Ола
Шрифт:
– Полны чудес… Да, полны чудес…
Полны чудес преданья давно минувших дней,Про давние деянья великих королей.Ушли они навеки, не встретишь с давних порТаких, как храбрый Ланчелот и Сид Компеадор.Однако же и ныне встречаются поройОтважные идальго, что смело рвутся в бой.Дабы врагов Христовых рукой своей сломитьИ чудищ омерзительных без счету поразить.Ущипнул я себя за ухо – не помогло. Выходит, и вправду не чудится мне. Вон, у соседа челюсть отвисла, а у другого вообще – глаза на лоб лезут.
Дорогами Кастильи, моей родной страны,Последние герои, обычаям верны,Спешат к сраженьям храбро под знаменемВот, значит, чего рыцарь мой с бакалавром вместе строчили!
А вокруг странное что-то. Переглядываются благородные сеньоры, плечами пожимают. Кое-кто все еще ухмыляется, но неуверенно как-то. И шепот, шепот…
А Дон Саладо не слышит ничего, не замечает, дальше рубит. И про рыцарей, и про замки заколдованные, про людоедов страшных – и про великанов, понятно. И чисто так, красиво!
Не выдержал кто-то, в ухо задышал:
– Сеньор, а кто он на самом деле? Чьи это стихи?
Отмахнулся я, отвечать не стал. Потому как Дон Саладо про самое интересное заговорил:
Однако ж великаны в свирепости великойНапали на идальго своей ватагой дикой.И смерть ему б случилась, но не дозволил Бог:Безвестный юноша-герой ступил тут на порог.Идальго Белый звался, хоть был лишь эскудеро,И в битву с великанами вступил он тут же смело,Блеснул клинок миланский – и сгинули враги,Артур такого не имел отважного слуги.Сей юноша достойный стать рыцарем дерзал,И верным щитоносцем он у Саладо стал.С тех пор они не знали досады пораженьяИ побеждали всех врагов в бесчисленных сраженьях.Даже не по себе мне стало, вроде как жаром припекло. Одно дело в харчевне подвигами хвалиться, а совсем другое – чтобы в стихах описали. Прямо-таки романсьеро!
…Эх, рано лобастая уехала!
А Дон Саладо все дальше забирает, все круче. И уже не ухмыляется никто, серьезно слушают, головами качают – сочувствуют вроде. А как не сочувствовать, когда Дон Саладо про замок колдовской рассказывать начал. Знакомый такой замок, куда нас с рыцарем моим заманить собрались…
Сказал Идальго Белый: «Ловушку чую я,И в том порукой станет и честь, и жизнь моя.Поеду в замок первый и весть подам я вам,А если нас засада ждет – вступлю я в битву сам!»И не послушал даже он рыцаря совет,И оттого случилось немало тяжких бед.Но все же не досталось врагам торжествовать,И вместе сокрушить смогли они лихую рать.Однако же не сразу удача к ним пришла.За стенами засада там храбреца ждала,И схвачен эскудеро, в застенок брошен он,И в недрах подземелья был герой наш погребен.Узнав об этом, рыцарь свой верный меч досталИ сталь его холодную с молитвой целовал,И прямо в замок страшный решил он поспешить,Дабы погибнуть вместе им иль вместе победить!Улыбнулся я, идальго моего калечного вспомнив – как мы с ним у ворот того дома встретились. Конечно, не совсем так все было, но ведь на то и стихи!
Поглядел я искоса на сеньоров да сеньор, вокруг нас толпящихся. Не хмыкают – слушают!
То-то!
И снова – шепот в самое ухо:
– Уж не сеньор ли Фернандо де Рохас это? Славные стихи!
А ведь знакомое имя!
– Занят он, сеньор Фернандо, – не утерпел я. – Сонет пишет – чтобы ни гласных в нем, ни согласных не было. «Y-сонет» называется.
– А-а-а!…
Хотел я еще что-нибудь этакое ввернуть – про звукопись изящную…
И словно в спину толкнуло что-то! Толкнуло, морозом ударило. Налилась булавка свинцом, ворот вниз потянула.
Оглянулся – арка темная, та самая, куда я нырять собирался. И веер – знакомый такой.
По
вееру я ее и узнал – не по лицу… Колдун, ужасный видом, тем замком завладел,Личину благородную из хитрости надел,Служили ему духи, и чудища служили,И множество людей они из злобы погубили.Хотел колдун проклятый всем миром править самПосредством заклинаний и черных пентаграмм,И кровь бедняг безвинных была ему нужна,Чтоб легче совершать во тьме постыдные дела.Лихие сарацины тот замок охраняли,И беды своей злобой они преумножали,А в мрачном подземелье копилась Вражья Сила,И Стража Букв безбожная те мерзости хранила.Молча стояла ее сиятельство маркиза де Кордова – в платье знакомом черном, в воротнике высоком, нитями серебряными шитом, в перчатках кожи тонкой. Стояла, слушала, пальцами длинными веер сжимала.
Поднял я руку – перекреститься.
Усмехнулась, кивнула – узнала, видать…
Так и не перекрестился. Отвернулся, на Дона Саладо поглядел. Разошелся мой рыцарь, бороду-мочалку распушил, на весь двор гремит-вещает:
И вот уж воспылали огни со всех сторон,Послышался из мрака могильный тяжкий стон,Читал колдун проклятый без счету заклинанья,Чтоб души грешные обречь на вечные страданья.И, глядя в пламень адский, колдун предался смеху.Вскричал: «Для Бафомета устрою я потеху!Пусть рыцаря возьмет он и в ад отправит свой,А ты, мальчишка, убегай, пока еще живой!»А у меня руки-ноги заледенели, как тогда, среди кругов горящих. Пришла, ее сиятельство, не побоялась! А чего ей бояться, ежели подумать? Как говорит сеньор архидьякон, «державное дело».
Не выдержал, вновь оглянулся – никого. Только тень черная.
Никак мерещиться уже начало, Бланко?
Хорошо Дону Саладо! Он уже победу готов праздновать.
Однако ж эскудеро не струсил, не бежал,И рыцарь ему руку среди огня пожал,Шепнул, в удачу веря: «Исчезнет вражья стая.Помогут нам Господь Христос и Дева Пресвятая!»И вот в огонь шагнули, вдвоем – к руке рука,Им выпала дорога страшна и нелегка.Но воссиял свет горний средь каменной могилы,И расступились в ужасе вассалов Ада силы.Конец, признаться, прослушал – не до того мне было. По сторонам смотрел, головой крутил – нет ее, маркизы Беатрисы Марии Селестины Анны, словно и вправду померещилось.
…Или это Дон Саладо стихами своими ее сиятельство вызвал – из самого ада?
Долго важные вельможиНас домой не отпускали,Все хвалили и хвалили:«Хороша у вас поэма,Не писали так в КастильеСо времен Компеадора!Не иначе в СаламанкеВы риторику читали?»И над герцогом трунили:«Обманул всех нас Медина,Обещал шута представить,А позвал сюда пиита!»А потом и рассудили:«Разыграл поэт нас тоже.Шлем напялил он для смеху.Глянешь: точно Дон Саладо!»А как вышли мы из дома,Кто-то вдруг сказал негромко:«Правду нам стихи сказали:Разыгралась вражья сила!Иль не видели,сеньоры,Вы маркизу де Кордова?Вот ведь совесть потеряла!Десять лет, как схоронили,А приходит – словно звали!»«Быть не может!» – кто-то хмыкнул,А другой ответил: «Верно!Кол осиновый не вбили —Вот и шляется по свету!»ХОРНАДА XXX. О том, как погубил я свою удачу
Ох, и не люблю же я плотников! Ну, совсем не люблю. И дерева пиленого запах, и стружки, а уж если смолой потянуло! И удивительного в том нет ничего – кто эшафоты строит, скажите на милость? А виселицы из чего срублены?
Вот то-то и оно!
Не люблю – по раздельности даже. А тут – все сразу: и дерево свежеструганое, и стружки под ногами, и смолой несет – видать, сосны не пожалели. И деться некуда – пришел и сиди. Как на том бочонке из-под солонины. Или опять же – на сундучке.