Ольга, княгиня зимних волков
Шрифт:
За прошедшее время Ведома хорошо выучила окрестный лес и легко находила в нем дорогу. Темноты и зарослей она не боялась. Беспокоило другое: до свинческого жальника довольно далеко, она дойдет туда только к утру, а захочет ли Рагнора говорить с ней перед самым рассветом? Или придется прятаться где-нибудь и ждать следующей ночи? Но что, если Равдан, обнаружив исчезновение жены, поймет, куда она пошла, и пустится следом?
Он будет прав, если рассердится. Но Ведома знала: он не позволил бы ей того, что она задумала. А оставаться на месте больше не было сил. Ее сердце разорвется от мыслей о матери, если она не придумает средства уберечь хотя бы ее. Что бы там
Если она, Ведома, так нужна бабке, то пусть заберет! Как она будет жить, зная, что загубила и Прияну, и мать? Только бы Рагнора согласилась ей ответить!
Скользя по мерзлой грязи кожаными подошвами черевьев, Ведома торопилась через лес. Дождь не мешал ей – напротив, помогал настроиться на нужный лад. В темноте Закрадный мир казался ближе, и она ощущала его дыхание совсем рядом. Иной раз чудилось, будто она уже вошла в него и теперь ей так же просто позвать умершую бабку, как любой женщине легко окликнуть другую через оконце избы. Ноги уже закоченели, Ведома мерзла, но не обращала внимания. Душа ее была в таком напряжении, что нужды тела ее не задевали.
Конечно, Рагнора будет с ней говорить! Ведь она уже не первый месяц постоянно приходит в избу к живым родичам. Ее видит мать, отец, наверняка и другие люди тоже. Округа уже была полна разговоров об этом, и создавалось впечатление, что мертвую старуху видел чуть ли не весь Свинческ. И уж само собой, Рагнора ответит той, с кем на самом деле хотела поговорить все это время!
Два или три раза, когда уже не держали ноги, Ведома присаживалась отдохнуть на поваленные стволы. А посидев немного, поправляла повой, отряхивала верхний платок от капель влаги и продолжала путь. Мысленно она разговаривала то с Рагнорой, то с матерью, то с Прияной, то с Уксиней. Безотчетно переставляла ноги, уже гудящие от ходьбы по комьям мерзлой грязи, и ей казалось, что эти призрачные женщины кружат вокруг нее хороводом, каждая внушает что-то свое, но их голоса сливаются с шумом ветра.
Вот наконец и знакомые шапки курганов. Ведома видела их почти отчетливо, потому что тусклый осенний рассвет уже стоял на пороге. Но ей мерещилось, будто она видит их каким-то иным зрением – тем самым, которым северные кудесницы-сейдконы видят призванных духов. И каждый темный бугор земли казался домом, в котором кто-то живет, и сквозь толщу склона она словно бы различала мерцающий внутри огонек.
Вот она – могила колдуньи Рагноры. Ведома хорошо помнила это место – ведь она участвовала во всех обрядах при погребении бабки. Они здесь, обе под одним земляным одеялом – Рагнора и Прияна…
Медленно Ведома подошла и остановилась с того края, где видна была недавно перекопанная земля. Сестра совсем близко. Ведома наклонилась и погладила озябшей ладонью покрытую изморозью землю – будто светловолосую головку своей сестры.
– Приянка! – шепнула она пересохшим горлом. – Слышишь меня? Я пришла!
– Йотуна мать! Она пришла!
Дагмунд вгляделся сквозь полутьму, потер глаза, потом отчаянно пихнул локтем задремавшего Головню. И одновременно зажал ему рот.
– Тише! Не вякай! Она здесь!
Головня приподнялся и выпучил глаза: чего ты, дескать? Но послушно смолчал.
– Пришла она, говорю! – горячо зашептал Дагмунд. – Клянусь тебе, вон она!
– Йотуна мать пришла? – опасливо уточнил Головня.
Ничего удивительного.
Ночное поле погребений – самое подходящее место для всякой нечисти.Головня высунулся из овражка. Уже дней сорок, почти с тех пор как пошли слухи о болезни княгини, каждую ночь пять хирдманов Сверкера всю ночь несли дозор на погребальном поле. Отсюда хорошо была видна могила Рагноры, но овражек не привлекал внимания. А в темноте и вовсе не разглядишь. Ночь за ночью хирдманы, проклиная судьбу, мерзли и мокли осенними ночами в открытом поле среди могил, дожидаясь, пока княжна-беглянка придет навестить покойную бабку. А Грим даже шалашик не разрешил соорудить: если «дичь», которую они сторожат, увидит что-то необычное, то ускользнет уже навсегда. Покрыть овражек жердями и листвой и то не дал, старый йотун!
Здесь, в овражке, Хадди с Кучерявым встретили первый снег. Князь обещал гривну серебра тому дозору, который дождется и поймает наконец его дочь, поэтому парни глядели в оба и дремали по очереди, прикрывшись толстыми шерстяными плащами от осенней сырости и промозглого холода. А днем гуляли по причалу, рассказывая всякие ужасы про мертвую колдунью. Ведь чем шире эти слухи разойдутся, тем вероятнее, что они достигнут княжны, и тем быстрее она придет.
– А точно она? – Головня толкнул Одо, но тот уже и сам приподнялся, расслышав их горячий шепот.
– Кому еще здесь быть в такую пору?
– Может, мара какая… Или эта… сама… вылезла…
Головня был здоровый мужик, храбрый в сражении, но трусоватый по части всякой нежити.
– Это она! – подтвердил и Одо. – Слава асам! И Велесу тоже! Только не упустите, парни! – взмолился он. – Я больше не могу тут сидеть по ночам, все на свете уже чуть не отморозил!
– Не упустим! – заверил Дагмунд. – Давай, вы вдвоем справа, я слева, Гери – с той стороны, а Брюхо пусть тут ждет. Гривна наша! О добрые асы! С меня ягненок, если этот мрак закончится!
Женщина на могиле Рагноры смотрела только в землю и, кажется, разговаривала с ней. Хирдманы приближались ползком, уже не замечая сырости, холода и грязи. Долгожданный успех был так близко – руку протяни. Изредка они поднимали головы, чтобы не сбиться, и каждый раз видели темную фигуру, склоненную над краем могилы. По сторонам она совсем не смотрела.
Когда из густых сумерек в трех шагах впереди вдруг, будто из-под земли, кто-то выскочил, Ведома вздрогнула, но не испугалась. Скорее даже обрадовалась – ради этого она и пришла.
И тут же поняла, что это не Рагнора. Вместо бабки к ней устремился какой-то мужчина. Ведома вскочила, метнулась в сторону и налетела еще на кого-то. Этот кто-то крепко ухватил ее за плечи и заорал:
– Держу!
Ведома рванулась, но этот кто-то обхватил ее сильными руками и притиснул к груди, будто в порыве любовной страсти. Тут же их окружили еще три или четыре темные фигуры. Чьи-то руки трогали ее, кто-то тяжело дышал, кто-то заливался хриплым смехом, в котором слышалась сумасшедшая радость.
– Да точно она?
– Поверни ее, чего вцепился!
– Гери, выбей огня!
– К троллям огонь, что я, княжну нашу не узнаю?
– Отпусти ее, что облапил, будто жену свою!
– Да как бы того…
Наконец Ведому выпустили, и она повернулась. Вокруг нее плотным кольцом стояли четверо или пятеро мужчин. Несколько рук держали ее за плечи и края одежды, будто она в любой миг могла провалиться под землю и они готовились ее удержать. Именно так они это и понимали. Даже внезапная поимка жар-птицы едва ли обрадовала бы их больше.