Они украли бомбу для Советов

Джоэл спокойно уехал в Европу, а Саранта затаскали по комиссиям и допросам. Знал ли Розенбергов? Да, даже очень хорошо, ну и что? А как насчет шпионажа в пользу русских? Какие сведения передавали? Никаких? Ладно, тогда подписка о невыезде, а дальше посмотрим…

Ясно, к чему двигалось, вернее, двигали дело. Сарант отпросился в Нью-Йорк, к заболевшей сестричке. А сам рванул в Мексику. Туда тогда бежали многие, подозревавшиеся в причастности к коммунистам, да и к шпионажу тоже. Скрывался в Мексике, к примеру, их общий с Джоэлом друг и товарищ по ячейке Мортен Собэлл. Тот хотел спокойно отсидеться, но чего-то не выдержал, начал делать резкие движения, засветился, — был арестован и препровожден-выдан Штатам. В США его приговорили к 30 годам за шпионаж в пользу русских. Сурово, ибо даже в кодовых расшифровках, которыми так гордится ФБР, Собэлл никак не фигурировал. Он отсидел в тюрьме свои десятилетия и вышел на свободу согбенным стариком. Как и Джоэл, твердил: коммунистом был, шпионом — никогда. Все случившееся — кошмар длиною в жизнь.

А Саранту в Мексике повезло больше. Может, и потому, что отправился он туда вместе с соседкой по дому. У Кэрол — двое детей, у него — тоже. Но они жили друг с другом напропалую. И она пообещала законному супругу, который догадывался, что проводит друга Альфреда только до границы. Ах, эти бедные и веками обманываемые доверчивые мужья. Кэрол исчезла на десятки лет, и выплыла где-то в СССР, превратившись из Кэрол в Анну почему-то Петровну.

— Она плохо и неправильно учила русский и поэтому так его до конца и не освоила, — рассказывает товарищ Берг. — А вот Старос говорил по-русски отлично и выучил его как-то сразу. Он был гений — мой друг Сарант, и не только в электронике.

Сарант, Старос — запутаться немудрено. Я и сам немножко заплутал в биографии Филиппа Георгиевича Староса. По своей необычности она еще как может поспорить с берговской.

Итак, коммунист Сарант, подозреваемый в шпионаже, быстренько добирается до Мексики: они с Кэрол меняют машины, и гонят, гонят до спасительной границы. Есть некоторые свидетельства, будто агенты ФБР терпеливо поджидали его у ворот советского посольства. И Альфред в очередной раз проявил свой знаменитый нюх. Обратился не к Советам, а к их тогдашним друзьям полякам. Они, наверное, и укрыли беглецов, спрятав от фэбээровских глаз на шесть месяцев.

Дальше — мрак, забвение, из которых Сарант с Кэрол успешно выбираются, объявившись в Москве.

— Я уже вовсю трудился в Чехословакии, — усмехается Берг. — Вдруг ко мне приходят и говорят, что сейчас, сегодня надо ехать в Москву. Зачем — не сказали, но я полетел.

— А кто пришел, кто сказал?

— Партийный деятель, наверное, парторг. Я не знаю. Вы думаете, они представляются? Человек приходит и говорит: «Полетели, возьмите вещи». Открывается дверь номера гостиницы «Москва», а там Сарант и его Кэрол. Вы представляете, какая встреча?

— И что дальше?

— Дальше мы все полетели в Чехию и начали работать вместе. Но прежде чем рассказать, чего они в Праге только ненасоздавали-ненаизобретали, обратимся к придуманной кем-то легенде об Альфреде Саранте, преобразившемся уже в Чехословакии в Филиппа Георгиевича Староса.

Есть все основания предполагать, что его отец Сарантопулос перебрался из Греции в Штаты где-то в конце прошлого века. Новое имя выдумали, видимо, спецслужбы, и скорее наши, нежели чехословацкие. По их же легенде Старос родился в Греции, жил — в Канаде. Учитывая происхождение и родной английский язык героя легенды, выглядело все это довольно правдоподобно.

Я думаю, Барра и Саранта требовалось срочно укрыть от любопытных взоров. Впрочем, Барр с этим не согласен. Но им предстояла огромная, на десятилетия, работа в закрытой военной промышленности. Почти 40 лет они вкалывали под чужими именами, совершали открытия и пробивали бреши. Никакие западные разведки не смогли сопоставить факты, ставшие на время несопоставимыми.

Они были готовы к работе на СССР. Кто скажет, помогали ли оба советской разведке? Железное правило не выдавать агентов — бывших и настоящих — по-прежнему соблюдается. А вот в научной деятельности, в практических разработках, я считаю, эта пара успела добиться в США, потом и в СССР, немалого. Вполне могла приблизить в некоторых секретных областях нашу науку к несколько оторвавшейся от нее американской. Возможности двоих ученых были оценены в Москве абсолютно верно.

В Праге Старос и Берг проработали пять лет. Законопослушные сотрудники-чехи не мучили их вопросами. Иностранцы приехали к ним вовсе не для того, чтобы удовлетворять чье-то любопытство. Здесь они создали новейшее вычислительное устройство, которое сегодня можно было бы назвать аналоговым компьютером. Оно определяло координаты чужого самолета, фиксировало локаторами его скорость, делало допуски на ветер…

Потом родилась новая мысль: ведь все это оборудование размером с комнату можно было бы уменьшить в сотни раз. Короче, и не вдаваясь в технические подробности, они еще в начале 50-х осознали, что всякие лампы и только появившиеся тогда полупроводники уступят место микроэлектронике. Слово «компьютеризация» пока не произносилось, идея — уже была.

Чехи восприняли ее далеко не на ура. Да и денег, чтобы проводить исследования гигантского масштаба небольшой стране, не хватило бы. Возникли некоторые разногласия. Их начали в чем-то подозревать — в чем, я так и не понял, а Берг был тут не очень-то склонен к объяснениям.

Им требовался новый простор, поле для работы пошире пражского, и они, как тогда говорилось, обратились с письмом к советскому правительству.

ЗДРАВСТВУЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ!

Им разрешили переехать в СССР. Впрочем, что значит «разрешили» для режима, к которому подходит единственное определение — «тоталитарный»? Судя по всему, готовили, пестовали, а в нужный момент широко раскрыли двери: «Добро пожаловать!»

Берг и Старос не привыкли терять времени нигде и ни в чем. У Филиппа Георгиевича и Кэрол, простите, Анны Петровны, подрастали уже двое детишек, у Йозефа Вениаминовича и его Веры Берговой — пока один, из тех шести, что он воспроизвел на свет Божий.

Сначала наши спецслужбы или, быть может, столпы советской науки полагали, что Старос и Берг продолжат исследования в авиатехнике. Вычислительные устройства для военных самолетов — это прерогатива Министерства авиапромышленности, куда их и приписали. Но тогдашний министр никак не мог поверить, будто на небольшом самолете можно установить целый компьютер размером с комнату. Они говорили о компактности, об уменьшении всех деталей в тысячи раз. Им не верили — просто невозможно.

И тогда их перевезли в Ленинград, дали перейти в Министерство электронной промышленности. Вот где началась настоящая работа.

— Мы не ошиблись с Ленинградом, — Берг за четыре десятка лет превратился чуть ли не в коренного петербуржца. — Хотя решали с переездом из Москвы сюда не мы: так нам предложили. Здесь — Европа, мы чувствовали себя тут комфортнее. Дышалось свободнее.

Невероятно, но за все долгие часы нашей беседы Берг ни разу не пожаловался даже намеком на какие-то ограничения или притеснения со стороны секретных служб. Существовала лишь легенда, по которой и жили с семьями. Они — «чехи», прибывшие в ленинградское конструкторское бюро из Праги. В совершенно закрытом ЛКБ заполнили документы со своими новыми биографиями. Берг опасался, что их посадят на суровый режим: с иностранцами не встречаться, обо всех знакомствах с чужими гражданами докладывать. Так, кстати, обязывали поступать всех сотрудников КБ. Но не их двоих. Даже обязательной в таких случаях подписи под документом о неразглашении государственной тайны с них не потребовали.

«Чехам» доверяли. Я, признаться, так и не понял почему. Может, опекавшие их спецслужбы твердо сознавали: у этой пары нет иного выхода, кроме как честно служить новой державе? И если на работе возникали сложности, споры и преграды, то в частной жизни — почти никогда. Старос с Бергом, иногда прихватив домашних, по воскресеньям обедали в «Астории» — шикарном по прежним и теперешним понятиям ресторане, забитом иностранцами. Это сейчас Йозефу Вениаминовичу положили убогую и поголовно всеобщую нищую российскую пенсию. А тогда они со Старосом зарабатывали по 600–700 рублей в месяц, с премией до 1000! В стране, где средняя зарплата едва дотягивала до 150, это было нечто. Порой в ресторане они встречались и даже общались с начавшими наезжать во вторую советскую столицу американцами. Болтали о том, о сем. КГБ молча не препятствовал. Изредка выступали с докладами на международных конференциях и, конечно, под своими новыми именами. Где вы были, американские спецслужбы? Беглецы постепенно выходили из того, что именовалось тенью.