Он любил вас

Кабинка трогается и, медленно уменьшаясь, уходит вдаль.

К Федору подходят двое мальчишек в весенней, зеленоватой, школьной форме, со школьными полиэтиленовыми сумками на боку. Наверно, с уроков удрали, чтобы покататься.

– Вы последний?
– спрашивает Федора один из мальчишек веснушчатый, в сдвинутом на затылок берете.

– Я.

– Мы за вами.

За мальчишками становится девушка с папкой. Невысокая, полненькая, с какими-то очень прозрачными и удивленными серыми глазами. Федор на секунду встречается с ней взглядом и потом растерянно смотрит по сторонам и все еще видит всюду ее глаза - прозрачные и удивленные. "Красивые глаза!

– вдруг понимает он.
– Чертовски красивые глаза!"

– Сколько минут идет кабина до Западной Поляны?
– спрашивает Федор девушку.
– Вы не знаете?

– А вы что - впервые на фуникулере?
– спрашивает она в ответ.

"Какой голос!
– восхищенно думает Федор.
– Прямо звенит весь!"

– Впервые, - отвечает он.

– Восемь минут, дяденька!
– говорит веснушчатый мальчишка.
– Мы проверяли по часам.

– Спасибо, ребятки.

Федор улыбается мальчишкам и снова спрашивает девушку:

– А в каком месте там платформа, на Западной?

– В конце улицы Попова, - опять бойко отвечает тот же мальчишка.
– Возле "Радиотоваров".

Девушка молча улыбается и слегка прикусывает губу.

– Ну, ты, брат, прямо все знаешь, - говорит Федор мальчишке.

– А мы здесь часто катаемся, - отвечает его товарищ, более высокий и темноглазый.
– Нам на мороженое дают деньги, а мы сюда ходим.

Веснушчатый сердито дергает его за рукав. Видимо, темноволосый сказал то, о чем говорить не следовало.

Подходит кабина. Она увозит всех, кто стоял впереди. Федор оказывается первым у невысокой алюминиевой вертушки.

Следующая кабина подходит через минуту.

Федор бросает в щель вертушки монету, выходит на край платформы и садится в переднюю часть кабины. Мальчишки устраиваются вместе в задней. Девушка с красивыми серыми глазами садится рядом с Федором.

Закрыв дверь, она поворачивает голову назад и спрашивает:

– Ребята, у вас все в порядке?

– Поехали, тетенька!
– отзывается веснушчатый.

– Дверь заперли?

– Конечно!

– Ну, поехали!

Девушка нажимает ногой педаль. Кабина плавно трогается, заворачивает налево и с легким треском скользит над домами, над улицами. Федор - летчик. На каких только современных самолетах он не летал! Мало, наверно, таких. Федор - космонавт. Он уже летал вокруг Земли на ракете и сажал в Кара-Кумах вторую, управляемую ракету. Ту, в которой роботы. Это была тренировка. Обычная теперь уж тренировка для космонавтов. Как и о всякой тренировке, о ней ничего не писали в газетах, и имя Федора осталось таким же неизвестным, каким оно было раньше.

И несмотря на то, что Федор был в космосе, он испытывает сейчас какое-то почти детское удовольствие от того, что медленно плывет над давно знакомыми кварталами к громадному жилому массиву на Западной Поляне.

Западная Поляна - самое высокое место в Пензе. Одна только улица - узкая и крутая Лермонтовская - связывает ее со всем остальным городом. Как ни пляши, а бурного движения на Лермонтовской не устроишь - начинаются аварии. Слишком круто. Слишком узко. Особенно зимой, в гололед. Поэтому сообщение с Западной Поляной всегда было проблемой. Когда-то были очереди на остановках автобусов и маршрутных такси. Когда-то многие сотни людей шли после работы на Западную пешком - в гору, через лес.

Теперь вот построили фуникулер из самого центра города. Только решает ли это проблему?

– Сколько всего кабинок в фуникулере, вы не знаете? спрашивает Федор свою сероглазую соседку.

Он спрашивает тихо: боится, что услышат и снова ответят мальчишки.

– Шестнадцать, - говорит девушка.

"Восемнадцать минут на полный оборот, - считает в уме Федор.
– По восемь человек в оба конца... Солидно выходит около пятисот человек в час..."

– И большие очереди бывают на фуникулер?
– снова спрашивает Федор.

– Когда как... Обычно - быстро. Вы же видели... Иначе бы не пользовались; всем дорого время. А вы, видимо, приезжий? Откуда?

– Как сказать...
– Федор пожимает плечами.
– Вообще-то я пензяк... Но живу в Москве. В отпуск вот приехал... К маме.

– А я вообще москвичка, - говорит девушка.
– живу вот в Пензе.

– Как же это у вас получилось?

– Папин институт перевели. Мы и переехали.

– Учитесь?

– В политехническом.

– Кем будете?

– Специализируюсь на электронике... А вы, вероятно, тоже инженер?

– Нет. Летчик.

– Гражданский?

Девушка окидывает быстрым взглядом светлый костюм Федора.

– Был когда-то гражданским. Теперь военный.

Впереди уже видны две платформы для кабинки. На одной из платформ ждут люди,

– Ну вот и приехали, - говорит девушка.
– Вы, наверно, обратно поедете?

– Нет. Я поброжу тут. А потом зайду к другу.

Федор выходит на левую платформу и держит дверь, пока не выйдет девушка.

Мальчишки выскакивают сзади и, размахивая сумками, бегут прямо на правую платформу.

– Ну, мне на Ленинградскую, - говорит девушка и поворачивает направо.
– Всего хорошего.

– Мне вообще-то тоже надо бы на Ленинградскую.
– Федор глядит в ее прозрачные серые глаза и улыбается.
– Мой друг живет там.

Федор спокойно глядит в ее глаза. Костя Ибрагимов на самом деле живет на Ленинградской. Но, даже если бы он там не жил, Федор все равно сказал бы, что он там живет.

– Тогда идемте.

Федор идет рядом с девушкой по широкой и какой-то удивительно светлой улице. Наверно, светлой от майского солнца и от белых, вольно стоящих зданий по сторонам.

Над головой шелестят листьями тополя. Совсем еще молоденькие тополя, которые, видимо, и высажены здесь года три-четыре назад, не больше.

– А вы что, живете на Ленинградской?
– спрашивает Федор.

– Нет. Там живет моя подруга. Я иду к ней заниматься. У нас ведь сейчас зачеты.

– А где вы живете?

– На Кировской. Возле детской поликлиники.

– Ну, мы почти соседи! Я живу над хозяйственным магазином... Вверху, знаете?

– Вы там живете или ваша мама?

Девушка улыбается. Одна темная, густая бровь у нее поднимается выше другой, и от этого все лицо становится немного лукавым и еще более милым.

– Разумеется, мама...

Федор улыбается ей в ответ и все глядит, глядит на нее. Удивительное у нее лицо! Умное, доброе, очень серьезное и в то же время по-девичьи лукавое. Очень трудно отвести взгляд от такого лица.