Олигарх

— Таня моя лучшая подруга, почти сестра, — объяснять ей естественно никто ничего не стал, всему своё время, а вот её реакция нас с Анной откровенно порадовала.

Господин Охоткин оказался не только большим специалистом своего дела, но еще и ломовой лошадью. Работа с такой скоростью и производительностью — это нечто.

Получив согласие на брак с моей сестрой, Матвей уехал, мы с ним договорились, что он в течение следующего дня переберется к нам. Времени на самом деле было в обрез. По моим расчетам до пятого февраля нам надо было уже отправиться в поездку по имениям и тратить несколько часов на разъезды по Петербургу была непозволительная роскошь.

А Матвею предстояло организовать саму поездку, подобрать людей, транспорт, выбрать маршрут, оформить множество бумаг. Девятнадцатый век это тебе не двадцать первый, тут никаких полезных гаджетов нет и нужны карты, рекомендательные письма, подорожные и прочее-прочее-прочее. О многом я даже близко не имел понятия.

Документы обнаруженные во втором сундуке оказались очень ценными. Сергей Петрович потратил двое суток на их разбор, но результат превзошел мои самые смелые ожидания.

Вор-управляющий оказывается придумал хитрую схему. Родитель доверял ему и очень многое, как говорили в моем 21-ом веке, шли через его руки. И у этого товарища была двойная бухгалтерия, на многие сделки оформлялось два документа. Один реальный с кредитором, этот документ оформлялся хитрецом лично и он по нему получал живые деньги, а потом оформлял еще одну бумагу уже со своим хозяином. Родитель получал нужную ему сумму денег и не подозревал, что в витиевато составленной долговой бумаге есть несколько хитрых фраз и лукавых цифр, которые лихо увеличивают его долг, в который оказываются включенными не маленькие комиссионные посредника, его управляющего. Ну это как в известной мне истории постсоветской России, читайте внимательно договор, особенно то, что написано мелкими буквами.

Когда господин Охоткин рассказал мне об этом и показал несколько конкретных расписок, я честно говоря ничего не понял.

— Сергей Петрович, я ничего не понял. Вот же здесь написано, что князь Новосильский берет в долг под залог своего имения сто тысяч рублей на три года под пять процентов годовых и четко написано что он должен вернуть ровно сто пятнадцать тысяч. В чем здесь хитрость и обман? — я наверное выглядел полным идиотом, потому что господин Охоткин не удержался и снисходительно улыбнулся.

— Это в реальном договоре, по которому были получены деньги. А теперь попробуйте прочесть, а самое главное понять, что написано в том, что подписал ваш батюшка. Особенно в последнем пункте. Обратите внимание каким мелким почерком и как плотно написан текст.

Я несколько раз читаю и ничего не понимаю. И только с помощью Сергея Петровича, когда начинаю читать текст медленно и по частям, начинаю понимать в чем дело.

Ларчик открывался просто. Есть такая штука — график платежей, так вот в реальном долговом обязательстве просто было написано, что сто пятнадцать тысяч должны быть уплачены до такой-то даты, не важно одним платежом или по частям и пеня идет только после этой даты.

А пресловутый график платежей, фигурирующий в экземпляре, который подписывал родитель, был точь в точь такой как в знакомых мне банковских договорах двадцать первого века: ничего не поймешь, но точно заплатишь больше. Вот князь Андрей Алексеевич и платил.

Но это не все, хитрец еще и придумал хитрые страховые платежи. О них-то и говорилось в последнем пункте. С ними я вообще вывихнул мозг, пока понял в чем дело. Какую-то сумму, причем совершенно произвольную в зависимости от количества платежей, «кредитор» оставлял у себя и если вдруг сумма платежа оказывалась меньше необходимой, с этой «страховых» денежек доплачивалась разница.

Когда я понял в чем дело, то на пару минут потерял дар речи. Я тупо смотрел на своего помощника и как рыба на берегу, судорожно хватал ртом воздух, не в состоянии выдавить из себя какое-нибудь слово.

Господин Охоткин налил в бокал немного воды из кувшина, стоящего в углу кабинета и подошел ко мне и со словами:

— Извините, ваша светлость, — выплеснул воду мне в лицо, чем вернул мне дар речи.

— Убил бы гада, — выдавил я из себя.

— Это, ваша светлость, уже сделали до вас, — Сергей Петрович широко развел руки и слегка наклонил голову.

— Вы сможете разыскать тех, кто это сделал?— спросил я после короткой паузы.

— Попробовать можно, ваша светлость, — с сомнением в голосе ответил господин Охоткин.

— Нет, вы не попробуйте, а обязательно разыщите.

Несколько минут в кабинете царило молчание.

— И на какую сумму тянет эта разница? — я показал на сундук.

— Я еще не всё разобрал, но думаю, что в итоге будет чуть ли не миллион, — Сергей Петрович окинул внимательным взором все еще не разобранные бумажные залежи и подвел итог, — завтра к вечеру я всё закончу.

Для того, что бы со спокойной совестью отправиться в поездку, мне оставалось решить дорешать кадровый вопрос. Наш «личный состав» в Петербурге был мне знаком очень слабо. До тринадцати лет я жил преимущественно в большом имении под Москвой и в столицах бывал очень редко, в Питер вообще был всего однажды. К учебе в университете я относился очень ответственно и последние три года занимался только одним — грыз гранит науки, при первой же возможности уезжая в любимое имение.

Конечно мне приходилось посещать уроки верховой езды, фехтования и учиться метко стрелять, тут мой родитель проявлял железную волю и был непреклонен. Но во всем остальном такую же волю проявлял я и уже примерно с восьми лет жил как хотел, а в понятиях 21-ого века юный князь был ботаником.

Круг моего общения был небольшой, нянюшка, её сыновья, сестрица Анна, дядька Иван, и камердинер Петр. Это отнюдь не значило, что я не общался с другими людьми, просто общение с этой шестеркой было для меня комфортным и беспроблемным.

За последний год в этот круг постепенно вошел Матвей Иванович, но к сожалению и были две огромные потери. Летом умер любимый дядька Иван, который в моей жизни занимал такое же место как и нянюшка и пришлось в конце ноября отпустить Петра. Его брат служил на Кавказе, потерял там ногу и мой камердинер поехал в Тифлис, что бы привезти его домой.

В трех наших домах прислуги было немерено, но я совершенно не знал, кто есть кто. После беседы с нянюшкой у меня появилось некоторое представление о наших кадров. Но оставалось самое сложное — расставить людей по местам так, чтобы это устраивало меня. И если с женским персоналом было понятно, тут после матушкиного отъезда, которая всегда это дело держала под личным контролем, сестра сразу же всё взяла в свои руки, то как расставить по местам мужиков я еще не знал.

Близкий круг слуг родителя мне не внушал никакого доверия. Почему он сам не видел как этот негодяй его обворовывает было не понятно, почему этого не видели матушка и сестра было понятно, но в то, что всякие там камердинеры родителя не видели или не понимали, что их барина обирают как липку! Нет, в это я поверить не мог.

И первое что я сделал, это отправил эту публику в два других питерских особняка, на Лиговку и на Васильевский. Особняки я твердо решил продать и Анна должна сделать их предпродажную подготовку, вот пусть там и трудятся.

Нянюшкиных сыновей я решил не дергать, они должны как можно успешнее закончить университет, а потом пойти на учебу в Главном инженерном училище.

Нянюшка очень высоко отозвалась об одном из наших дворников, Степане. Ему было около сорока лет. Он когда-то служил еще деду Алексею, был дружен с покойным мужем нянюшки с которым близко познакомился в двенадцатом году.