Он целует нежно

– Ладно. Почему не сказала мне, что ты не снимала деньги в банке со счёта?

Он помог мне удобно устроиться на кровати.

– Ты про что?– я действительно не понимала, о чём он говорит.

– Про счёт, который я открыл для тебя четыре года назад. В знак благодарности за твою помощь.

– Ааа… Я приходила недавно за ними, за деньгами. Подумала, что ты сам снял всё со счёта, раз я не появлялась там несколько лет.

– Хорошего же ты мнения обо мне, – Вадим нахмурился. – Их сняла какая-то девица в светлом парике. По поручению твоего мужа. Её уже объявили в международный розыск.

– Откуда ты знаешь? – я выпрямила спину и села ровно.

Вадим взял меня двумя руками за плечи и вернул в исходное состояние, прижав к спинке кровати.

– С твоим мужем беседовали нужные люди. Кстати, на следующей неделе ты получишь развод.

– Так быстро? – улыбнулась я. – Он так легко согласился?

– Его никто не спрашивал. Знал бы, что эта новость вызовет у тебя улыбку, сделал бы это раньше. Мы собственными силами провели целое расследование. Он думал, что все файлы с видеоинформацией уничтожены. Но я не просто так открывал счёт именно в этом банке. В нём работают мои люди. Поэтому вся информация всплыла в нужное время. Ксения, ты готова узнать правду?

– Что такое? – испугалась я.

– Это касается твоей бабушки. Я встречался с одним человеком.

– Да, я помню. Ты говорил мне об этом. Говори же, Вадим, не томи.

– Ты, скорее всего, запомнила ту злополучную ночь с ним.

– Ещё бы…

Я отвернулась к окну. В такие моменты стараюсь не вспоминать те ужасные времена. Иначе можно просто сойти с ума. Я усмехнулась. Кто бы мог подумать, как близки были мои мысли к истине. Ведь всего пару дней назад я лежала в психушке.

Нет, нет. Прочь. Прочь воспоминания. Моё нежное платье, его давящие руки на шее. Чёрный костюм, синяки на руках. И боль. Постоянная боль даже при его осторожных движениях.

– Ксения, я должен это сказать тебе, – он не обратил никакого внимания на мой нервный смешок. – Лучше сейчас отрубить твоё ненавистное прошлое. Переступить, как бы тяжело ни было. Я понимаю, что есть моменты, которые исправить нельзя. С ними придётся жить. Но потом, с годами, станет понятно: иначе нельзя было поступить.

– Говори…

– Мирон в то утро поехал к твоей бабушке. Причиной этому послужила открытка.

– Твоя маленькая открытка?

– Да, видимо, он нашёл её, привезя тебя к себе. И понял, что скоро ты повзрослеешь…

– Я и тогда уже не была маленьким ребёнком, – перебила я его.

– Знаешь, девятнадцать лет, это не тот возраст, чтобы бросаться в брак с малоизвестным человеком, – резко ответил Вадим. – Он понял, и не смей этого отрицать, что ты вскоре разберёшься во всём. Как это любить неподдельно, с кем жить. Кому можно доверять. И кто по-настоящему близкий человек.

Мне показалось, что он в этот момент был ужасно зол. Я не совсем понимала, в чём причина этого негодования. Я же ничего не обещала ему. В ту нашу встречу: да, между нами проскочила искра. Мне было приятно, когда он касался меня. Но я тогда ещё не знала, что сексуальная жизнь не для меня.

– Я была знакома с Мироном целый год. Он много сделал для нас.

Вадим снова схватил меня за плечи и заставил посмотреть в свои глаза:

– Ничего он не сделал. Ничего, – повторил он по слогам. – Ксения, да очнись ты уже, наконец. Прости, – он отпустил меня и отошёл в противоположную сторону.

Налил в стакан воды и подал мне.

– Он приехал к бабушке, – я пила маленькими глотками воду, чтобы хоть как-то себя занять. – Устроил скандал, как я понял. Это удалось узнать от ваших соседей. И уехал. Мужчина с нижнего этажа утверждает, что твоя бабушка бежала за ним через весь двор. Но он не остановился. Потом она вызвала такси и тоже куда-то уехала. Больше дома она не появлялась.

Он прокололся в том, что не убедился в отсутствии посторонних в своей квартире. Горничная как раз собиралась уходить, но не успела выйти из гардеробной. Он не любил, когда убираются при нём. Его это всегда дико раздражало. Но ведь в тот день он не собирался приезжать домой. Он сам попросил прислугу убраться в квартире, потому что скоро приедет сюда с девушкой.

А потом, когда она услышала, что Мирон в доме не один, растерялась. Стояла такая перепалка, что, скорее всего, даже прохожие на улице задирали свои головы вверх. В общем, горничная не решилась выйти, зная его вспыльчивость. Могло перепасть и ей. А у неё трое детей, она не хотела потерять прибыльную работу.

Из огромной гардеробной было два выхода. Ну ты и сама, наверное, знаешь. Она решила воспользоваться вторым. Выйти через кухню и прошмыгнуть к прихожей. Но внезапно он появился на кухне. Сначала насыпал в стакан белый порошок, а потом налил в него сок.

Горничная подумала, что пожилой женщине, с которой он ругался, стало плохо. И поэтому он приготовил лекарство. Но твоя бабушка – ты, наверное, уже догадалась, что за гостья у него в квартире появилась, – почему-то вдруг резко потеряла сознание. После того, как выпила содержимое из стакана.

Горничную также смутил странный телефонный разговор. Он, вместо того, чтобы вызвать «скорую», принялся кому-то звонить. Совсем не спешил, чтобы привести женщину в чувство.

Ей не хотелось так думать о Мироне, но это выглядело странным. Что происходит, неужели он отравил её? Через полчаса приехали какие-то люди и вынесли бесчувственную женщину из квартиры.

Когда горничная, просидев ещё час в гардеробной, вышла, наконец, на улицу, то ничего подозрительного не заметила. В тот же вечер она забрала детей и уехала в другой город к своим родственникам. Такое странное поведение и привело нас к ней.

Она объяснила это тем, что Мирон не последний человек в городе. Известный адвокат. И ей всё равно никто бы не поверил. Ей также могла грозить опасность, если бы он поднял камеры видеонаблюдения. Ксю, ты в порядке?

– Всё хорошо, – я закрыла лицо ладонями. – Вадим, как теперь мне с этим жить?

– Просто жить, – он повысил голос на меня. – Я могу продолжать, Ксения?

Я кивнула головой.

– Что было дальше, ты, наверное, и сама догадываешься. Таким же образом он привёл и тебя в подобное состояние спустя четыре года. Когда ты решилась на развод… С той лишь разницей, что ты нужна ему была живой.

– Но он же проплачивал палату долгое время. Это очень дорого. И кредит… – я понимала, что Вадим говорит правду, но не могла признать, что я могла так ошибаться.

И столько лет жила в неведении, закрывая на многие вещи глаза. Мне было важным лишь то, что я чувствую. Я хотела избавиться от боли и ставшего ненавистным мне человека.

– Твоими деньгами он оплачивал и несуществующее лечение, и палату. Делясь при этом со своим сообщником. А кредита никакого нет. И никогда не было.

Вадим смотрел на меня… с ненавистью что ли. Да я и сама себя ненавидела. Как можно было быть такой слепой курицей?