Он любил вас
Шрифт:
– В вашем доме живет моя подруга, - говорит девушка.
– Может, я ее знаю?
– Лена Новицкая. В восьмой квартире.
– Я знаю Катю Новицкую. Мы с ней учились в одном классе... Помню - у нее была сестренка...
– Вот это и есть Лена.
Девушка останавливается возле подъезда.
– Ну вот я и пришла. Всего хорошего.
Федор глядит на дом, на подъезд. Здесь очень много одинаковых домов... Стиль той эпохи, когда их строили, как бараки, и считали, что иметь свое лицо - это слишком дорого для дома... И еще Федор был невнимателен, когда шел сюда... Но все-таки это дом Кости. И его подъезд.
– Мой друг
– В третьей квартире.
– И мне в третью!
– говорит девушка.
– Странно!
– Почему - странно?
– Вы, кажется, говорили о подруге...
– Да.
– Тогда - до свидания... Я зайду к своему другу завтра.
Неожиданная и очень грустная догадка мелькает в голове Федора. Ведь Костя живет в этой квартире один. Ведь квартира - однокомнатная. Он уже поворачивается и хочет уйти. Но требовательный, звонкий голос девушки останавливает его:
– Подождите! Подождите!
Федор снова поворачивается к ней и ожидающе смотрит в ее прозрачные, такие красивые серые глаза. Он уже догадывается, кто имеет право целовать эти глаза...
У девушки пылают щеки. Видно, она поняла, что он догадался.
– Я жду...
– Как зовут вашего друга?
– Костя Ибрагимов.
– Я иду к его жене. Мы вместе учимся... Так что вам незачем откладывать свой визит до завтра.
– Он женился? А я не знал...
Улыбка расползается по лицу Федора. Он понимает, что улыбка выдает его. Он хочет согнать ее с лица. Но улыбка, как назло, не уходит.
– Нам определенно везет на общих знакомых, - улыбаясь, говорит девушка.
– В Москве такое бывало редко. А здесь часто... Никак не привыкну.
– Ну, раз уж у нас столько общих знакомых...
– Федор разводит руки.
– Нам бы не мешало тоже познакомиться... Федор.
– Ася. Ну, идемте?
Она решительно входит в подъезд и нажимает кнопку звонка возле третьей квартиры.
– А вы уверены, что нам обоим это на самом деле нужно?
Асины глаза строго и требовательно глядят в лицо Федора. Сейчас, вечером, они кажутся темными и какими-то очень глубокими.
– Уверен.
Ася отступает в сторону, и они снова идут по набережной Суры, залитой голубоватым сиянием светильников.
2.
– Ведь мы знакомы всего десять дней...
– задумчиво говорит Ася.
– Можно не разобраться в человеке за год, - возражает ей Федор.
– И можно до конца узнать его за один день...
– Ну, для этого нужны исключительные обстоятельства! А у нас их не было.
– Совсем необязательно, Ася, мягко возражает Федор.
– Для этого просто нужно понимать людей...
– Вот, знаете, Федя...
– Ася слешка прикусывает губу.
– У многих это часто происходит просто от одиночества... И еще оттого, что просто в этот момент кто-то оказался рядом. Не от потребности именно в этом, в таком вот человеке. А просто оттого, что никого другого в этот момент рядом не было... А потом выясняется, что нужен-то совсем другой человек. И начинаются всякие длучения...
– Я не мальчик, Ася... Я хорошо знаю, что мне нужно...
– Я верю в вашу искренность, Федя. Но ведь вы и сами можете ошибиться. Вы сейчас в отпуске, вам скучновато... А со мной вы не скучаете. Вот на это и накручивается. Но ведь умение поговорить - не главное... Потом вы вернетесь к своей работе, в свой круг, и поймете, что это был лишь эпизод. А я не хочу эпизодов.
– И я не хочу.
–
Вот в это почему-то не верится...– Но почему?
– Ну...
– Ася лукаво усмехается.
– Одна моя подруга в таких случаях говорит: "Вы случайно не летчик?.. Или, может, моряк?"
– Асенька! Я не ожидал от вас таких банальностей!
– Вот видите: уже первое разочарование! А сколько их еще будет!..
– Ну и что? А вы думаете, я ангел?
– Нет, не думаю. Да и скучно мне было бы с ангелом!..
– И мне ведь тоже, Ася!..
Они смеются, взявшись за руки. И идут по набережной дальше. И смотрят на воду, в которой отражаются вечерние огни.
– Я уже скоро уеду...
– тихо говорит Федор.
– Знаю.
– И мне очень трудно будет снова вырваться в Пензу... Может быть, просто невозможно. Целый год. Если не больше...
– Понимаю: служба.
– Вы не собираетесь летом в Москву, Ася?
– А вы настойчивы...
– Мне ничего больше не остается... И вы мне очень нужны... Я готов сделать все, чтобы вы приехали летом в Москву!
– Ничего не нужно делать. Я все равно собиралась после экзаменов к тетке. Она живет на Маяковской...
– Я боюсь верить, Ася! Это так здорово!
– И я почему-то боюсь вам верить! Смешно, наверно? Почему это люди всегда осторожничают друг с другом?
– Голос предков! Когда-то это было необходимо.
– А сейчас, может, уже совсем не нужно...
– Наверняка не нужно, Ася! Я ведь об этом вам и говорю...
– Но я не могу иначе! Понимаете? Не могу! Я, может, сама из-за этого мучаюсь! И все равно не могу! Я, наверно, просто так глупо устроена...
– А вы не мучайтесь, Ася! Я подожду. Я терпеливый...
На середине Суры встречаются два ярко освещенных речных трамвая. Они приветствуют друг друга старинными вальсами и расходятся в разные стороны, расцвечивая огнями темную густую воду.
3.
...- Почему я пошла на этот факультет?
– задумчиво повторяет Ася, - Да просто не могла пойти на другой! Знаете, я свою первую электронную машину собрала еще в школе... В радиокружке. Эта машина решала простейшие интегральные уравнения. И еще я в ней смонтировала магнитофон. Сбоку. Мы там записывали всякие песенки. В собственном исполнении. Однажды директор привел к нам какого-то инспектора... Чтобы похвалиться моей машиной... Подошел к ней и нечаянно включил магнитофон. Ой, что было! Меня чуть из школы не выгнали! Все выговоры навешали, какие только можно. А мама хотела выкинуть весь мой рабочий уголок... Папа не дал. У меня ведь в комнате всегда провода были, радиолампы, триоды всякие... Как у мальчишки... Ламповые приемники я еще в пятом классе собирала... А в седьмом - транзисторы. Не знаю, может, мне вот поэтому с девчонками было скучно... Они все больше о тряпках... С мальчишками интереснее. Я в школе все с мальчишками дружила...
– А в институте?
– В институте хоть есть такие же сумасшедшие девчонки, как я... Вы же видели, что у Кости Ибрагимова творится!.. Радиомастерская! А Валька говорит, что, пока они не поженились, у него было чисто, как в девичьей горнице...
– Да!
– Федор широко улыбается.
– У него раньше все было прилизано... Аккуратист!
– Вот и я удивляюсь - как он Вальку терпит?
– Любит. Когда любишь - не замечаешь...
– А когда любовь проходит?
– Тогда, наверно, уже все равно... Тогда никакая аккуратность не спасет...