Ольга-чаровница и змиев сын

— Моя замечательная чаровница… — прошептал Горан, а потом обнял, сильнее привлек к себе, жарче поцеловал.

Вечность ли прошла, мгновение ли — он не понял. Однако она отстранилась, окинула взором вокруг и удивленно молвила:

— Ты все время был со мной?

— Только потому не сравнял хрустальные горы и не придушил одну скользкую холодную гадину, — хмыкнул Горан. — Ничего, это только пока.

Отомстить Снежену он решил все равно. Пусть Ольги и не будет рядом, но именно по вине инеистой дряни пришлось согласиться на условия Кощея. Не знал бы Горан, что тот к Грезе ближе, решил бы, будто сговорились.

— Незачем уничтожать такую красоту.

Горан нахмурился, не сразу сообразив, что речь о горах, а вовсе не о Снежене.

— Я должна рассказать тебе многое. Даже слишком.

— Хорошо, — сказал он, будто не слыша, — хрусталь не трону.

— И хозяина тоже, — потребовала Ольга.

Горан отодвинулся, а затем и вовсе встал. В сердце словно вошла раскаленная игла и тотчас заледенела. Он согласился отпустить Ольгу, мог смириться с ее ученичеством в кощеевом замке, в конце концов, там Ворон присмотрит, но точно не хотел, чтобы она ушла к ледяной гадине! Неужели они там спелись, в этом мороке на двоих, а вернулась чаровница только… из-за уговора?! Да будь он проклят, договор этот!

— Объяснись, — потребовал он. — Конечно, похитили тебя, потому только ты имеешь право карать или миловать. Но напоминаю: именно ты мне помогала, за твое благополучие…

— Стой! — оборвала его Ольга на полуслове. — Что значит помогала? Я-то объяснить могу, как выбралась: сумела распознать морок, первой в гонке на ледяных санях пришла, получив свободу, к тому же Снежен теперь мне немного задолжал. И крал не для себя: выполнял последний долг умиравшего перед своей родительницей. Моей, к слову, тоже… но о том после. Снежен — брат мне по матери. Потому в немедленном удушении, завязывании его узлом в облике змиином и всем таком-прочем я не заинтересована.

Выпалила она на едином дыхании, Горан почти и не понял ничего, лишь клацнул зубами с досады.

— Значит, ты всех победила, силу преумножила, родичей нынче — вся Навь? — поинтересовался он. — Есть кому вступиться?

Ольга пожала плечами.

— Наверное, хотя мать успела от меня отречься, чему я только рада, — призналась она. — Я точно очень счастлива сейчас и не понимаю твоего неудовольствия.

— Моего неудовольствия, значит… — Горан сжал кулаки, зашагал от стены к стене.

Во рту ощущалась горечь, он не удивился бы, заметив облачка пара, вырывающиеся из ноздрей. И при всем этом, где-то в уголке сознания билась настойчивая мысль: «Все к лучшему, сейчас Ольга рассердится и уйдет сама. И забудет обо мне, как о сне кошмарном. Память людей не столь тяжела, как у змиев».

— Ты рухнула замертво! Дыхание едва ощущалось, тело похолодело, чуть ли не покрылось ледяной коркой. Я с ума сходил от того, что не мог ничего поделать, лежал рядом и согревал, боялся. А теперь ты возвращаешься и заступаешься за ледяную дрянь, устроившую все ЭТО! Брат? Да он и мне родич…

— По отцу, — уточнила Ольга. — Со мной — по матери. Но это не означает…

— Да понял я, понял, — рыкнул Горан. — Проклятая кровь!

— Ты прав. Она самая, — Ольга тоже встала, поправила одежду, только затем поймала за руку. Горан ждал ответных обвинений, но их не последовало. — Ты прав, — повторила чаровница, — эта самая проклятая кровь в моих жидах струится. Меня за тем и производили на свет, и учили, чтобы в момент нужды, позволила Моревне в теле своем поселиться, и Калинов мост, и Кощея миновав, ходить по Яви.

— Я не это в виду имел! — ужаснулся Горан самолично произнесенному. А ведь Кощей ему уж поведал, кем Моревна приходится Ольге.

Но теперь не слушала она, предпочитая говорить:

— Я веду себя недостойно. У меня в голове все еще играет ветер, и азарт горячит кровь. Я не поддалась лишь чудом. Я прошу у тебя прощения, Горан, за все, что тебе пришлось пережить и передумать.

— Ты свободна, Ольга, — произнес Горан так ровно, как только мог. — Я возвращаю тебе твою клятву и ничего не требую взамен.

— Вот как? — она вздрогнула, прикусила губу, но ничем больше не выдала себя. — И что это значит?

— Можешь возвращаться в свой терем или идти, куда угодно. Я отпускаю тебя.

Уголок рта дернулся, Ольга немедленно отпустила его руку, огляделась по сторонам, словно пытаясь что-то найти.

— Я открою для тебя врата, — пообещал Горан.

— Не утруждайся. Дворец покажет дорогу, тем более, сначала я… — она не договорила, шагнула в сторону и пропала.

Тень в самом темном углу на мгновение стала гуще. Горану почудилось, будто он услышал нечто нелицеприятное в свой адрес, но лишь отвернулся к окну. За ним был звездный день, а Кощей, если так уж хочет побеседовать, пусть дождется ночи.

Ольга

Ухолить, куда глаза глядят — дело неблагодарное, можно и умереть по дороге. Ольге, впрочем, было уже все равно. Она шла через тьму и туман к самому сильному существу этого мира и вряд ли могла сбиться с пути. Однако же оказалась вовсе не там, где рассчитывала.

Промозглый ветер толкнул в грудь, мысы застыли над пустотой, зато пятки уверенно стояли на скале. Ветер снова ударил — будто старался отшвырнуть от края пропасти, дна которой не получилось бы разглядеть. «Если долго смотреть в бездну, то и она начнет вглядываться в тебя», — всем известно это старое, как мир, утверждение, но только чаровникам открыта его практическая суть. Хочешь поговорить с тем, кто во тьме скрывается, — иди и говори.

Сколько Ольга так простояла неизвестно. Она словно спала с открытыми глазами. Внутри было даже не горько или плохо, а пусто. Жаль, саму себя упрекать не получалось: она ведь догадывалась, чувствовала, знала наверняка, что именно так и будет. Все и всегда движется по спирали. Каждый получает свою расплату. Когда-то она обманула чужое доверие, теперь — ее. Стоило открыться, согласиться и… получить кинжал в сердце.

Задумывал ли Горан так отомстить? Само ли у него вышло?

По делам — расплата. За предательство лишь другим предательством отплатить и можно.

Наверное.

Злиться не хотелось: на кого и зачем? На себя разве… да только лучше уж так, чем развязку оттягивать на лета и зимы. Змию никогда не понять человека, как и наоборот — с этим остается лишь смириться.

— Не совсем так, вернее, все иначе, — прошептали на ухо, и Ольга от неожиданности чуть не сиганула в пропасть.

Ветер вовремя отшвырнул ее назад.

— Я что же? Вслух проговорила?..

— Не совсем так, вернее, все иначе, — повторил голос: красивый, певучий, незлой. — Отойди, пожалуйста.