Олома Милагричи

– Мадонна! Что с ним? – со слезами на глазах воскликнула девушка.

– Ты мне, дорогуша, лучше скажи, как ты оказалась здесь? Тебя ведь закрыли, пока эта бойня творилась на улицах. Кто тебя выпустил, bambina? Ох, и намылят мне шею из-за тебя!

– Я сама вышла. Тайно, не говори родителям, – взмолилась Констанция.

– Что с тобой поделаешь, amore mio. Разве я когда-нибудь выдавала тебя? – нянька обняла свою воспитанницу. – Ты давай иди, иди уже. Скоро и родители точно придут к тебе желать спокойной ночи.

– Да, да, сейчас побегу, – девушка дотронулась до локтя юноши, но он даже не вздрогнул, тогда погладила руку. Он также не чувствовал прикосновений.

– Ты видишь, он в беспамятстве, комой это называется. Ничего, пройдёт всё, очухается, – тараторила вечно жизнерадостная нянька.

Не веря, что он в коме, девушка пыталась разжать кулак юноши, это ей не удавалось. Он словно намертво держал древо знамени революции.

– Расскажешь мне завтра о его состоянии, приходи пораньше, – Констанция умоляюще посмотрела на кормилицу.

– Иди уж! С первым лучом солнца зайду! – как няня любила свою молочную дочку, знали все.

Девушка пробралась к себе в комнату тайными ходами, и во время успела закрыть дверь на ключ, как тут же сначала тактично постучала, а потом стала открывать её ключом мать.

– Кони, детка, ещё раз извини нас с отцом, что закрыли тебя на целый день. Потому что то, что творилось на улицах и площадях – это не для твоего ранимого сердечка.

Констанция в первый раз не возражала, а покорно молчала.

– Понравился тебе ужин и обед? Мария покормила тебя? – продолжала расспрашивать мать.

Дочь только кивала утвердительно головой, в её глазах стоял ещё красивый, бесстрашный и, к сожалению, полу умирающий образ юноши. Она была готова броситься на грудь матери и расплакаться, но сдерживала себя, как могла. Только и выдавила из себя:

– Povera Italia, бедная моя Италия…

Мать поцеловала любимую дочку, а Констанция – её руку. Конечно, этикет и традиции были в их семье на высоте. Только вышла графиня, как из синих глаз девушки полилось море слёз. Ей было очень жалко того юношу, других погибших революционеров и своих родителей, и себя, и всю Италию. До самого восхода она простояла перед образом-скульптурой Мадонны с младенцем и распятием Христа. Переходя от лица незнакомца-юноши, которого даже не знала, как зовут, молилась за всю страну.

Кормилица, как и обещала, постучала в дверь воспитанницы с первыми петухами. Как она не хотела будить её в это божественное утро, но раз просила девочка, значит надо исполнять. Она удивилась, что Кони не только не спала, но и стояла перед ней с опухшими глазами от слёз.

– Как он? – девушка сразу приступила с допросом.

– Ничего, детка, ничего, заговорил! – заговорщицки начала шептать Мария.

– Не может быть! – радостно воскликнула плакальщица.

– Вот эту улыбочку я и хотела получить от тебя! – также радостно произнесла кормилица. – Заговорил. Только ещё не соображает, как будто он ещё на войне руководит. Руками машет, встать пытается. Поверь мне, девочка, это уже прогресс, это уже лучше. Вот сейчас забылся немного, так я прямо к тебе.

– А кулаки? Кулаки у него разжались? – допытывалась девушка.

– Разжались, ещё как! Машет ими! – засмеялась нянька, и её пухлые щёки расползлись до ушей.

– А хочешь, я тебе буду помогать? Ведь, ты всю ночь не спала. Иди, приляг, ещё и пяти утра нет. Дом просыпается в восемь, я посижу с ним часа два-три. Иди, ложись, нянюшка!

– Ты моя, ладная, уговоришь и мёртвого. Ну, давай я у тебя здесь на кушетке вздремну, как бывало в твоём детстве.

– Договорились! Так хочется кому-то пользу принести! Вот и принесу тебе – ты поспишь, а может быть, и молодому человек принесу…

– Его зовут Рикардо, – зевая, сказала Мария.

– А откуда ты узнала? От родителей?

– А не скажу тебе. Сорока на хвосте принесла! Могут быть, у меня какие-то свои тайны… – женщина, почти уже спала.

Констанция переобулась в обувь с мягкой подошвой, накинула шаль, и как кошечка, бесшумно удалилась.

Она вбежала в полутёмную с арочными сводами комнату, освещённую четырьмя бронзовыми бра. Также свет уже проникал через два небольших окна, загороженных чугунными решётками. Подошла к юноше, который, то вздыхал, то стонал. Но чувствовалось, что его стон был не от боли, а от горечи, разочарования, бессилия.

– Да, парень сильно переживает из-за поражения. – думала Констанция, – видимо, также любит Италию всей душой, как и я. Святая Дева Мария, помоги ему! Если он выживет, то обещаю и клянусь тебе, что вступлю в ряды революционеров, я тоже хочу спасать Италию, и буду делать для этого всё возможное и невозможное, что в моих силах. Клянусь, клянусь, клянусь!

Рикардо, видимо, услышал пламенные речи и открыл глаза. Он долго не мог понять, где находится, и кто эта девушка-патриотка, так бурно молящаяся перед образом Мадонны?

– Кто ты? И где я? – он приоткрыл спёкшиеся губы. – Уж не Ангела ли послал наш Padre?

– Молчите, молчите, вам нельзя много разговаривать. Не тратьте силы, – быстро и вдохновенно заговорила Констанция. – Вы и так их много потратили.

Тогда молодой мужчина пытался улыбнуться и продолжал, молча рассматривать «небесную» девушку, а та продолжала.

– Вы находитесь в доме друзей, союзников, приверженцев Италии. Вам не о чем беспокоится. Это безопасное место, сюда никто не войдёт. Мы вылечим вас, вы обязательно должны выздороветь, чтобы продолжать общее дело! – девушка взяла его руку и начала поглаживать.

Юноша даже не ожидал насколько могут быть нежны и в то же время сильны, заряженные необыкновенной энергией, тонкие пальцы девушки. Он почувствовал, как миллионы маленьких иголочек, проникли в каждую его клеточку. Что с ним? Такого он никогда не испытывал. Затем каждая иголочка вспыхивала, как искорка-фейверк. Рикардо, как будто даже слышал этот звук вспышки, которая затем завязывала в эту огненную пляску соседей, и, кружась водоворотом, как раскалённая лава мчалась по всем сосудам и капиллярам, не оставляя на своём пути ничего не замеченного. Что с ним?! Он чувствовал себя титаном, готовым свернуть любую гору, один сразиться с дивизионом австрийских солдат, а под конец, поднять и всю планету на своих плечах!

Девушка отпустила руку, видя преображение больного. Затем взяла другую кисть в свою ладонь, а сверху накрыла тоже ладошкой. Тут же юноша почувствовал себя уже иссушённым сосудом, наполняемым до краёв холодной водой, иссушенной землёй, которая ждала и дождалась проливного ливня. Констанция приблизила свои синие глаза к карим, как янтарь, глазам больного, и тот погрузился моментально в море, чувствуя невесомость и лёгкость тела.

Как не хотелось девушке побыть подольше с парнем, поговорить с ним, рассмотреть и запомнить его красивые черты лица, каре-жёлтые глаза, которые она увидела только что, но знала, что после её энергетических процедур сейчас полезен третий этап – сон. Спокойный и счастливый. Она погладила его по иссиня-чёрным волнистым волосам, и юноша погрузился в безмятежный сон. Девушка снова подошла к образу Мадонны.