Омаранская сага

Что ж, — сказал Лобранд так спокойно, как только мог, — эмиссар уже покинул Эльберон, и его можно ожидать в любое время. Он Освободитель и приходит прямо от самого Варгаллоу, так что, без сомнения, наши инструкции будут ясными.

Простите за резкость, — сказал другой из них, Харн Колдрейв. Это был высокий, мрачный человек, ничего не выражающий и неразговорчивый. Он был одним из Шестерых, тех, кто осуществил казнь Хранителя, единственным из них, кто сегодня вечером был частью этой компании. Этого эмиссара не будут встречать с энтузиазмом, если он придет лишь с отчетом о событиях, каким бы обнадеживающим он ни был. Я не говорю ни за себя, ни, я уверен, ни за кого-либо из нас здесь, и он огляделся почти ледяным взглядом, но наше большее число обеспокоено».

Да, в Крепости Тьмы сейчас неспокойно, согласился Лобранд. Будем надеяться, что эмиссар восстановит немного спокойствия. Тем временем, думал он, нам придется снова столкнуться с единственной проблемой, которую мы не смогли решить. Подобно глубоко засевшему шипу, он колет нашу плоть, и когда мы думаем, что он вырвался, он снова колет нас.

Примем Сталемастера? — сказала Векта, вторгаясь в его мысли.

Лобранд кивнул. Вызвали охрану за дверью. Мастер Стали, Морндарк, как знал Лобранд, никогда не будет ничем иным, как проблемой. Он был правой рукой Хранителя, талантливым хирургом, руководившим отливкой очищающей стали, убийственной стали, которую всем Избавителям давали в молодости. Их правые руки были удалены, и вместо них их заменила сталь убийственной руки. Работа Морндарка была его жизнью: контролировать подачу этих жестоких рук. Теперь Уоргаллоу постановил, что больше нельзя отбрасывать такие руки и что больше не должно быть никаких ампутаций, никаких увечий во имя Непреходящего Слова. И Морндарк, дрожа от ярости, с тех пор проклял имя Варгаллоу. Его заключили здесь, правда, не в какой-нибудь низкой яме или камере, а в его собственных покоях, которые были настолько роскошными, насколько позволяла крепость. Его союзники тоже находились здесь, в своих прекрасных апартаментах. Лобранд уже давно хотел казнить его и его ближайших помощников, но Уоргаллоу дал строгие инструкции, что он не должен умирать.

Лоубранд спорил по этому поводу с Уоргаллоу, поначалу не в силах понять причину этого; в конце концов, Уоргаллоу быстро расправился с худшими из инакомыслящих, так почему бы не с самыми опасными из них?

Я должен проявить определенную степень сострадания», — сказал Уоргаллоу. Я должен дать моим врагам возможность высказать свое мнение. Я не смею показаться жестоким, только справедливым. Я не должен быть еще одним Гренндаком.

Лобранд разговаривал с теми, кто сражался вместе с Варгаллоу на плато Ксеннидхум. Они уверяли, что он изменился, смягчился. Но Лобранд оставался настроенным немного скептически. Он знал, что Уоргаллоу был слишком коварен и слишком расчетлив, чтобы действовать, не рассмотрев предварительно различные последствия своих действий. Если он сохранил Морндарку жизнь, у него были на это причины.

Дверь открылась, и вошел Морндарк. Он оттолкнул двух охранников, используя для этого их страх перед ним. Они закрыли за ним дверь, и он вошел в комнату, глядя на собравшихся Верных с вспышкой презрения на лице. На вид он был примерно того же возраста, что и Лобранд, но последний был уверен, что он был намного старше, поскольку его имя фигурировало в ряде древних документов, сожженных Лобрандом. Хотя у него были седые волосы и возрастные морщины на лице, Мастер Стали обладал энергией и движениями гораздо более молодого человека. Его глаза были холодными, первое, что замечал в нем всякий, встретившийся с ним, глаза, в которых не было ни искры жалости или сострадания, как будто его собратья были для него не больше, чем скот. Рот у него тоже был холодный, губы поджаты и наклонены вниз, что говорило не о печали, а о раздражительности, раздражительности. Его волосы были зачесаны назад и подстрижены, подчеркивая суровость лица, высокомерие и надменность. Когда он стоял перед своими похитителями, его руки были совершенно неподвижны и, как точные инструменты, притягивали взгляды, поскольку, если не считать женщин и маленьких детей в крепости, он был единственным человеком, чьи руки были целы, из плоти и крови.

Хотя семеро мужчин, с которыми он столкнулся, были могущественными людьми, которые мало чего боялись в своем мрачном мире, немногие из них встретились с ним взглядом.

Прошел почти месяц с момента моей последней аудиенции у вас, — сказал Морндарк голосом, который резал так же, как когда-то резали его инструменты. Он не пытался скрыть свою нетерпимость и презрение к правоверным. За это время ты мне ничего не сказал. Моя позиция неприемлема.

Лобранд посмотрел на него холодными глазами, лишенными того сострадания, о котором когда-то говорил Варгаллоу. Как может человек испытывать сострадание к этому человеку изо льда и стали? У вас нет положения, нет статуса», — сказал он.

Я здесь пленник. И все же у меня не было суда. Разве у меня его не будет? Или вы уже вынесли мне приговор?

Эти слова привели Лобранда в замешательство. Суд? Почему он должен приветствовать суд? Конечно, он знал, каким будет результат.

И где Варгаллоу! Я начинаю задаваться вопросом, жив ли он. Прошло много времени с тех пор, как кто-либо из вас его видел. Я помню смерть Гренндака и то, как долго ты хранил это в секрете, чтобы залезть к нему домой. Он устремил на Колдрейва испепеляющий взгляд, единственный человек, который осмелился бы сделать это. Те из Шестерых, которым понадобилось зарезать старика…

Это не спор о казни, — начал Лобранд.

Исполнение? Ты прячешься за словом», — сказал Морндарк. Назовите это так, как это было, убийство.

А как бы вы назвали деяния Гренндака, вырезанные в Колдрейве, если бы они не были убийствами?

Лицо Морндарка сжалось в маску гнева. Он выругался себе под нос, но не ответил.

Мы ожидаем эмиссара», — сказал Лобранд. Пока он не приедет, мы не будем принимать никаких решений. Он с запада, где Уоргаллоу с нашими союзниками…

Союзники? Какие странные слова вы здесь используете. У нас никогда раньше не было союзников. Мы — Закон.

— Ситуация изменилась, — тихо сказал Лобранд. Его спутники посмотрели на Морндарка, каменного человека. Он знал, что большинство из них были бы довольны убийством его в тот же день. Ни в одном из его аргументов не было ничего, что могло бы их поколебать. Он был напоминанием о позоре их прошлого, о старых кровавых днях.

Как мы пали», — усмехнулся Морндарк. Теперь мы танцуем перед каждым мелочным королем, который возвысится.

— Когда прибыл эмиссар, — начал Лобранд.

— Когда приедет эмиссар, — огрызнулся Морндарк, — я требую аудиенции у него. Пусть он сам скажет мне, что Варгаллоу жив. И позвольте мне принять решение. Дайте мне испытание! Если меня казнят, пусть будет так.

Брови Лобранда поднялись.

Да, я принимаю это! Возможно, вам это покажется странным, но мой кодекс чести, мои законы не изменились. Позвольте мне быть услышанным. Казните меня или освободите. Отправьте меня подальше от этого места.

Но все они знали, что Уоргаллоу никогда не допустит его освобождения, как бы далеко его ни отправили. Там, где у Уоргаллоу были враги, он убивал тех, кого не мог контролировать.

Ваш суд вполне возможен, сказал Лобранд.

Морндарк вышел вперед и оперся на голый стол, не боясь их, хотя большинство мужчин содрогнулись бы, оказавшись перед ними. Позвольте мне сказать следующее: слово имеет свойство распространяться, как рябь на озере. Меня не любят, я знаю это. Быть любимым никогда не было моим долгом. Но поскольку вы гордитесь своей вновь обретенной справедливостью, вам лучше дать мне шанс. Ваши подписчики захотят это увидеть. Они захотят продемонстрировать ваше правосудие. Если вы не испытаете меня, они будут удивляться, почему я заперт. Если я такой злой, такой опасный, разве мой суд не покажет это всем, кто его свидетели? Разве не будет очевидно, что я виновен во всех преступлениях, которые вы можете мне предъявить? Он выпрямился с лающим смехом. Или ты боишься, что слишком многие из них проявят ко мне симпатию?

Удивительно, но ответил Колдрейв. Он развернул складки правого рукава и протянул смертоносную сталь. Двойные лезвия, изогнутые, как противоположные серпы, медленно открылись, а затем закрылись, казалось, достаточно острые, чтобы прорезать даже пылинки. Думаешь, - выдохнул он, - нашему народу это нравится? Думаешь, их мечты всегда свободны от боли и крови?

Морндарк смотрел на сталь так же гордо, как смотрел бы на своего ребенка. Но его ответ был прерван Лобрандом.