Она Ниган

Охнув, я вцепилась в бетонное ограждение. Воображение рисовало кровавую картину расстрела, после которого выживут лишь единицы, но в ушах не прозвучало ничего, кроме оглушающей тишины – танки молчали. Полковник высунулся из окна и навел на пулеметчика пистолет:

– Сержант Медоуз, я отдал приказ! Немедленно выполня…

В лесу громыхнуло эхо выстрела, и чья-то пуля неожиданно разнесла полковнику половину черепа. Обмякнув, тело повисло на дверце как набитый мусором мешок.

– Отлично, Арат, – похвалил в рацию отец.

– У меня перекрыт обзор. Стреляли с севера.

– Прикинь, Граймс, это твоя бешеная мексиканка снизошла, – присвистнул отец и добавил довольным голосом: – Чика латина, за мной должок. Обещаю: не пожалеешь.

– Пошел в задницу, – отозвался эфир голосом Розиты.

– Да, детка, и в этой позе тоже, – хохотнул отец и обвел пристальным взглядом стоявшие рядом танки: – Парни, я не бросаю слов на ветер. Сделка в силе. И раз никто не выполнил приказа этого зажравшегося мудака, значит, условия приняты, чему я чертовски рад. Так что выбирайтесь из-под сраных черепашьих панцирей. Хочу пожать вам руки.

На ближайшем танке приподнялась крышка люка. Потом еще одна, на соседнем. Из внедорожника полковника вылез водитель. Рядом с ним на землю спрыгнул пулеметчик. Из кабины грузовика выбрались трое солдат и еще шестеро из кузова. Вслед за ними и остальные военные устремились к фургону, на подножке которого стоял отец. Я не видела его лица, но знала, что он улыбается.

Прозак* – популярный в США антидепрессант

Хрупкое перемирие

– Шахматы, подъем! – крик Рэя сопровождался звоном посуды. – Завтрак стынет.

– А нефиг его так рано готовить, – буркнула я, накрывая голову подушкой.

И зачем я осталась в Александрии? Жила бы в Святилище – там не только будить не смели, но и чихнуть разрешения спрашивали. Нет же, решила доказать отцу, что могу быть полезной.

– Шахматы!

Шум с кухни усилился – Рэй продолжал греметь сковородками и хлопать дверцами шкафчиков.

– Я еще сплю! – простонала я, укутываясь в одеяло.

– Вставай, – Рэй вломился в спальню и, плюхнувшись рядом, принялся щекотать мои босые ноги. – Зря я что ли у Беатрис с Кэти рыбу выпрашивал?

– Они уже вернулись? – я испуганно высунулась из-под одеяла. – Почему так рано? Неужели кто-то напал?

Ходячие теперь встречались редко – ближайшие районы охранялись военными – но я по привычке ждала плохих новостей.

– Это же Оушенсайд, – пожал плечами Рэй. – Что они и умеют делать отлично, так это рыбачить.

Я не могла с ним не согласиться – с тех пор, как люди Рика нашли выживших из общины Синди и те объединились с Александрией, рыба и мидии перестали быть деликатесом.

– К тому же новая сеть шикарна, – не без гордости добавил Рэй – они с Дэрилом плели ее несколько дней. – Поэтому девчонки управились быстрее, чем обычно. Даже Нигану будет не к чему придраться. Дуйат уже повез ему треть улова.

Когда речь заходила об отце, в голосе Рэя слышался укор. Хоть Александрия и стала форпостом, живущие в ней люди по-прежнему работали на Святилище. Продукты больше не отбирали силой, но часть выращенных овощей или добытого на охоте мяса неизменно приходилось отдавать. Отец, в свою очередь, выделял оружие, боеприпасы и людей, когда какой-нибудь из общин требовалась помощь. Его уже не ненавидели как вселенское зло, но и благодарить не спешили. Я, как могла, сглаживала неприязнь, но за полгода в этом не преуспела. Александрийцы подозревали, что с моим решением остаться вместо Карла все не так просто, как я изображала. И даже ссора, которую мы с отцом репетировали несколько часов, их не убедила. Он и сам был против слежки, но я продолжала гнуть свою линию: никто не защитит интересы отца лучше дочери.

С трудом с ним договорившись, я переключилась на Карла. В его случае понадобилось чуть меньше красноречия, хотя порой он казался упрямее Рика. Я рассказала о готовящемся обмене и попросила поддержать идею перемирия с залогом в виде наших с ним жизней. Карл согласился не сразу, но в итоге сдался, не сумев оспорить аргументы о «безопасности людей» и «лучшей судьбы для александрийцев».

Когда обмен состоялся, в списке остался последний пункт: «втереться в доверие и заранее сообщать о возможных заговорах». И вот на нем я крепко увязла – при мне не начинали ни один серьезный разговор и не обсуждали планов. Не выяснив ничего полезного ни за месяц, ни за два, я и через полгода продолжала топтаться на месте. Даже Карл быстрее освоился в Святилище – уже через неделю он наравне с Кено и Гэри участвовал в вылазках, еще через две обзавелся личным оружием и уселся за руль грузовика, а через месяц выбросил шляпу и перестал прятать изуродованный глаз под повязкой. Приехав в Святилище в один из «гостевых» дней, я увидела, как отец учит Карла стрелять – с беззлобными шутками и поощрительными хлопками по плечу – и поняла, что ревную. Отец, наконец, получил сына, о котором всегда мечтал, а я осталась вне круга его интересов.

– О чем задумалась?

Легкое прикосновение к щеке выдернуло меня из водоворота грустных размышлений. Перед глазами мелькнула шахматная фигурка – пару недель назад Рэй сделал татуировку ладьи* на запястье.

– Пойдем есть, – он поцеловал меня в висок.

Я улыбнулась и поправила его взъерошенную челку. Рэй перехватил мою руку и оценивающе посмотрел на солнце с причудливо изогнутыми лучами**.

– До дыр протрешь, – усмехнулась я, освобождая запястье и направляясь в душ.

Рэй увязался следом, и завтрак, конечно же, успел остыть. Мы ели на веранде, наслаждаясь солнцем – после недели дождей неожиданно распогодилось. Во дворе дома напротив Лора развешивала сушиться выстиранную одежду. Они с Дуайтом остались в Александрии как часть сделки, а местный священник и Розита переехали в Святилище. Оба сделали это добровольно, и если побуждения первого не вызывали у меня сомнений, то поступок Розиты настораживал. Я знала: эта ненормальная хочет убить отца. И удивилась, когда он согласился ее взять – видимо, решил в очередной раз пощекотать нервы.

– Собачка лает! – к крыльцу подбежала Джудит и протянула нам игрушечного пса.

Рэй еле успел ее подхватить, до того, как она растянулась на ступенях. Громко сопя от нетерпения, Джудит надавила на кнопку на животе потрепанного далматинца. Слабеющий динамик зашелся хрипами. Звуки больше походили на кашель туберкулезника, чем на собачий лай, но Джудит была в восторге. Стоило Юджину смастерить батарейки, и она перестала выпускать игрушку из рук.

Наблюдая, как Рэй возится с ней, я поняла, что жизнь успела стать спокойной и размеренной. И даже начала мне нравиться – не было ни войн, ни стычек. Я находилась там, где нужно. И лишь однажды отцу удалось пошатнуть эту уверенность, когда он под предлогом проверки приехал в Александрию и словно невзначай отвел меня в сторону:

– Не пора ли вернуться в Святилище?

– А ты собираешься отпустить Карла? – удивилась я.

– Он не уедет, – на его лице появилась самодовольная улыбка.

– Тебе все-таки удалось вырастить верного пса?

– Почти, – голос отца снова стал серьезным. – Ты не ответила. Хочешь вернуться?

– Хочу, – честно призналась я. – Но только находясь здесь, можно контролировать, как соблюдаются условия сделки.

– Рад, что ты это понимаешь, – отец поцеловал меня в макушку, и я с трудом удержалась, чтобы не уткнуться носом ему в грудь и жалобно попроситься с ним.

Он отдал несколько приказов Дуайту и вернулся к грузовику. Вместо Регины за рулем сидела Розита – еще более нервная, чем обычно. Она старалась ни с кем не встречаться взглядом, и не знай я отца, решила бы, что между ними что-то было. Уж слишком довольной казалась его ухмылка, когда он садился в кабину, а Розиту, наоборот, едва не перекосило. Я тоже напряглась, но сразу же отогнала от себя нелепую мысль. Случись все на самом деле, отец не упустил бы возможности поддеть Рика, грубо смакуя подробности.