Оленин, машину!

Мы снова развернулись и тронулись в путь, теперь уже без приключений. Видимо, медведица и сама поняла, что второго шанса прогнать людей у неё не будет. Потому постаралась увести своё потомство подальше от опасного места. Я мысленно её поблагодарил за это. Очень не хотелось бы убивать такую мощную зверюгу. Она хоть и страшная, но по сути — таёжная красавица. Вон какая вымахала! Когда встала на задние лапы, была в высоту больше двух метров, а весит… ну, полтора центнера, как минимум.

Спустя ещё час мотания по тайге мы прибыли в штаб дивизии. Здесь я, чтобы совсем уж лейтенанту не было обидно, отдал ему пакет и остался ждать снаружи. Заодно проверил, можно ли будет как-нибудь капот починить: след от медвежьих лапищ остался очень глубокий. Хорошо, сделан Виллис из металла, а не пластиковый наполовину, как большинство современных машин. Иначе бы разнесло его вдребезги. Может, и мотору бы пришла хана. Нынче-то вон сколько электроники понапичкано. А здесь ей и не пахнет.

В расположение полка мы вернулись, когда начало темнеть. Потребовал к себе начштаба. Спросил, как поездка. Пришлось рассказать о встрече с медведицей. Лепёхин, стоящий рядом, мои слова подтвердил и добавил:

— Товарищ старшина действовал очень умело.

Синицын посмотрел на него и усмехнулся. Видимо, не ожидал, что лейтенант, который ему изначально показался карьеристом, способен кого-то похвалить.

— Вы справились с ситуацией, Оленин, — сказал подполковник, внимательно выслушав наш рассказ. — Отличная работа. Можете отдыхать.

Я козырнул и вышел из палатки. Отогнал Виллис поближе к блиндажу, сходил на ужин. На этот раз обошлось без происшествий. Взял котелок каши, густо сдобренной тушёнкой «Второй фронт», хлеба и устроился рядом с машиной. Пока ел, смотрел на небо и думал о том, как всё-таки причудлива жизнь человеческая. Вот я сижу здесь, сытый и здоровый, а меньше чем в полутора тысячах километров отсюда сегодня рано утром случилось событие, которое изменило ход мировой истории.

В Хиросиме сейчас творится сущий ад, и мне бы очень хотелось с кем-нибудь поговорить об этом, но увы. О случившемся известно лишь членам Политбюро и узкому кругу приближённых. Может быть, мне надо всё-таки сказать кому-нибудь? Ничего не добьюсь. Сочтут за сумасшедшего или шпиона.

Ко мне подошёл Серёга Лопухин. Увидел вмятину на капоте, присвистнул:

— Это где тебя так угораздило?

— С медведицей поссорился, — ответил я с ухмылкой и рассказал, как дело было.

— Эк, мишка! — хмыкнул он. — Вот послушай.

Лепёхин сел рядом.

— Ехали мы как-то по тайге на студере, набитом боеприпасами и продовольствием. С полгода тому назад. Водитель у нас был опытный, Гриша Соловей. Мы с ним несколько рейсов сделали, поэтому я пообвыкся, а то поначалу с непривычки всё боялся, что на воздух взлетим. Шутка ли дело: столько снарядом за спиной! Мало ли что? Тряхнёт, и поминай, как звали, да собирай кишки по веткам. Дорога-то разбитая, кругом глухая тайга. Едем потихоньку, разговариваем о том о сём, как вдруг слышу, как Гриша говорит:

— Слышь, Серёга, ты это, готовься. Что-то мне не нравится такая тишина.

Я голову из кабины высунул. И правда, тихо, как на кладбище. Ни птиц, ни зверей, вообще ничего. Тайга обычно шумит, живёт, а тут… будто всё вымерло. Вдруг слышим, впереди ветка хрустнула. Гриша притормозил, и тут из сосняка выскочил тигр. Огромный, мощный зверь, каких я до этого только на картинках видал. Встал посреди дороги и уставился на нас, как будто прикидывая, что с нами делать.

— Тигр! — выкрикнул я, вскидывая ППШ. — Гриша, газуй!

Но он только сильнее вцепился в баранку и тихо сказал:

— Спокойно, Серёга, не мандражируй. Он сам решит, что делать.

Я замер, держа автомат наготове. Тигр медленно подошёл к грузовику, его глаза блестели. Обнюхал машину и тут произошло такое, чего мы никак не ожидали. Учуял, видать, жратву. Мы недавно перевозили тушёнку, и пару банок раздавило в кузове. Мы ошмётки-то собакам скормили, но, видать, запах остался.

Тигр явно всё учуял. Прыгнул прямо в кузов и давай там рыться. Грузовик аж зашатало. Тут Гриша обласкал его по-матушке и резко дал по газам. Тигр не ждал, да на дорогу сзади и брякнулся. Думали, отстанет. Какое там! Рванул следом.

Я с интересом слушал, что будет дальше.

— И ведь быстро так он за нами! — продолжал Лепёхин. — Хотя нам-то не разогнаться: тяжело гружёные были. Короче, догнал и задний скат разорвал когтями. Гриша едва не потерял управление. Но смог повернуть к обочине. Встали. А тут тигр. Опять прыг в кузов, да потом на кабину. Походил, понюхал, а потом на капот шасть! Повернулся и смотрит на нас. Сидим ни живы, не мертвы.

— Ну всё, Серёга, писец нам пришёл, — проговорил Гриша.

Тут на меня такая злость накатила. Да что ж это такое, а? Меня дома родня ждёт, а я тут не от япошки погибну геройски, а меня вот эта кошка полосатая жрать будет?! Да хрен ей по всей усатой морде! Вытащил ствол ППШ из окна, да как дал очередь! Тигра с капота как ветром сдуло.

А я, злой как чёрт, выскочил, да ещё и гранату туда, куда он удрал. Хорошо бабахнуло! Короче, мы потом кое-как до части докатили. Вот такая вот история, — закончил Лепёхин. — Тигры, оказывается, тоже любят тушёнку. Мы потом ещё долго вспоминали этот случай и смеялись. Но одно могу сказать точно: в тайге никогда нельзя расслабляться. Так что держи ухо в остро, товарищ старшина, — Серёга подмигнул мне и ушёл.

Я покачал головой. «Эх, парень! Это ты ещё, видать, пороху не нюхал. За ленточкой не бывал. Там бы тебе тигры и правда обычными кошками показались. Потому как страшней человека зверя нет».

Глава 8

Посидев немного возле машины, я решил, что пора и честь знать. Надо отдохнуть, а то мало ли? Бывает, и ночью начальству разные мысли в голову приходят, могут сдёрнуть в любой момент. А истина, как известно, такая: солдат спит — служба идёт. Вернулся в блиндаж, стянул сапоги, развесив на них портянки, потом улёгся, накинув шинель. Жестковато, да не привыкать. За ленточкой, бывало, и в чистом поле приходилось высыпаться, пока над головой вражеские дроны кружат стаей воронья.

Около часа спустя встал. Вроде подремал. Решил, что пора заняться ремонтом капота виллиса. Завтра начальство потребует к себе, а машина в таком виде явно для дела не годится. То есть если на ней ординарца Лепёхина возить, он птица невысокого полёта, перетопчется. Но если комполка.

Я встал, намотал портянки (попутно удивившись тому, как ловко у меня получилось — мышечная память Оленина по–прежнему не подводила), натянул сапоги и отправился к мастерской, где, как мне сказали бойцы, есть механик по имени Кузьмич. «На все руки мастер», — отрекомендовали его, но предупредили: если не в духе будет — на кривой козе не подъедешь.

Мастерская расположилась на другом конце платочного лагеря и представляла собой большую площадку с натянутой над ней маскировочной сетью. Вернее, даже несколькими, сшитыми между собой. Внутри стояли два Студебекера, было слышно, как гремят инструменты, а ещё стоял характерный запах масла и горячего металла. Как только я вошёл, меня встретил механический гул и переговоры технарей.

Я подошёл к одному из них и спросил, где найти Кузьмича. Тот махнул рукой в нужную сторону, продолжая возиться с огромным колесом грузовика.