Он где-то рядом

Ничего не ответив, Вовка дёрнул меня за рукав и мы побежали в сторону доносящейся канонады. Минут через десять увидели впереди себя серые фигурки омоновцев и остановились.

— Знаешь, — отдышавшись от бега, заговорил вдруг Вовка, — я начинаю думать, что в некотором смысле ты, возможно, и прав. Если любишь кого-то по-настоящему, то должен жить с ним одной жизнью. Ведь чего проще, чем осудить этих самых танкистов за то, что они не отказались стрелять по Парламенту, когда ты сам находишься вне зоны действия управляющих ими людей, приказов и обстоятельств! Но поверить тебе и последовать за тобой могут только тогда, когда ты сам, сидя в таком же танке, скажешь, что стрелять по своим соотечественникам не будешь, потому что это — подлость…

Мы начали обходить замеченный впереди кордон, обогнули угол высокого серого здания, перебежали детскую площадку, свернули за вытянувшиеся вдоль каменного забора гаражи… И чуть не натолкнулись на застегивающего ширинку омоновца.

— Стоять! — отпрянул тот, срывая с плеча короткий милицейский автомат. — Стоять, суки, а то уложу на месте!

Мы второй раз за последние полчаса застыли без движения, и тут, вглядевшись в стоящего перед нами человека в сером берете, я увидел, что это не кто иной, как бывший руководитель Народного театра-студии при ДК «Коммунаровец» Уютин.

— Игорь Семенович, — произнес я, — вы нас не помните?

— А-а-а, — криво улыбаясь, протянул он, — как же, как же. Я вас хорошо запомнил… Особенно тебя, святоша грёбаный, — кивнул он на Вовку. — Ну? Чего ты опять зенки свои вылупил? Чего ты молчишь, как сука, скажи мне чего-нибудь? Слышишь?! Скажи что-нибудь, не смотри на меня так, падла, не смотри! У-у, гад, — Уютин как-то резко двинул вперед своим автоматом, словно желая ткнуть им Вовку в живот, но, видно, надавил при этом на курок, так что из маленького раструба на конце ствола вырвалось сизое, как голубь мира, облачко дыма, протрещала сухая, как звук разрываемой материи, очередь и, схватившись обеими руками за живот, Вовка начал медленно оседать наземь.

Успев заметить, как побледнел от испуга Уютин, я подхватил падающего товарища за талию и, закинув его правую руку себе за шею, удержал его в вертикальном положении. Подняв глаза перед собой, я увидел, что, дрожа всем телом, Уютин медленно поднимает свой автомат, целясь мне в голову.

И тут что-то громыхнуло по гаражной жести. Бывший режиссер стремительно повернулся на звук, вскидывая автомат навстречу опасности, но его опередили. Я успел увидеть, как, перевалившись через каменный забор, на железную крышу одного из гаражей прыгнул высокий худой человек лет сорока, на щеке которого отчетливо был виден шрам в виде большой буквы «Г». Вскинув зажатый в руке пистолет, он два раза подряд выстрелил прямо в лицо Уютину и, махнув мне рукой в направлении Пресни, прокричал с высоты:

— Бегите! Тут сейчас будет настоящая бойня! — и загромыхал каблуками по гаражам, убегая в глубину двора.

Но одно дело сказать «бегите», когда единственной твоей ношей является зажатый в руке пистолет, и совсем другое, когда на твоем плече висит абсолютно неподвижное тело! «Как же я потащу его, Боже мой! — подумал я, кое-как выбравшись из двора на проезжую часть. — Тут сегодня, наверное, ни одна машина не проедет…»

И в эту самую минуту из-за ближнего поворота появился темно-зеленый старенький «Москвич» и, поравнявшись со мной, остановился.

— Что с ним? — выскочив из машины, крикнул показавшийся мне знакомым водитель.

— Помогите, — взмолился я. — У него пулевое ранение. Нужно как можно скорее в больницу…

— Давай сюда, — шофер открыл заднюю дверцу и помог мне затащить на сидение Вовку, расположив его голову на моих коленях. — Господи, что за жизнь такая? — проворчал он, усаживаясь за руль. — Только и делаю, что подбираю по городу умирающих. То утопленниц транспортирую, то порезанных, то подстреленных… Когда же я буду возить счастливых?..

Машина долго петляла, выбираясь за оцепленные милицейскими кордонами кварталы Пресни.

— Как он там? — то и дело с беспокойством поворачивался водитель, кивая на лежащего на моих коленях Вовку.

— Не знаю, — говорил я, боясь произнести вслух то, о чем догадался уже минут тридцать назад. То есть — что мы везем в больницу уже мертвое тело…

Глава пятнадцатая «ВЫ ЧТО-ТО ПУТАЕТЕ»

— …Ну-у, это не к нам! — осмотрев Вовку прямо в машине, констатировал врач скорой помощи. — Езжайте в конец больничного двора, там увидите одноэтажное здание с забеленными краской стеклами, туда и обратитесь. Разыщете?

— Куда нам деваться? — буркнул хозяин «Москвича». — Скажите только, как отделение называется.

— Отделение? Морг, — коротко ответил врач и ушел в корпус.

— Морг? — повторил, осмысливая услышанное, водитель и надолго замолчал. Затем повернулся и внимательно посмотрел в лицо лежащего на заднем сидении Вовки. — Эх, сынок, — прошептал он, и я увидел, как по его щеке поползла крупная слеза. — Как же ты так… А?

Он положил голову на руль и тяжело то ли вздохнул, то ли всхлипнул.

— Вы что? — спросил я, вспомнив давнишний рассказ водителя о наличии у него так до сих пор и не найденного сына нашего с Вовкой возраста. — Вы его… узнали?

— Не знаю, — тихо ответил он. — Я ведь его ни разу не видел… Но что-то только что будто оборвалось внутри. Какая-то струна в сердце…

Он медленно тронул машину с места и мы подъехали к моргу…

— …А? Привезли? — поднял голову явно нетрезвый дежурный. — Как фамилия? Иванов? Та-ак… — он с усилием вывел фамилию в регистрационном журнале. — Ну заносите пока, укладывайте, а я тем временем бирочку приготовлю. Вон дверь, — кивнул он головой на белую дверь в противоположной стене комнаты.

Мы сняли с Вовки окровавленную одежду, положили его на носилки и занесли уже начавшее остывать тело внутрь морга. И остолбенели… Всё помещение было завалено голыми, перепачканными загустевшей кровью, телами. Онемев, я смотреал на перебитые пулями руки и ноги с торчащими наружу, как белые палочки из эскимо, костями, на снесенные черепа, залепленные черными сгустками засохшей крови торсы, прошитые очередью спины, обезображенные смертью лица…

«Господи! — вырос откуда-то из самых недр сознания беззвучный вопрос. — Неужели же, выйдя отсюда, я опять смогу жить так, словно я ничего этого не видел?»

— Какой кошмар! — прошептал рядом водитель…

— Ну? И чего это вы тут застряли? — вывел нас из оцепенения медбрат, входя с картонной биркой в руках в двери морга. — Я думал, вы его уже определили.

— Куда? — повел я рукой вокруг себя.

— Ну… — медбрат обвел взглядом свои владения, почесал затылок и, чего-то высмотрев, радостно воскликнул: — О! Несите сюда, тут ему будет просторно, — и направился в дальний угол морга, где рядом со стеной еще оставался небольшой лоскуток свободного места.