Олимпийские игры Путина
Шрифт:
Е. АЛЬБАЦ: Но все-таки Лавров заявил, и МИД заявил о том, что как же с нами будут подписывать какие-либо договора, если мы подписали этот договор с американцами еще летом, а тут же практически его денонсировали. Кто же нам будет верить?
Н. ПЕТРОВ: Я думаю, что, к сожалению, наша внешняя политика делается не на Смоленской площади и не Лавровым. И он при всем своем профессионализме обслуживает те интересы и реализует те приказы, которые получает из Кремля. Ияне думаю, что он позволил бы себе выступать с мнением, расходящимся с мнением Кремля, если бы не получил на то разрешение. А дальше можно гадать, для чего ему это нужно, для чего это нужно МИДу. Каким образом Кремль будет сейчас выходить из положения, потому что действительно возникают юридические проблемы, как будет вестись торг, какое количество детей мы еще отправим в США, а какое не отправим, и так далее.
Е. АЛЬБАЦ: Спасибо. Светлана
С. НЕСТЕРОВА: Всем добрый вечер. Я отреагирую на тезис, который Борис Ефимович высказал по поводу неадекватности власти. На самом деле, на мой взгляд, и по взгляду политических психологов, власть скорее показывает не неадекватность, а адекватность. Смотрите, как она очень ловко канализирует наше недовольство. Тот же самый закон Магнитского позволил переключить внимание общества с важных проблем, которые стояли. С коррупции эти «Марши несогласных», которые поднимались, Болотная, Сахарова, общественное мнение переключились на проблему детей. Дети — это святое, и все обсуждают эту проблему. Ушла более глубокая проблема в частный канал недовольства, который власть, вполне возможно, контролирует. Точно так же “Pussy Riot” — это был способ канализации канала определенного. То есть в этом смысле получается, что она.
Е. АЛЬБАЦ: Канализации каналов?
С. НЕСТЕРОВА: Канализации каналов вот этого самого недовольства.
Е. АЛЬБАЦ: То есть канализация недовольства.
С. НЕСТЕРОВА: Получается, что власть достаточно адекватно понимает, что существует недовольство ею, это все социологические исследования показывают, что определенное недовольство довольно сильное в городах, особенно Москве и Санкт-Петербурге, довольно большое. Она научилась ловкими достаточно методами это недовольство снимать. Что приводит к тому, что большее сильное раздражение, которое могло бы быть, переключается на эти небольшие темы. Меньшие темы, чем те, которые заявлены перед властью.
Е. АЛЬБАЦ: Извините, то есть просто, чтобы я поняла. То есть проблемы фальсификации выборов, несменяемости власти.
С. НЕСТЕРОВА: Проблемы прошлого года. Выборы, особенно парламентские, в меньшей степени президентские. Фальсификация выборов. Большая значительная проблема, которая обсуждалась всеми. И соответственно кого бы вы ни спросили про фальсификацию, скажут, да, везде фальсифицируют выборы. Не везде так, но практически все это говорят. Коррупция — большая проблема, которую обсуждало все общество. Проходит какое-то время — и переключается тема. В этом смысле почему был так быстро принят этот закон, который кажется непрофессиональным? Если оценить его с точки зрения технологии политической, то это очень эффективный способ довольно быстрого переключения этого недовольства.
Е. АЛЬБАЦ: Почему?
Б. НЕМЦОВ: А можно вопрос?
С. НЕСТЕРОВА: Вы взяли и переключились.
Б. НЕМЦОВ: Вы вчера были у нас на «Марше против подлецов»?
Б. НЕМЦОВ: Я не про это. Я вам не в упрек, а просто смотрите: вы говорите, что недовольство переключено. То, что мы вчера увидели, — мы увидели прямо противоположное. Пришли люди, которые никогда никуда не ходили. Пришли люди, которые не были ни на Болотной, ни на Сахарова, не знают наши резолюции, не имеют отношения к Координационному совету, партии «ПарНаС», к «Солидарности» — ник кому. Они пришли, потому что их это достало. А вы говорите, что недовольство переключилось.
С. НЕСТЕРОВА: Борис Ефимович.
Б. НЕМЦОВ: По-моему, наоборот, мобилизовалилюдей, которые были аполитичны.
С. НЕСТЕРОВА: Они пришли говорить только, что мы недовольны, принят неправильный закон.
Б. НЕМЦОВ: Про Сердюкова говорили, про Васильеву в 13-комнатной квартире говорили. Не волнуйтесь, все помнят.
С. НЕСТЕРОВА: Возвращаясь к вашему вопросу, Евгения, по поводу отношения к власти. Немножко от Магнитского уйдем, я думаю, во всех волнующий вопрос по поводу того, что происходит с властью, что по этому поводу думают граждане. Оценки очень двойственные. Борис Ефимович, я с вами не согласна, что все просто против. Как показывают социологические исследования и психологические исследования, скорее всего я согласна с моими коллегами, что надоела и власть, и оппозиция. В чем причина? Какие претензии предъявляют и тем и другим? И власть и оппозиция не предъявляют людям какого-то стратегического развития страны. Что хотят люди получить? Они хотят определенности. Вспомните, когда приходил Путин на первый срок. Почему он так завоевал доверие людей? Потому что он предложил стратегический план. Неважно, что он потом его не
осуществил. Главное — он его предложил. И это проблема, которую вызывают люди: они хотят именно этого от власти. Одно из требований — покажите, куда мы собрались идти. Это одна из претензий. Но вторая — понятно, эта претензия предъявляется не только к Путину: к власти, что она не решает проблемы, которые должна решать. В том числе все проблемы ЖКХ, с транспортом и так далее. Еще одна из претензий, которую предъявляют власти, — о том, что она удалилась от народа, что власть перестала общаться с населением. Мы перестали выбирать депутатов, губернаторов, естественно, общение кандидатов с избирателем свелось практически до минимума. И люди просто не видят, они говорят, они варятся в собственном соку. И это, естественно, претензия. Но если говорить не про Москву, а про регионы, я большое время занимаюсь региональными исследованиями, там вообще нет никаких лидеров кроме Путина. Они не видят ни вас, к сожалению, в 90-е годы мы с Еленой Борисовной Шестопаловой, нашим завкафедрой, вы были одним из наших героев, мы писали, публикации, наверное, читали про 12 портретов, была большая плеяда лидеров. Сейчас нет никого. Есть только один. Одно лицо. К нему относятся.Е. АЛЬБАЦ: Это естественно, если все каналы показывают практически только одно лицо.
Б. НЕМЦОВ: Просто была сознательная политика по уничтожению политического класса, независимых лидеров. По их изгнанию. Эта программа была продумана с единственной целью, потому что у Путина очень простая задача. Почему его народ все больше не любит и не понимает? У него задача цепляться за власть любой ценой. В этом смысле создание конкурентов, в том числе на региональном уровне, это, конечно, рано или поздно потеря власти. Он выжигает все каленым железом. В регионах это сделать проще. Я как провинциал вам могу сказать. Это сущая правда. В Москве это ему не удалось сделать. Он постепенно будет терять за Москвой всю страну.
С. НЕСТЕРОВА: Но просто.
Б. НЕМЦОВ: Достало уже, понимаете. Вы говорите про технологии, а люди — ведь они не машины. Они видят, что вот эта аморальная, гнилая, циничная вся история, и на детях отыгрались. И кстати, народ стал понимать одну простую вещь. Вот они говорят: американцы издеваются. Народ стал понимать, что у нас проблема с усыновлением плохо решается. У нас детей с пороками, внешне несимпатичных, больных, инвалидов, брать не хотят. Американцы и европейцы берут ровно тех, кого не хочет брать русская семья. Это факт. Это наш закон, между прочим. И когда люди рано или поздно это начинают понимать, они эту власть еще больше ненавидят. Поэтому, может, они в короткую выиграли, как вы сказали, переключив тему Сердюкова, воровства, коррупции, кооператива «Озеро» на проклятых американцев, но это в короткую. В длинную они все проиграли.
С. НЕСТЕРОВА: Тут есть одно «но», что противоположно вашим словам. Должна быть какая-то альтернатива. Сильная альтернатива, из которых люди могли бы выбрать. Пока такой альтернативы люди не видят. И эта сильная альтернатива должна предложить достойный путь развития страны стратегический. А не кричать, что Путин плохой и власть плохая.
Б. НЕМЦОВ: Это я согласен.
С. НЕСТЕРОВА: С этим согласны многие. Но они говорят, почему люди голосовали во многом за Путина. 58 % из недели в неделю демонстрирует — что «Левада», который самый оппозиционный из социологических центров, что ФОМ, что ВЦИОМ показывают похожие данные. Следующий через сколько процентов идет? Все остальные вообще практически сошли. Должна появиться какая-то фигура, которая может противопоставить. И я пытаюсь перевести разговор от детей, я согласна с вами, в другую плоскость, более глобальную. И это серьезный вопрос. И для власти на самом деле большая проблема и для нас с вами. Мы находимся в патовой ситуации.
Е. АЛЬБАЦ: У меня к вам, вопрос, Николай Владимирович Петров. Я никак не могу понять, почему в качестве ответа на акт Магнитского российская власть придумала вот этот вопрос запрета американского усыновления. Что в этом такого, что должно было ударить по американцам, чтобы им стало больно?
Н. ПЕТРОВ: Я бы напомнил то, о чем говорил Борис Ефимович. Действительно проблема в связи с этим актом очень серьезная у власти. Это бьет по краеугольному камню.
Е. АЛЬБАЦ: С актом Магнитского.
Н. ПЕТРОВ: Путин отдает приказы, и он обеспечивает полную неприкосновенность тех людей, которые эти приказы выполняют, и тех, кто его слушают. И вдруг возникает ситуация, когда кого-то из этих людей, неважно, виноваты они или нет с точки зрения системы, вдруг наказывают какие-то внешние силы.
Е. АЛЬБАЦ: Это понятно.
Н. ПЕТРОВ: Пока это США — это некий жест, это очень болезненно, неприятно, но не смертельно. Если к этому присоединяется Великобритания, где действительно есть деньги, есть дети, есть.