Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада
Шрифт:
— Рассен был сумасшедший и любил так забавляться! — дерзко ответила Афина.
— Не был ли он также ревнив? Но я вижу, ты собираешься солгать. Скажи ты, Лео Винцей, или нет, тебе неловко говорить о женщине, которая предлагала тебе свою любовь. Скажи лучше ты, Холли.
— Дело было вот как, о Гезея! — сказал я. — Эта женщина и шаман Симбри вытащили нас из реки на границе Калуна и спасли нас, ухаживая за нами, пока мы болели. Потом ханша влюбилась в моего приемного сына.
— А он тоже полюбил ее? — спросила Гезея. — Ведь она очень красива.
— Пусть он сам ответит на этот вопрос, Гезея. Я знаю только, что он старался бежать от нее, но это ему не удавалось. Раз она предложила ему выбор между
— Что можешь ты сказать в свое оправдание, женщина? — грозно спросила Гезея.
— Мало, — поспешно ответила Афина. — Много лет судьба моя была связана с жестоким и безумным человеком. Я полюбила другого, а он меня. В нас говорила природа. Вот и все. Потом, должно быть, он испугался мести Рассена или вот этого Холли (о, если бы его собаки разорвали на части!) и уговорил его бежать. Случайно они попали на Гору. Но я устала. Позволь мне, Гезея, отдохнуть и приготовиться к завтрашнему обряду.
— Ты сказала, Афина, что этот человек полюбил тебя, но бежал, боясь мести Рассена? Но он, кажется, не трус. Скажи, это ты дала ему на память прядь волос, которую он носит на груди?
— Я не знаю, что он носит на груди, — мрачно ответила ханша.
— Однако он сравнивал эту прядь волос с твоими там, в домике Привратника, когда был болен.
— Он уже успел все рассказать тебе, Гезея? Хотя есть тайны, которые мужчины всегда хранят в тайниках души…
Ханша с укоризной взглянула на Лео.
— Я ничего не говорил, — рассердился Лео Винцей.
— Странник мне не говорил этого, но мои слуги рассказали мне все. Неужели ты думаешь, Афина, что от всевидящего ока Гезеи может что-нибудь скрыться? Я знаю все. Знаю, что ты послала мне лживые известия и задержала странников, стараясь завоевать любовь того, кто отвергал тебя. Ты даже пытаешься лгать мне здесь, в самом святилище!
— Ну и что же? — дерзко ответила Афина. — Или ты сама влюблена в этого человека? Но это чудовищно. Наперекор природе. О, не дрожи от ярости! Я знаю, что ты сильна, Гезея, но я — твоя гостья, и в этом храме, перед символом вечной любви, ты не можешь пролить мою кровь. Здесь мы равны.
— Если бы я хотела, Афина, я могла бы уничтожить тебя на этом месте. Но я не сделаю тебе зла. Я тебе писала, чтобы ты и твой дядя, мудрец Симбри, встретили гостей и направили их сюда. Отчего ты не повиновалась мне, раз я приказывала?
— Потому, что этот молодой человек принадлежит мне, а не тебе и никакой другой женщине! — голос Афины звучал серьезно и искренне.
— Я люблю его и всегда любила. Мы любили друг друга с тех пор, как зародились наши души. Сердце мое и искусство Симбри открыли мне это, хотя, где и когда это было, я не знаю. Вот я пришла к тебе, Таинственная Мать, хранительница тайны прошлого, открой мне истину! Ты не можешь лгать у своего алтаря. Заклинаю тебя именем Силы, которой ты сама должна повиноваться, отвечай мне! Кто этот человек, о котором скорбит мое существо? Что он мне? Что общего между ним и тобой? Открой, Оракул, мне эту тайну. Отвечай, слышишь, я приказываю тебе, хотя бы ты потом меня убила.
— Говори, говори! — сказал и Лео. — На меня тоже нахлынули воспоминания. Сердце рвется от надежды и страха.
— Говори! — воскликнул и я.
— Скажи, Лео Винцей, за кого ты меня принимаешь? — спросила Гезея.
— Мне кажется, что ты — Аэша, на руках которой я умер в пещерах Кор в Африке, Аэша, которую я любил двадцать лет тому назад и которая умерла,
поклявшись вернуться…— Как безумие ослепляет человека! — прервала его Афина. — Он говорил: лет двадцать, а между тем я знаю, что дед мой восемьдесят лет тому назад видел эту жрицу в здешнем храме.
— А ты что думаешь обо мне, Холли? — спросила Гезея, не обращая внимания на ее слова.
— Я верю тому, чему верит он, — ответил я. — Мертвые иногда воскресают. Но ты одна знаешь истину и можешь открыть ее.
— Да, — повторила она, — мертвые иногда воскресают. Может быть, я знаю истину и могу открыть ее. Завтра, когда высоко взовьется пламя погребального костра, я снова заговорю. Приготовьтесь слышать страшную Истину завтра, сегодня же идите отдыхать.
Гезея исчезла за серебряной завесой. Одетые в черное жрецы окружили Афину и вывели ее из храма. Едва стоявший от усталости или страха шаман последовал за нею. За ними с пением вышли жрецы. В середине храма остался только гроб хана. Орос сделал нам знак, и мы тоже вышли. После всего потрясающего, что мы пережили, нервы наши страшно устали, и мы вздохнули свободно только, когда холодная ночь освежила нас своим дыханием.
Орос привел нас в красивый дом и дал нам выпить какого-то снадобья, от которого мы тотчас же уснули. Было темно, когда я проснулся. В комнате горела лампа. Значит, можно было еще спать. Я пробовал, но безуспешно: мысли о завтрашнем дне не давали покоя. Что, если мы не найдем желанную Аэшу? Я сел на кровать. В это время вошел Орос.
— Пора вставать, друг Холли, — сказал он.
— Ведь еще темно, — отвечал я.
— Это уже вторая ночь. Но это хорошо, что вы спали, сколько было нужно. Кто знает, скоро ли вам опять придется спать. Покажи-ка свою руку, друг Холли.
Я хотел заговорить с ним, но он не стал отвечать, надо было идти на погребение хана. Я застал Лео уже одетым в столовой. Орос разбудил его раньше. Мы вышли, и Орос провел нас через освещенный огненными столбами храм в круглый зал, где мы были накануне. Мы уже не нашли там гроба хана. Серебряная завеса была отдернута — Гезеи там не было. Орос сказал, что она ушла на погребение хана. Мы прошли целой анфиладой комнат, по словам Ороса, покоям Гезеи и ее жриц. Нас встретили шесть жрецов. Каждый держал по лампе. Нам дали по зажженному факелу. Мы пошли по высеченным в скале галереям, которые постепенно вели вверх, и, наконец, оказались у подножия каменной лестницы. Орос посоветовал нам отдохнуть, сказав, что мы достигли вершины Горы, а высокая и крутая лестница ведет на столб с отверстием, который высится над Горою. Пока мы сидели, сквозь каменную стену слышался глухой шум огня в кратере вулкана. Восхождение по лестнице напомнило мне подъем на башню собора. Всех ступенек было шестьсот. Но вот показался свет, и мы вышли на площадку. Если бы Лео не протянул мне руку, а его не поддержали Орос и один из жрецов, мы упали бы от головокружения. Открывшаяся перед нами картина поражала! Посреди кратера кипело и бурлило гневное огненное озеро. Над озером стоял густой дым, а выделявшийся из жерла газ воспламенялся. Это его свет вырывался сквозь кольцо на вершине столба и отражался далеко на горизонте.
Между тем жрецы склонились в молитве. Следуя их примеру, мы с Лео пали ниц. Я не видел ни Гезеи, ни Афины, ни трупа хана. Привычные к зрелищу и нисколько не взволнованные Орос и провожавшие нас жрецы окружили нас и отвели в небольшую, должно быть, высеченную людьми в скале пещеру. Вверху образовался от течения лавы навес. Он защищал нас от ветра. В гроте, кроме нас, оказались ханша, старый шаман, а на высеченном из камня кресле сидела в пурпурной мантии поверх легкой газовой туники Гезея. Тут же стоял гроб, и отблеск пламени освещал застывшие черты хана Рассена. Гезея поникла головой, как будто ее тяготили заботы или думы.