцать. За это время я успел изучить содержимое витрин нескольких сувенирных лавок в ближайшей округе и внимательно прочитать объявление, написанное чёрной масляной краской на огромном фанерном щите, прибитом над воротами, ведущими в крепость. Текст объявления был примерно таким: "Вы входите в частное владение (упоминалось название реставрационной фирмы, купившей замок). Вам встретятся исторические памятники и природа в первозданном виде. В связи с этим наша компания предупреждает Вас, что мы не несём ответственности ни за какой моральный или материальный ущерб, который может быть Вам нанесён на территории замка. Мы также не будем нести ответственность в случае нанесения Вам физических увечий или в случае Вашей смерти. Призываем Вас соблюдать осторожность!"

Это зловещее предупреждение несколько охладило моё желание посетить развалины замка, добавив в то же время и любопытство. Последнее боролось некоторое время во мне с подсознательным страхом и, наконец, одержало победу. Я переступил за ворота замка, ожидая встретить там настоящие приключения.

Извилистая, мощёная брусчаткой улочка поднималась на местами заросшую колючим кустарником гору. На её вершине в полумраке смутно проглядывались очертания развалин средневековой крепости. Вначале невысокие, мрачные, каменные строения обступали меня с двух сторон. В их окнах не было света и трудно было сказать, живут ли в этих домах люди?

Вскоре я вышел на небольшую площадь, на которой примостилась древняя церковь романского стиля, и, поднявшись на несколько стёртых ступенек портала, потянул за ручку массивной дубовой двери, ведущей в храм. Дверь со скрипом поддалась, впустив меня в просторную, заполненную тусклым светом свечей и запахом ладана, залу. Аскетические лики святых, глядевших со стен, деревянные скамьи с причудливой резьбой и, переливающиеся неземными цветами витражи, казалось, остановили здесь время в раннем средневековье. На зеленоватой медной табличке, прикреплённой к стене, я прочитал, что оформление и реставрация интерьера церкви осуществлены несколько лет назад жителем соседнего городка - художником таким-то, недавно скончавшимся и похороненным здесь же на церковном кладбище.