Октябрь, который ноябрь

– Стоять, чертовы бабы!
– донесся стук затвора.

Нарушительницы спрыгнули и немедля надбавили ходу.

– Стрелять буду!
– истошно вопили в спину.

– Не надо! Мы нечаянно!
– отозвалась Лоуд, взмахивая здоровенной цветочной корзиной.
– Служивый, случаем своей барышне розочек не возьмешь? Недорого отдам...

Юнкер отозвался невнятно, но сугубо неодобрительно...

– Молодой, а грубый, - осудила оборотень.

Вообще-то, Дворцовая площадь практически пустовала. Кроме Александрийского столпа, четырех замысловатых фонарей-стражей по его сторонам и пятого вполне живого и нервного часового, поблизости никого не было. Дальше, вдоль зданий дворцов громоздились то ли недостроенные баррикады, то ли груды стройматериалов, толклись фигуры в шинелях, вот несколько человек двинулись наперерез беглянкам...

– Курс меняем!
– прошипела Катрин.

Дамы устремились в сторону Певческого моста, там вояки оказались повеселее - под свист и улюлюканье, шпионки выскочили к Мойке. Задерживать их никто не пытался, но всякие заманчивые предложения высказывались громогласными казачками в изобилии.

По набережной спешили прохожие, мрачные, торопливые, но гражданские, не озадаченные отловом подозрительных личностей. Беглянки замедлили ход, дабы не выделяться.

– А бегать ты не разучилась, - отметила Лоуд, поправляя сбившуюся тряпку на пестрой цветочной корзине.

Катрин не ответила. Свернули на Волынский, проверились - "хвост" не прицепился.

– Не орешь, что даже немножко странно, - продолжила намекать оборотень. В теплом платке, темной юбке, скособоченная дурацкой корзиной она вписалась в городскую атмосферу мгновенно и уверенно.

– Орать я не буду, даже и не надейся, - пробормотала Катрин.
– Но вообще ты дура.

– Чего это "дура"?! Вообще какое-то убогое обзывательство. Вот не ожидала от благородной воспитанной дамы...

– А ты ожидала, что мы как прыщ перед Зимним вскочим? Это что, очень смешно было?

– Да чего тут смешного? Я вообще не люблю, когда на меня винтовкой щелкают. Неприятный случился сюрпризец, да.

– А какого... ?!

– Откуда мне знать? В теории перемещения внутри временных пространств зияет уйма белых пятен. Мы в тот тихий проездик у Конюшенной метили? Так вот он проездик. Ничего страшного, чуть прошлись, прогулялись.

– Ну, да, профланировали, - Катрин в ярости перекинула багаж из руки в руку - чемоданчик оказался на редкость неудобным.

– Случайность, она на то и случайность. Кстати, я в прошлый раз на Дворцовую площадь заходила, там атмосферка была как-то поприветливее. Народ бродил, юнкера табунками, все оживленные, общались. Вообще-то я тогда насчет ударниц любопытствовала - так оказалось, они на тебя вообще не похожи.

– Неужели?

– Это к слову. Ты вообще уникальная, тут спору нет. Я о том говорю, что ситуация явно поменялась. В худшую сторону, - озабоченно поведала многоопытная оборотень.

– Именно поэтому мы здесь.

– Вот и я говорю - мы здесь. А с площадью - случайность. Если думаешь, что я нарочно всякие шмондецовые шуточки шучу...

– Не думаю. Но было бы круто, если бы нас мгновенно подстрелили. Так быстро меня на прицел вообще еще не брали.

– А у меня случалось, - призналась Лоуд.
– Иной раз так вляпаешься... Впрочем, о чем вспоминать? То было, когда я еще не напрактиковалась. Ладно, идем по плану...

Действительно, без эксцессов пересекли Невский. В скверике Катрин переложила один из пистолетов под одежду - между прочим, носить крупное, почти полуторакилограммовое оружие за поясом юбки, крайне неудобно.

– Ну, вот сейчас тебе-то определенно полегчало, - отметила ехидная оборотень.
– Злая, вооруженная, только и ищущая повод пальнуть - нормальная Светлоледя на тропе войны, все скальпы наши! О, помнишь, как мы про ирокезов шпакам втирали?

– Это ты втирала, а я вместе с ними охреневала, - усмехнулась Катрин.

И действительно: обычно начинается все по-идиотски - традиция такая. Но, тем ни менее, успеха мы иногда достигаем. Но сначала нужно добраться до квартиры и позавтракать. Желательно, плотно и незамедлительно. Прыгаем-то мы по старой памяти натощак.

3-й Рождественский. Дом двухэтажный. Первый этаж - конурка прислуги и обивочная мастерская - мастерская ныне пустует, ворота тесного двора заперты наглухо. Второй этаж - квартира домовладелицы и крошечные номера-пансионы, в количестве трех штук. Вход к ним с другой стороны, с хозяевами жильцы не пересекаются, да и вообще номера не пользуются спросом - дорого и вид отвратительный. Зато при желании из номера можно попасть во двор, на хозяйскую половину, на чердак и крышу, с возможностью перехода оттуда на соседний дом - потенциально пять вариантов отхода.

– Как описывали, так и есть, - признала Катрин, озирая многообещающие домовладение.

– Да, удачно подвернулось, - согласилась оборотень.
– Полезная у меня память. Да и твои не подкачали.

Подготовку к операции, пусть и скомканную, все же провели. Что-то успело ФСПП, чем-то помогли иные бывшие коллеги. Для начала есть на что опереться.

Невысокая, замученная жизнью, экономка-управляющая, она же "прислуга за все", отзывавшаяся на Лизавету, дважды перечла письмо хозяйки - там сухо поручалось принять давешнюю знакомую Екатерину Олеговну Темпорякову, коя срочно прибыла в Петроград по семейной юридической надобности. Сама хозяйка дома уже год разумно пребывает за границей, перепроверить - она ли автор письма сложно, а почерк недурно имитировала компьютерная программам.

– Темпорякова, вдова, - кратко представилась Катрин.
– Дела покойного мужа пытаюсь завершить, насчет пенсии и вообще.

– Да разве ж сейчас чего добьешься, - вздохнула Лизавета, с сомнением вертя письмо.

– Вот и я говорю - все эти хлопоты - безнадега!
– немедленно подтвердила помолодевшая и попростевшая Лоуд.
– Даром на билеты потратились. Такие деньжищи!

– Это моя племянница, - пояснила Катрин.
– Цветочками приторговывает, в оранжерее на паях растит, заказец у нее тут был, завезла с оказией. Времена смутные, страшновато даме в одиночку разъезжать, вот и решили сообща приехать. Знали бы что в Петербурге так... нехорошо, не рискнули бы.

– Совсем плохо в городе, - закивала тщедушная экономка.
– Хлеба нет, каждый день стрельба, а сегодня ночью, говорят, и жечь дома принялись.

– Ничего, к нам не сунутся. Я так визжать умею - лошади глохнут!
– - заверила боевитая "л-племянница".
– На Москве-реке с паровым катером соревновалась - у меня гудок громче. Верно говорю, а, теть Кать?

– Люда, ради бога, не позорь перед людьми, хватит глупости болтать, - поджала губы тетушка.
– Да вы, Лизавета, не беспокойтесь, мы на три дня, максимум на четыре, и немедля домой.

Из глубины комнатушки, больше похожей на дворницкую, выбралась маленькая тень с котенком на руках и тут же стеснительно спряталась за юбки мамы. Девчушка оказалась крошечной копией Лизаветы, хотя куда уж, казалось, миниатюрнее.

– Ух ты, кто тут есть!
– восхитилась "л-племянница", немедля выдрала из корзины огромную розу и одарила обомлевшего ребенка.

– Что вы, куда Ниночке такую редкость?!
– испугалась хозяйка.
– Это же так дорого.

– Ничего, мы еще вырастим, - заверила великодушная профессор от цветоводства.
– Только не уколись, там шипищи, ого!