Омут. Книга первая. Клетка

– Он хочет видеть процесс «резкого прогресса» и прослеживать его. Он никогда не воспроизводит одну и ту же способность дважды. Потому что прослеживая развитие «ненормальности» с рождения ребенка, ему необходимо знать, даст ли матушка-Природа добро на существование того или иного «экземпляра» или нет, понимаешь? – спросила бабуля, видимо, потому, что мое лицо выражало полное отсутствие какого-либо ума, что же говорить о понимании?

– Да, - прошептала я, и на выходе из кухни повторила, - завтра похороны.

– Мне лучше не присутствовать, - отхлебывая еще чаю, промолвила бабуля.

– Почему? – я резко повернулась к ней, но продолжала стоять на пороге.

– Они могут узнать меня, лучше не рисковать, верно? – бабуля взглянула на меня, и я поняла сложность ситуации.

– Зачем мы приехали сюда? Почему именно сюда? – наконец-то, эти вопросы вырвались из моих уст.

Слово, как говорится, не воробей, выражение ее лица не изменилось.

– Потому что так надо, - спокойно, что больше всего меня и раздражало.

– Это не аргумент, - и с какой стати я стала такой упорной?

– Возможно, - согласилась бабуля, - но ты должна была с ними познакомиться… просто настало время.

По ее виду я поняла, что продолжать она не собиралась, вздохнув, я ушла к себе в комнату.

Что грызло меня изнутри… Не знаю, какими словами это можно описать. Но сперва я решила отвлечь себя фильмом, который всегда наводит на раздумья, а именно «Игры разума», где в главной роли Рассел Кроу.

После я послушала немного классической и слегка мрачноватой музыки, приняла душ, выбрала одежду на завтра – строгое черное бархатное платье до колен, достала из чемодана черный плащ, благо, на четверг обещали потепление, значит, не замерзну. Затем приняла душ и, больше не проронив с бабулей ни слова, легла спать. Я не поговорила с Артемом, но, как выяснилось, это сейчас не так уж и важно.

13

Первое, что я сделала с утра, помимо того что умылась и тому подобное, позвонила Тошке. Его голос был вполне здоровым, он каждые две секунды благодарил бабушку, правда, ни его родители, ни Профессор (уж на счет этого перца я сомневаюсь) не могли понять, из-за чего развитие болезни замедлилось. Я рассказала ему про пеликана-Женю, а Тошка поведал мне о способности данного «экземпляра», потому что накануне вечером подслушал разговор родителей. Такое ощущение, что в нашем мире информация добывается только путем подслушивания. А я умолчала свою осведомленность. Когда начался «резкий прогресс», мой, теперь уже бывший, одноклассник начал непонятным образом превращаться в того, чьи звуки повторял. Его организм к физиологическим трансформациям не был готов. Да и способность без понимания произносимого абсолютно бесполезна. Иными словами, матушка-Природа его не одобрила.

Я не знала, где находился морг, поэтому пришлось позвонить Лизхен. Мы поехали вместе. На мой вопрос о Юльче на этот раз девочка-мартышка ответила правдой и не отмашкой – у Юльчи то же самое, что и у Жени. Было.

Подавленная одноклассница, теперь полностью уверенная, что я «своя», видимо, не думая о потоке откровений, также обмолвилась, что раньше их было двадцать два человека: одиннадцать мальчиков и одиннадцать девочек – каждый создавался с определенной парой для себя. Парой Лизхен является летучая мышь-Денис, Артем и Аня также изначально являлись парой. Но уже к 9-ому классу их осталось восемнадцать, а затем и вовсе семнадцать и преимущественно девчонки – без пар. Парой Юльчи был тот самый «босс» Борис, у которого было повышенное чувство осязания, но когда в 15 лет у него начался «резкий прогресс», организм не выдержал испытаний и исследований, которые проводил Профессор. Думаю, в этот момент Лизхен была просто напичкана успокоительными и говорила на автомате, даже не следя за мыслями – они все время путались и сбивались.

Но самое главное мне удалось узнать – для чего они создавались парами. Все предельно просто: в дальнейшем, когда молодые люди начнут объединяться в новые ячейки общества, Профессор внимательно станет отслеживать, каким будет потомство у удачных «экземпляров». Именно поэтому он собрал их всех вместе в одном закрытом для других классе, в чем ему помогла его бывшая ученица – наш директор, а не разбросал по России, как мог бы, все-таки наша родина не маленький Лихтенштейн, который легко за пару часов обойти. Именно поэтому родители «ненормальных» - его ученики, ученые с потенциалом - работают во всех больницах города и отслеживают все данные и изменения.

И мне даже кажется, что за время, которое мы провели у морга, а потом в автобусе по дороге до кладбища и на самом кладбище, когда я наблюдала за движением лопат, выражением лиц собравшихся – а родителей было немного, все-таки у них работа, так вот, думается мне, что в это время, обдумывая все, я окончательно поняла, почему моя бабуля в постоянных бегах. Раньше я считала, что ей просто нравится путешествовать, меня поражало огромное количество друзей, которые были у нее в каждом городе, где мы останавливались. Возможно, это делалось для того, чтобы Профессор не смог наблюдать за нами, к тому же она помогала другим. Но почему именно сейчас мы здесь, в городе, где все начиналось – мне не понятно… Пока не понятно, но я обязательно дойду до истины. Ибо, как говорилось в известном многим ровесникам сериале: «Истина где-то рядом…»

– Ты не замерзла? – мрачный голос Артема вывел меня из некоего транса, в который погрузили свои же размышления.

– Немного, - ответила я, поежившись.

– Держи мою куртку, - он начал ее снимать.

– Нет-нет, не надо, - я с протестом замахала руками, мы оставались одними из последних.

Как странно, родители Евгения ушли чуть ли не первыми.

– Они не были его родными родителями, - ответил Артем на мои не высказанные вслух мысли, и как он догадался, что, глядя в спины покидавших кладбище людей, я думала именно об этом?

– А кто же были его родители?

– Не знаю, Профессор взял его новорожденным из роддома и отдал паре учеников, которые еще были без малыша. Вроде как беременность настоящей матери он отслеживал сам, но кем она была, не известно. С настоящим отцом аналогично, - лев-недоросток смотрел куда-то сквозь кресты и памятники, - там похоронены мои дедушки и бабушки, - он указал рукой куда-то вдаль, - наверное, стоит их навестить.

Сложно сказать, почему я пошла вместе с ним, ведь меня никто не звал. И все же я чувствовала, что должна делать и как поступать. Как я поняла со слов Артема, нам оставалось совсем чуть-чуть до могилок его предков, как вдруг я замерла, словно тысячевольтный заряд прошел – от макушки до пяток.

Прямо передо мною была линия памятников членов одной семьи, все могилки ухожены, и низкая цепь-калитка проходила по периметру. Больше всего поражало, что лежали все дамы и господа по старшинству – справа налево: общий памятник у отца и матери с их фотоовалами, выгравированными на камне; старший брат, его жена и ребенок; сестра и младенец также были выгравированы на одном камне; брат с женою на одном черном памятнике и девочки-погодки на соседнем. У всех день смерти одинаковый. Но остановилась я не из-за того, что увидела все эти мелочи, что прописаны выше, а потому, что мой взгляд уперся вплотную в изображения матери и старшей сестры. В первом случае на меня глубоким взглядом из мира мертвых воззрилась моя собственная бабуля, а во втором женщина, на которую похожа моя родная мама, а именно глаза. И уже после всего этого я обратила внимание на фамилию – Гримлевы. Моя старушка всегда не любила эту фамилию и в свое время сменила ее, вернее, слегка подредактировала на Гримлину, отчего ударение поменяло свое место с предпоследнего слога на первый.

Мое состояние трудно поддается описанию в эти минуты. Я не стала переходить через калитку, мне было достаточно и того, что я видела. Шок? Пожалуй. Страх? Абсолютно точно. Левее всех было место еще на одного и даже подозреваю, для кого оно. Не это ли ответ на вопрос: почему мы приехали именно сюда? И все же почему сейчас?

– Что случилось? – раздался голос Артема, он стоял дальше и не видел того, что видела я.

– Ничего, - все-таки, если воспринимать их как чужих и незнакомых людей, то немного проще… Проще лгать, когда хочется сесть и разреветься.