Она того стоит
Шрифт:
Я пошел в четвертый класс. Показывал домашние работы бабушке, поднося к ее лицу тетради. Она всегда проверяла мои задания.
Теперь я ходил за продуктами. Стал понимать, где дорого, а где нет. Как-то раз вышел из магазина, а у входа стояли два парня. Они выдергивали у меня пакет, требуя деньги. Я сказал, что все потратил на продукты. Один из них выхватил у меня булку хлеба, быстро сел на велосипед и начал кружить по улице. Я пытался его догнать. Он смеялся, а потом кинул мне булку в лицо. Она упала в мокрую грязь. Денег на новый хлеб у меня не было.
В доме стояла напряженная атмосфера. Мама ушла в сферу частных юридических услуг и зарабатывала мало. Ее ухажер Николай, похожий на Патрика Суэйзи из фильма «Приведение» 1990 года (об этом мама сама не раз говорила), был водителем с небольшой зарплатой. Он несколько раз
В преддверии 2000 года к нам в гости приехали тетя Шура, младшая сестра деда, и ее муж, дядя Володя. Он был директором поселковой школы, а она завучем. Тетя Шура страдала от избыточного веса. Дядя Володя, стройный в молодости, теперь тоже обзавелся пузом. Моя тетя всегда рассказывала какие-то диковинные истории о методиках целительства, редких травах, энергиях духовного мира и прочее. Дядя Володя был добрым практичным человеком с большим чувством юмора. Мне и брату нравилось проводить с ним время. Даже когда он хорошо выпивал, сохранял чувство собственного достоинства. Он был прирожденным педагогом, тактично давал нам наставления. В новогоднюю ночь мама, дед и я написали на маленьких свертках пожелания, вложив их в лапы маленького дракончика – символ наступающего года. Этот брелок, как капсулу времени, мы убрали далеко в шкаф. Затем отправились на городскую площадь, чтобы встретить наступление нового тысячелетия.
С наступившим 2000 годом легче не стало. Дед винил козу: для нее он косил это проклятое сено. Мама считала, что жадность деда до нескошенного участка привела к таким последствиям. Еще она была зла на моего отца. Ездила к Любовь Алексеевне с просьбой помочь. Та сказала, что не в силах исправить ситуацию.
Маме постоянно приходилось отлучаться с работы, чтобы менять «утку» и повязки на пролежнях. Бабушке делали массаж для улучшения кровотока. Осторожно переворачивали на бок, приподнимали до сидячего положения, подкладывая под спину и голову подушки. Однако это мало помогало. У нее были жуткие темные пятна на спине и под локтями. Однажды к нам домой пришел хирург. Я видел срезанную гнилую плоть в ведре, которое он вынес из комнаты. Мне приходилось кормить бабушку с ложечки, подтирая платком ей подбородок. Она стойко держалась, но спустя полгода не хотела больше так жить. Я слышал, как она просила маму поставить ей какой-нибудь укол или задушить подушкой во сне. Тело стало невыносимой тюрьмой для нее.
Я все чаше оставался в школе на продленке. Был с теми, кого вечером забирали родители. Сам я мог уйти в любое время, но не хотелось домой. Часто за соседней партой делала домашнее задание девочка с длинной косой, которая мне нравилась. Она была так популярна, что каждый мальчик хотел сфотографироваться с ней для выпускного альбома. Среди одноклассников была конкуренция за ее внимание. Причем я получал это внимание невольно, когда самый симпатичный парень демонстрировал, как легко заваливает меня на пол. Однако это было не издевательство, а скорее спортивное состязание за ее расположение. Я всегда терпел поражение. На перемене я решил отомстить красавчику, сломав в его пенале карандаши, пока никто не видел. Однако мне стало стыдно от такой подлости. Я решил действовать смело. На классном часе встал с задней парты и при всех признался, что влюблен в самую красивую девочку на свете. Уборщица, стоявшая рядом, сказала о моем поступке – очень мило. Одноклассники дико смеялись. Учительница потребовала тишины. После этого инцидента одноклассница не хотела со мной фотографироваться. Учительница попросила ее постоять перед камерой еще минуту. Девочка сказала, что фотография со мной ей не нужна. Ее вклеили только мне в альбом.
Я закончил начальную школу без троек. Показал бабушке очередную грамоту за успехи в учебе, фотографии в выпускном альбоме. Она хвалила меня, но не испытывала радости. Тумба, на которой я раньше собирал конструкторы Lego, была заполнена всем медицинским: флаконы с мазью,
марля, большие шприцы для промывания ран. Вечернее солнце сквозь сиреневые занавески окрашивало воздух в гранатовый цвет. Когда-то она читала мне здесь сказки Ганса Христиана Андерсена, а теперь лежала, словно заколдованная страшной неведомой силой. По ночам звала дочь. Когда к ней подходила моя мама, бабушка испуганно кричала – не узнавала ее, считая, что дочери шестнадцать лет. Бабушка престала понимать, где находится. Просила помочь ей встать, потому что опаздывает на занятия к ученикам.Поздним вечером 13 августа 2000 года мама зашла в комнату к бабушке – та не дышала. В этой семье все женщины отмечали восьмидесятилетие. Трагический случай помешал бабушке дожить до шестидесяти шести. Скорая не стала забирать ее на вскрытие – причина смерти была ясна.
Дед и мама плакали. Я еще не успел почувствовать скорби, однако, глядя на них, тоже уронил слезу. Когда я лег в кровать, мне стало страшно, что в доме находится мертвый человек. В голове всплывали образы из мистических произведений Гоголя.
Утром мама взяла меня с собой в магазин – покупать обувь для бабушки. У нее была маленькая стопа, тридцать четвертого размера. Мама выбрала черные туфли. Дома она примерила их на бабушку – сильно болтались. Мама поехала обратно в магазин, обменяла их на кеды. Мне было не по себе, что кто-то купит обувь, которую надевали на умершего человека. Кеды же хорошо держались из-за плотной шнуровки.
Перед поездкой за сеном бабушка завила себе парик и оставила его в шкафу. Дед удивлялся, зачем ей в тот день был парик. Получилось, будто она его подготовила к своим похоронам.
Пришли женщины, чтобы обмыть усопшую.
В комнату занесли гроб. Я смотрел издалека. Двое мужчин взяли бабушку с двух сторон. Она была как негнущаяся доска. В гробу у нее изо рта полилась кровь. Я отвернулся от страха. Мой брат в это время был в детском саду. Мама уехала договариваться о возможности организовать похороны в этот же день. Деду позвонили, чтобы он забрал документы из больницы. Мне пришлось остаться в доме одному. Он плотно закрыл соседнюю комнату, чтобы мне не было страшно. Все зеркальные поверхности в доме были занавешены, включая экран телевизора.
Я сидел в полной тишине и пил растворимый кофе, крепко сжав кружку в руках. Вдруг из комнаты послышались странные звуки: то ли скрип, то ли стон. Я почувствовал напряжение по всей голове. Подошел к окну. Смотрел на дорогу, ожидая, когда там появится фигура деда. Я боялся отвернуть голову от окна. Смотрел до тех пор, пока не услышал, как он заходит в дом.
Ближе к обеду начало приходить множество людей. Были бабушкины коллеги, ее бывшие ученики и соседи. Стучались и бессовестные дармоеды, которые хотели попасть на поминальный обед. Пришла моя очередь подойти к бабушке. Мама и дед поцеловали ее в лоб, а я не смог. Она была бледной и маленькой, а гроб казался огромным. На миг я оцепенел от ужаса, потом, очнувшись, ушел на кухню. Мне было сложно все это принять. Я отказался ехать на кладбище. Искоса посмотрел, как выносят гроб. Внезапно осознал, что остался в доме совсем один. В комнате кружила оса. Я выбежал на улицу. Стоял во дворе, ожидая, когда кто-нибудь вернется. Николай и мама приехали забрать меня на поминальный обед в столовую. Около сорока человек, и все говорили о бабушке самые добрые слова. Мне стало стыдно: я знал ее больше них, но вел себя весь день так, будто она была для меня чужой. В памяти всплывало, как она подарила мне карманную книгу Ершова «Конек-Горбунок», которую я везде носил с собой; как я плавил пластилин о горячую трубу, пока она неотрывно смотрела «Гусарскую балладу» по телевизору; как она приходила после бани в завязанном тюрбаном полотенце; как они с дедом в полной темноте сидели рядом на диване в свете кинескопа.
Дед не мог больше терпеть присутствие Милки. Через день после похорон они с дядей Володей зарезали ее. Весь двор был залит кровью. Пес Малыш наконец получил голову вожделенной жертвы. Команда «Фас!», услышанная от несмышлёного мальчишки много лет назад, до сих пор не давала ему покоя. Из года в год он кидался на козу при любой возможности. Один раз чуть не лишил её глаза. Теперь же он неторопливо вылизывал ее морду, а потом стал жадно обгрызать. В течение долгового времени он зарывал рогатый череп в разных уголках огорода. Когда мы случайно его находили, Малыш моментально забирал свой трофей в другое место.