Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле

— Арапша подкрался тихо и незаметно к реке Пьяне, — вставил другой гридень. — Русские полки были застигнуты татарами врасплох. Собственно, никакой битвы и не было. Татары секли разбегающихся русских ратников, как траву. Много русичей утонуло в реке, многие попали в плен.

— Где гонец? — Олег взглянул на Тихомила.

— Спит мертвым сном, княже, — промолвил Тихомил. — Он скакал без передышки сначала из Мурома до Рязани, а затем из Рязани сюда. Князь муромский Михаил Юрьевич послал к тебе сего вестника, княже.

— Стало быть, уцелел муромский князь в этой передряге, — усмехнулся Олег. — Ушел в поход с бородой, а вернулся стриженым!

Похлопав Тихомила по плечу, Олег с довольным лицом направился обратно в храм, кривя губы в злорадной усмешке и бормоча себе под нос: «Жаль, Дмитрий-паршивец загодя ускользнул от сабель татарских! Сберегли его ангелы-хранители! Ну да ладно. После этого поражения гордыни-то у Дмитрия поубавится!»

Игумен Севастьян, проскользнувший в церковь следом за князем, был неприятно поражен тем, что Олег вместо того, чтобы продолжить молиться за здравие больного сына, громко и радостно благодарит Господа за то, что Арапша разбил на Пьяне союзных Москве князей и учинил погром в Нижнем Новгороде.

Рассерженный Севастьян напустился на Олега с упреками и пристыжениями:

— Не к лицу тебе, князь, радоваться торжеству басурман над воинством христианским! Совсем не к лицу! Дмитрий выслал войско в степи не из личной корысти, но желая оборонить все приокские земли Руси от татарской напасти. Дмитрий о всей земле Русской радеет! Ты же, князь, печешься лишь о своем княжестве. Обвиняя Дмитрия в излишней гордыне, ты не замечаешь, что душа твоя тоже гордыней объята. Коль взвесить на невидимых весах твою надменность, княже, и Дмитриеву гордыню, то еще неизвестно, какая из двух чаш перевесит. Низко и подло, князь, желать погибели братьям своим по языку и вере. За это не токмо люди, но и Господь может от тебя отвернуться!

Сказанное игуменом Севастьяном нисколько не смутило Олега. Он смело возразил Севастьяну:

— С чего мне радоваться успехам Дмитрия? С чего мне не желать ему поражений? Дмитрий, идя по стопам своего отца и деда, силой и подкупом прибирает к рукам княжеские уделы вокруг Москвы. С неугодными князьями у Дмитрия разговор короткий: их либо изгоняют с отчих столов, либо просто убивают. Дмитрий и его прихлебатели возвышенно называют это «объединением Руси»! — Олег желчно усмехнулся. — Тверской князь приехал к Дмитрию на переговоры и угодил в темницу вместе со своими боярами. Галицкий князь посмел в чем-то перечить Дмитрию, за что был лишен стола княжеского и сослан в Устюг. Та же участь постигла и костромского князя. Благодаря заступничеству Мамая тверскому князю удалось выбраться на волю и вернуться домой. А вот галицкий и костромской князья до сих пор изгойствуют в Устюге, не имея могучих заступников.

Дмитрий пядь за пядью захватывает рязанские земли, но ты, отче, его почему-то хвалишь и называешь собирателем Руси. Я же для тебя есть подлый человек за то, что не желаю быть под пятой у Дмитрия и не приветствую все его замыслы.

Упомянув о поражении русских полков на Пьяне-реке, Олег заметил игумену Севастьяну, мол, если бы Дмитрий проявил настойчивость, то он отыскал бы в степях войско Арапши и разбил бы его в пух и прах. Но Дмитрия то ли утомил этот поход, то ли у него пропал интерес к этому делу, поэтому он вернулся домой с московскими полками, нимало не заботясь об остальной русской рати, оставшейся у реки Пьяны.

— Где же тут забота Дмитрия о приокских землях Руси? — обратился к игумену Олег. — Где его радение не токмо о Московском княжестве? Сговорил Дмитрий князей в поход на татар, а сам в кусты! Вот и наказал Господь Дмитрия за скудоумие его и ратное небрежение!

Часть вторая

Глава первая Пентег

— Я надумала бежать из Рязани, благо Олег Иванович вторую неделю из Солотченской обители носа не кажет, а супруга его в Литву укатила. Ты со мной или как? — Ольга заглянула в глаза Пентегу.

Княжна и гридень встретились, как обычно, в яблоневом саду возле старой покосившейся голубятни, соблюдая все меры предосторожности. С того самого дня, когда между ними протянулась нить взаимной симпатии, эти двое избрали местом своих тайных встреч тенистый сад, примыкавший ко княжескому терему с южной стороны. От хозяйственных построек сад был отгорожен высоким тыном. Узкие дощатые воротца, ведущие в сад с теремного двора, по вечерам закрывались на запор садовником Гурьяном. Поэтому Пентегу приходилось всякий раз перелезать через частокол, чтобы увидеться с княжной Ольгой, которая проникала в довольно густые яблоневые заросли, пользуясь боковым выходом из терема, возле которого под водостоком стояли дубовые бочки для дождевой воды. Эту воду использовали служанки для приготовления пива и кваса.

Был конец сентября, поэтому сбор плодов уже завершился. Пожелтевшие листья яблонь понемногу опадали на землю под порывами промозглого ветра.

— Так ты со мной или здесь останешься? — вновь повторила Ольга, не спуская с Пентега своих пристальных глаз. — Я жду твоего ответа.

— Повременила бы ты с побегом, лада моя, — проговорил Пентег, неловко топчась на месте. — Ты же знаешь, что я обязан Олегу Ивановичу избавлением от татарской неволи. Не могу я сейчас сбежать от него. Я должен отслужить Олегу Ивановичу верой и правдой, иначе совесть будет грызть меня до конца моих дней.

— Я не могу долго ждать, — хмуро промолвила Ольга, отвернувшись от Пентега. — Олег Иванович погубил моего отца. Жить в его доме для меня есть худшее из зол. Ныне у меня появилась возможность для побега из Рязани. Я не намерена ее упускать.

Шагнув к Ольге, Пентег мягко обнял ее сзади за плечи, укрытые длинной шерстяной накидкой с кистями. От светло-русых волос Ольги, заплетенных в толстую косу, исходил еле уловимый аромат мяты.

— Далеко ли ты уйдешь пешком, — сказал гридень, — подумай сама. Княжеские слуги верхом на конях живо тебя догонят.

— А я не собираюсь бежать посуху, — не оборачиваясь, проговорила Ольга. — Я сяду в челнок и скроюсь из Рязани по воде. Я уже и лодку подходящую присмотрела. Поплыву вниз по Оке до града Мурома. Тамошний князь мне дальний родственник, надеюсь, он приютит меня, сироту.

— Ты не сирота, ведь у тебя есть я, — промолвил Пентег, крепче обняв Ольгу. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я же тоже княжеского рода. Давай вместе уйдем на Волынь, милая. Там находится удел моего отца, который по праву должен мне принадлежать, ведь родитель мой пал в сече с татарами.

— Я согласна стать твоей женой, Пентег. — Ольга повернулась и обвила крепкую шею литовца своими гибкими руками. — Я готова пойти с тобой хоть на край света. Токмо давай сделаем это немедленно, любый мой. Давай уйдем из Рязани уже этой или следующей ночью. Бегство по реке — это самый верный способ, ибо на воде следов не остается.

Преодолевая мучительные колебания, Пентег наконец сдался на уговоры Ольги. Литовец настоял лишь на том, что бежать им лучше не этой ночью, а следующей, поскольку в эту полночь ему заступать в караул. «К тому же для дальнего пути нам нужно запастись изрядным запасом съестного, — резонно заметил Пентег. — Несколько дней нам придется усиленно грести веслами, а на это силушка понадобится».