Олёнка. Часть 2. Любовь и самоизоляция

А в будни Ольга по-прежнему была занята работой. Каждый день я спрашивал, не найдётся ли у неё времени встретиться, и каждый раз она отвечала, что заканчивает поздно. Если бы я был свободен, тогда, наверное, нам было бы проще. Но я не мог уйти из дома в девять вечера, а вернуться за полночь. Приходилось терпеть и надеяться, что когда-нибудь чёрная полоса прекратится. Иногда я спрашивал себя – ради чего я вернулся? Чтобы каждый день на протяжении трёх недель подряд получать от ворот поворот? «Ты для меня тупик», – написала она мне как-то, имея я виду, что «серьезные отношения» со мной не построишь.

Я решил купить Ольге подарок. Хорошую бижутерию, кольцо там или кулон. На шее она носила круглый серебряный медальон, который эффектно смотрелся на чёрной блузке. И почти сливался с бледной кожей, когда она оставалась без блузки. Я поискал в интернете подвески, но не нашёл ничего подходящего. Тогда я вспомнил, что вокруг запястья у Ольги обвивались тоненькие металлические проволочки с каким-то шариками на них. Кажется, эти штуки называются шармами. Я переключился на браслеты и нашёл один неплохой: испанской работы, из муранского стекла и серебра. Стеклянные вставки были зелёного цвета и почему-то он мне показался подходящим, хотя убей бог я не помнил Олю в чем-то зелёном.

Мы наконец-то встретились с ней на стыке марта и февраля. Свидание получилось скомканным. Она возвращалась с празднования дня рождения дочери и рассчитывала, что у неё в распоряжении будет час, а то и два. Но когда я шёл по Валовой улице, направляясь от станции метро Павелецкая в бар в самом конце Пятницкой, она написала в Телеграм с просьбой позвонить. Я набрал номер, но услышал короткие гудки. Она тоже не могла дозвониться до меня и я не сразу понял причину – Ольга звонила на мою вторую симку, с которой я обычно выходил на связь, а она была выключена. Я написал ей мой основной номер, но ошибся в цифре. Устав от бесплодных попыток дозвониться Оля сообщила в Телеграме, что у неё всего полчаса, а потом к ней придут родственники. Я не понимал, почему она не могла сказать об этом лично – я находился в пяти минутах от места. Но в темноте промахнулся мимо нужной двери и прошёл изрядное расстояние вверх по Пятницкой, прежде чем понял, что иду не туда. А Ольга продолжала тем временем писать мне в Телеграм, спрашивая, куда я подевался. Я чувствовал себя на взводе. Мои мечты об отеле накрылись медным тазом, и те жалкие минуты, которые у нас с ней оставались, утекают у меня буквально на глазах, а я к тому же заблудился в центре Москвы!

Когда я вошёл в бар, то увидел её стоящей у одного из столиков. Она даже не стала снимать куртку. Букет с цветами (видимо, не её, а дочери) положила на подоконник. Я подошёл к ней и приобнял, коснулся губами её щеки. Она не то, чтобы отстранилась, но не проявила большого энтузиазма.

Мы заказали по бокалу вина и я ещё раз извинился за своё поведение в начале февраля. Мне казалось очень важным сделать это лично, хотя я уже несколько раз просил прощения в Телеграме. Оля кивнула головой – мол, ладно, было и прошло. Я подарил ей браслет и мне показалось, что он ей понравился.

Видно было, что она мыслями не совсем здесь, а наполовину в прошлом, на дне рождения дочери, наполовину в будущем, где её ждали новые гости. Оля рассказала, что день рождения праздновали в ресторане на Никольской («представляешь, самый центр, а цены вполне умеренные»), что жених подарил ей новую модель «айфона»,а она и родственники – серёжки с бриллиантами.

Оля совсем недавно узнала, что к ней едут родственники со стороны будущего мужа, чтобы поздравить её дочь. Когда я выразил желание проводить её до дома, она отказалась, потому что не хотела, чтобы меня видели её знакомые. «Как я тебя представлю? – со смешком говорила Оля. – Мой женатый друг? А они ещё чего доброго захотят, чтобы ты пошёл с нами». Перспектива просидеть вечер на кухне у Ольги в компании незнакомых людей да ещё и в качестве «женатого друга» меня совершенно не воодушевляла.

Ольга даже не допила свой бокал. Заказала такси и уехала. Я отправился домой, в целом довольный, хотя вечер прошёл совсем не так, как я надеялся. Но мы «официально» помирились, и это было главное.

А поздно вечером, когда от Ольги ушли гости, я стал писать ей в Телеграм комплименты по поводу её сегодняшнего внешнего вида и назвал её «сероглазой красавицей». «У меня глаза зеленые», – ответила мне Оля. Я почувствовал себя на тонком льду. Как я мог встречаться с женщиной больше месяца и не заметить, какого цвета у неё глаза?! Я осторожно написал, что был уверен, что глаза у неё серого цвета. «Зеленыеееее», – отозвалась Олёнка. Я заметил, что видимо, что-то сверху направило меня на верный путь, когда я покупал браслет в цвет её глаз. И посчитал, что неплохо выкрутился.

Глава 4, в которой я чищу картошку и размышляю о смысле жизни

Неделя прошла, как и предыдущие две. Ольга по-прежнему работала допоздна и не находила на меня времени. Я пытался заменить личное общение дистанционным – слал ей сообщения, фото, записывал аудиопослания… и ничего не получал в ответ. То есть не то, чтобы совсем ничего. Она отделывалась смайликами и короткими фразами. Во мне копилась обида. Несколько раз я порывался написать что-нибудь резкое, потому что меня бесила неопределённость, повисшая между нами. Уж лучше снова один, чем в такой двусмысленной ситуации. Я прикладывал массу усилий, чтобы удержать себя в руках. В памяти ещё свежо было воспоминание о том, как я катался по полу, рыдая из-за нашего разрыва.

Что касается Светы, своего бывшего психолога, то о ней я почти не думал. Я уже не злился на неё, но и не испытывал желания связаться ней или зайти в Скайп, почитать, что она ответила на моё короткое прощание. Для меня было очевидно, что она не помогла мне. Но, что более важно, я понимал, что совсем не переживаю по поводу её отсутствия.

Я стал осторожно планировать наше с Ольгой будущее. Раз основное препятствие это мой брак, то, может, мне уйти? Это имело смысл даже безотносительно ситуации с Ольгой. Дома у меня было неладно. Мы ссорились с женой и по крупным поводам, и по мелочам. Мне казалось, что она придирается ко мне и не уважает меня. Как-то я пожарил на ужин картошку. Не то, чтобы специально готовил сюрприз, но подумал – я всё равно дома, она придёт с работы поздно, а тут хотя бы гарнир уже готов. Ну и к тому же я любил жареную картошку. И вот я стою перед двумя пакетами и выбираю. Почему-то в обеих пакетах плоды были грязными. «Продается же чистая», – подумал я раздражённо. Почему бы не купить такую, чтобы потом не возиться?» Но делать было нечего. Я полез в один пакет и выяснил, что там картошка склизкая. В другом лежала сухая. Я выбрал сухую, а вечером Лиза устроила мне выволочку потому что в первую очередь надо было использовать те овощи, которые уже начали портиться.

В другой раз жена отправила меня в магазин с наказом купить мясо. Какое – она не уточняла. Я купил, и конечно же, это бы не то мясо. Какое-то неправильное. Которое она не умела готовить. Тогда я сам его приготовил – нашёл рецепт в интернете. Мы с сыном с удовольствием съели, а Лиза не стала.

Таких мелочей было много. Сосиски полагалось варить обязательно в кожуре, а если я забывал об этом правиле, то жена отказывалась их есть. Как-то я постелил себе простыню, а Лиза устроила мне скандал, потому что оказывается, это была её личная простыня, о чем я не подозревал за предыдущие десятилетия совместной жизни. И так далее. И тому подобное. Когда мы ссорились, она переставала со мной разговаривать. Не то, чтобы мы раньше мило щебетали друг с другом при каждом удобном случае, но… это молчание давило. Как будто по дому разливалась какая-то вязкая субстанция и приходилось брести в ней, как в тине, преодолевая сопротивление и тратя силы там, где должны быть тишь да гладь, да божья благодать. Позже, когда Оля рассказывала мне про своего мужа, она говорила, что он вёл себя точно так же, а она не могла долго это терпеть. У них с мужем была условная фраза, которую произносила Оля каждый раз, когда хотела помириться: «Дяденька, прости засранку!» А вот у нас с Лизой такой фразы не было.

Были и вещи посерьёзнее. Когда мы выбирали школу, я предлагал ближайшую, потому что до неё идти было две минуты – дворами, а до той, которую наметила Лиза, – двенадцать минут быстрым шагом, причём через дорогу с нерегулируемым перекрёстком. Лиза мотивировала своё решение тем, что «её» школа считалась более продвинутой, более качественной. Когда я спросил, на основании чего она сделала такой вывод, то услышал, что «это все знают». Как вы думаете, в какую школу пошёл наш сын? Куда его проходилось водить за руку вплоть до середины четвёртого класса, хотя в другую школу он мог бы ходить самостоятельно уже наверное, класса со второго? Но дело не только в этом. Когда ребёнка официально зачислили в первый класс, произошла масштабная реорганизация, в результате которой объединились несколько учебных заведений, в том числе те два, из которых мы выбирали, а учителя равномерно перемешались по всем школам. Выбор Лизы потерял всякий смысл. Если он вообще когда-то там был.

Классного руководителя Лиза тоже выбрала сама, и не того, за которую голосовал я. Перед началом учебного года родителям представилась возможность побывать на занятии нескольких педагогов, чтобы определить, какой им больше подходит. Я выбрал молодую женщину, которая устроила неформальный мастер-класс, где интересно было и детям, и родителям. Я посчитал, что она относится к преподаванию творчески, не закостенела ещё в рамках системы. А Лизе понравилась пергидрольная тётка советского образца. С ней у меня как-то произошёл конфликт. Когда мой сын пришёл в школу после болезни, она поставила ему двойку и приписала: «Надо чаще на уроках появляться». Я при встрече заметил ей, что ребёнок вообще-то болел, у него и справка есть, на что она ответила, что знает, откуда берутся такие справки. Я буквально остолбенел, а потом, не выдержав, обозвал её дурой. На следующем классном часе она распиналась перед другими родителями о том, что некоторые папы ведут себя совершенно по-хамски. Лиза пришла с собрания в слезах. Впрочем, она часто приходила с собраний заплаканная, потому что наша училка устраивала выволочки родителям – взрослым мужчинам и женщинам – по любому поводу и без. «Почему я должна терпеть такое обращение?!», – шептала моя жена сквозь слезы. Но потом успокаивала себя: «Но зато она хорошо преподаёт».