Он, Ясон

Скандал замяли, и наглую девицу (так, кажется, сформулировала кухарка) отправили восвояси. А Аннет отослали в монастырский пансион. И именно там, в тех равнодушных стенах, она взрослела, там встретила подруг, там училась и жила... домой приезжала только на праздники. Однако и в эти дни ее общение с родителями ограничивалось совместными чаепитиями и общими трапезами, во время которых отец, если и присутствовал, то погружался в чтение газет либо же мрачно супился, размышляя о чем-то далеком, пониманию малолетней дочери едва ли доступном. Иногда мать заходила к ней в комнату перед сном и с преувеличенной показушной нежностью целовала в лоб. Бывало, даже расспрашивала про жизнь в монастыре - но, право, до чего же лицемерно звучали эти вопросы! По сути, госпоже графине была безразлична собственная дочка. Жива, здорова, сыта - чего еще желать?

"Неужели и я такой буду?" - ужасалась Аннет, гадая, какими такими важными делами занимается дни напролет ее мать. Почему доверила чужим людям воспитывать единственного ребенка, пускай и девочку? Некоторые родители предпочитали давать дочерям вполне приличное домашнее образование - в конце концов, многому ли требуется обучить будущую мать и жену? Музыка, пение, танцы, рукоделие, домоводство, азы чтения и письма на английском и французском - вот, пожалуй, основной перечень нехитрых дисциплин, призванных помочь барышням в поисках достойного спутника жизни. Собственно, именно этому обучали и в монастыре. Женский удел - дом и семья, и надобно хорошо исполнять свой долг! Так велела Церковь, и Аннет не спорила с ее указаниями, не спрашивала почему, зачем. Надо - значит, надо!

В монастыре ученицам внушали мысль, что идеальная женщина - это скромная добродетельная хозяйка, многодетная мать, особа религиозная и молчаливая, почитающая мужа, как своего повелителя и хозяина. Некоторые подруги Аннет по монастырю втайне возмущались подобным постулатом, однако благонравная дочь графа де Монси никогда не была бунтаркой. Она искренне уважала отца, истинного главу семьи, и хотела стать для кого-нибудь такой же верной спутницей жизни, каковою была ее мать. Впрочем, до поры до времени девочка просто обо всем этом не думала...

Аннет редко тосковала по дому, монастырь и стал ее настоящим пристанищем. Порою тут было скучновато, иногда - весело... но другого девочка просто не знала! Монахини заменили ей мать с отцом, хотя, конечно, любить их, как любят родителей, было невозможно. Аннет испытывала к одним наставницам нежную привязанность, других побаивалась, кое-кого уважала, а парочку слегка презирала за мягкотелость.

Аннет регулярно писала домашним вежливые письма. Никаких личных деталей, впрочем, она не сообщала, подозревая, что послания могут быть прочитаны строгими монахинями (что и делалось, разумеется!)

Графиня де Монси ей тоже писала - очень нежно, будто с любовью, однако девочка не верила ее ласковым строкам. То была материнская игра в "хорошую мать и жену". И игра фальшивая, не способная обмануть даже совсем неопытную дочь.

И вот однажды пришло необычное письмо... не похожее на все прочие. Произошло это вскоре после того, как Аннет исполнилось 16 лет.

"Дорогая дочь!

Я ужасно по тебе соскучилась... думаю, пора тебе возвращаться домой - возвращаться навсегда! Да, да, милая Аннет, я не шучу. Мы с отцом забираем тебя из монастыря. Вскоре ты будешь с нами - и уже насовсем. А когда ты окажешься дома, мы сообщим тебе удивительную новость - надеюсь, она тебя порадует.

Я уже написала матери-настоятельнице о своём намерении завершить вскоре твое обучение. Уверена, за годы, что ты провела здесь, ты многое усвоила и сможешь стать замечательной матерью и женой!

С любовью, твоя мама..."

Аннет долго читала и перечитывала письмо, всматриваясь в строки и словно надеясь прочесть меж них некий подтекст. А подтекст был, девочка (вернее, уже девушка!) не сомневалась в этом. И ее убеждение лишь усилилось после беседы с суровой матерью-настоятельницей их монастыря. Строгая монахиня хмурилась и как-то странно поджимала губы - то ли осуждая решение матери Аннет, то ли жалея свою воспитанницу: та не сумела разгадать, какое чувство таили эти блеклые глаза, и ушла в еще большем смятении.

– Тебя выдадут замуж!
– выпалила Лилиан, ее лучшая подруга, когда Аннет поделилась с ней новостями и впечатлениями и дала прочесть письмо.

– Ты думаешь?
– протянула девушка, снова пробегая взглядом материнское послание.

– Ну, конечно!
– с воодушевлением воскликнула подруга.
– Как тебе слова про хорошую жену и мать? Это очевидно!

Аннет покачала головой, не слишком убежденная и не зная, как относиться к неожиданной вести. Выйти замуж? Стать чьей-то женой? Готова ли она, хочет ли этого?

– Может, ты и права...
– наконец, неохотно признала она, подавляя вздох. Грустно оглянулась.
– Жаль будет оставлять все это...

Как ни странно, ей действительно было жаль... жаль той бессуетной размеренной жизни, жаль уверенности в завтрашнем дне... что-то готовит ей будущее?

В горле девушки застрял горячий комок. Она подняла взгляд на Лилиан, хотела что-то сказать, - но осеклась, увидев слезы в глазах подруги.

– Ты чего?
– тихо спросила Аннет. В уголках ее глаз тоже подозрительно защипало.
– Я ведь только уезжаю...

– Я не хочу оставаться одна!
– хрипло прошептала Лилиан, шмыгая носом.

– Я буду писать тебе!
– истово пообещала Аннет, сжав ладони подруги.
– Часто-часто! И ты мне пиши...

– Клянусь!

Подруги жарко обнялись и минуту спустя уже плакали навзрыд - со стороны казалось, будто одна из них по меньшей мере умирает...

Неделю спустя Аннет вернулась домой. И действительно часто писала подруге - тем более, было о чем!

Жизнь ее круто переменилась. В лучшую ли сторону - Аннет поняла не сразу.

Прежде всего, Лилиан угадала - Аннет собирались выдать замуж. Эту новость ей торжественно сообщили на первом семейном обеде.

– Хорошо, матушка, - покорно отозвалась Аннет, которой не могло прийти на ум спорить или протестовать. Слово родителей - закон!

– Ты как будто не удивлена, дочь?
– проницательно заметил отец, почему-то избегая называть ее по имени и обращаясь излишне церемонно.

Аннет слегка покраснела, словно уличённая в чем-то неблаговидном, и смущено пожала плечами, опуская взгляд:

– Я... догадалась, отец...

– Что ж, такая сообразительность похвальна!
– скупо обронил граф и вернулся к своей газете. Казалось, он совершенно уверен, что уделил дочери должное внимание.

Пару минут Аннет без аппетита ковырялась в своей тарелке, потом рискнула спросить:

– А кто станет моим избранником?