Олигарх
Шрифт:
Мужика звали Савелий. Он старался улыбаться своему барину, по получалось у него это не очень. Невооруженным глазам было видно, что он в плохом расположении духа. Правда когда мы похвалили его кухню он расплылся в довольной улыбке. Матвей в этот момент очень внимательно посмотрел на него и наклонился ко мне.
— Могу биться об заклад, это брат Анисьи,— я ничего не ответил, но внимательно еще раз посмотрел на трактирщика.
— Что ты, Савелий, такой не веселый? С такой кухней ты процветать должен, ау тебя дела идут я смотрю не очень.
— Да как же, барин, они еще должны идти, когда тебя душат на корню? — с болью в голосе ответил Савелий. — У меня не только кухня хорошая,
— А в чем дело поведай, я все таки твой барин да и трактир по большому счету то же мой, — последнее, что сказал Сергей Петрович уходя почивать, было то, что трактир принадлежит мне.
— Не знал, ваша светлость, бурмистр Фрол другое говорил.
— Вот что, дружок, присаживайся и давай-ка мне всё рассказывай. Только сначала ответь на вопрос: кем ты доводишься Анисье и дочери её Татьяне?
Савелий ухмыльнулся и прищурившись ответил:
— Родной брат и дядя соответственно. Мы знаем, ваша светлость, что вы Таню родной сестрой признали и вольную дали ей и Анисьи.
— О как, — удивился я. Секрета из этого я делать не приказывал, но всё равно удивительно, что эта весть уже достигла этих краев. — И кто же вам эту весть принес?
— Сорока на хвосте принесла, ваша светлость, — Савелий хитро заулыбался.
— Хорошо, а теперь рассказывай.
Сергей Петрович оказался прав. Последний раз родитель был здесь три годв назад. И через некоторое время после его отъезда все в имении переменилось. Пару раз из Питера приезжал управляющий князя, он о чем-то долго разговаривал с бурмистром Фролом.
И Фрол потихоньку переменился. Ссылаясь на князя, начал драть три шкуры с крепостных, чуть что распускать руки. «Капиталистым крестьянам» приходилось хуже всех, их он начал обдирать как липку. Семью Анисьи бурмистр поначалу не трогал, вероятно побаивался. Но когда Таню забрали в Питер, то как сцепи сорвался и стал требовать с Савелия так, что хоть бросай дело.
Когда Савелий сказал об этом, бурмистр пригрозил выпороть его. А последнее время он еще и бабам молодым с девками прохода не дает.
Картина, крупными мазками нарисованная Савелием, была прямо скажем безрадостная. Рассказ он закончил совершенно неожиданно.
— Вы как приехали, я сразу полового к отцу послал. Думаю скоро батя с братьями тут будут.
— А в ночь не боишься человека посылать, да еще зимой? — засомневался я.
— Не, барин, он с любую погоду, и днем и ночью дорогу найдет.
За хорошим ужином и неспешной беседой незаметно прошло часа три. Мне стало интересно кто у Савелия шеф-повар и где он проходил кулинарные и кондитерские университеты.
Оказалось, что на кухне в трактире всем заправляет его жена, а секрет её мастерства был предельно прост. Марфа, так звали супругу Савелия, была грамотной и сначала отец, а потом свекор купили её с десяток кулинарных книг, которых оказывается в России к тому времени было уже издано не мало.
Вообще представления человека 21-ого века о нищей, дикой и отсталой России 19-ого века немного, мягко говоря, не соответствовали истине. Чего стоил например устоявшийся взгляд на генерала Бенкендорфа. Я в реальности увидел немного другое. А количество мелких и средних мануфактур и фабрик увиденных мною по дороге явно не вписывалось в представление о вековой отсталости России. Конечно это были не гиганты индустрии и не было предприятий тяжелой промышленности, но легкая и тем более пищевая были ого-го.
А полным разрывом шаблонов было то, что очень многие из них принадлежали
крепостным, а то, что они имея возможность и капиталы, не стремились выкупаться на волю просто взорвало мне мозг.О декабристах я и в 21-ом веке был, скажем так неоднозначного и больше негативного мнения, а близкое знакомство с ними его явно не улучшило.
Утверждать же, что в России всё было хорошо, было еще большей глупостью. Крепостное право в любом случае позор. А торговля людьми, крепостные гаремы или безнаказанные зверства отдельных помещиков? А бесславная Крымская война через тридцать лет? Что бы за три десятилетия громадная империя рухнула в бездну дикости и отсталости надо очень и очень стараться.
Савелию наше общение явно улучшило настроение, он по моей просьбе познакомил нас с женой. Я ожидал увидеть пышущую здоровьем краснощекую русскую красавицу. А перед нами предстала довольно худенькая, невысокая блондинка с размерами близкими к 90–60–90 с красиво уложенной длинной косой. Мне в голову сразу пришла мысль, что если ей сделать соответствующую прическу и одеть как положено, то вполне можно и на подиум какого-нибудь модного дома.
А когда Савелий с женой мне по полочкам разложили весь свой бизнес и Марфа с цифрами в руках показала, как их в буквальном смысле слова грабит бурмистр Фрол, моему возмущению не было предела. Особенно меня впечатлило что князья Новосильские весь 1825-ый год с трактира имели всего по рублю ассигнациями в месяц, а бурмистр не меньше десяти, причем серебром.
Бизнес-класс который продолжался уже за полночь был прерван конским ржанием за окном. Савелий остановился на полуслове и с радостью в голосе сказал:
— Батюшка мой с братьями прибыли.
Глава 15
Савелий был точной копией своего отца, только молодой да седины в волосах не было. Прибывшие степенно поклонились.
— Я, барин, Иван Саватеев Лаптев, отец Анисьи и Савелия. А это мои сыновья, — Иван, сын Саватеев показал на троицу стоящую у него за спиной. Все они были копиями своего отца. Только у двоих бороды были пожиже, а третий был еще юн и даже безусный.
Иван тем временем продолжил.
— Ты, барин, прости нашу дерзость, только дело не терпит. Бурмистр черное дело замыслил, по дороге напасть на тебя и убить.
От такого оборота я даже потерял дар речи.
— Вы когда в Муроме задержались из-за болезни твоего приказчика, человек Фрола все разузнал и перед вами в Арзиново помчался, — меня как током ударило. Я вспомнил как под Муромом в трактире, где мы задержались на полдня из-за болезни Сергея Петровича, вокруг нас вертелся какой-то мужичонка. У него постоянно дергался справа уголок рта.
— Дерганый такой. У него рот постоянно, — я пальцем изобразил дергающееся движение.
— Именно так, барин. Звать его Карпом, он еще днем в имение прискакал. Семка, — Иван показал на младшего, — подслушал его разговор с Фролом.
Иван толкнул вперед младшего о ткнул его в спину, говори, мол. Семен как красна девка зарумянился, откашлялся и неожиданно забасил.
— Карп говорит, нам или в бега сразу подаваться, или барину сначала голову открутить, а потом бежать. Фрол спрашивает, а ты как думаешь? Карп ему в ответ. Сначала голову открутить, пока разбираться будут, глядишь и утечь сможем. Фрол его спрашивает, и куда бежать будем? Карп ему отвечает, знамо куда, за границу. А Фрол так нехорошо засмеялся и говорит, как дружок наш. Карп ему о ответ, дурак он, умных людей надо слушать. Фрол ничего не ответил, походил туда-сюда и говорит, собери мол людей. Раньше завтрашнего утра они не поедут. Устроим засаду у старой ракиты.