Они украли бомбу для Советов

Не знаю, как Бергу, а мне вся операция напоминает разгром ячейки товарища Розенберга. Система, ради которой они отдали все, расправлялась с ними беспощадно.

КАК БЕРГА ПОТЯНУЛО В ГОДНОЙ ЛЕС

Берг считает: Старос был гениален во всем, кроме одного. Он не щадил себя. Гордился здоровьем, а сердце-то побаливало. Нервы уже не выдерживали.

Старые разведчики рассказывают: каждая встреча с агентом обходится по напряжению в несколько недель жизни. Не собираюсь копаться в «за» или «против» того, что Сарант-Старос все-таки помогал советской разведке. Выпавших ему испытаний все равно хватило бы на две жизни. А для его короткой их было слишком много. Когда в очередной — то ли в третий, то ли во второй — раз советские академики доблестно накидали ему черных шаров и не допустили в членкоры, Филипп Георгиевич прилетел из своего Дальнего Востока в Москву. Он возглавлял отдел систем искусственного интеллекта, но привить столпам и заправилам нашей науки интеллект человеческий даже ему было не по силам. Он ехал куда-то выяснять отношения, доказывать правоту, и умер от инфаркта прямо в машине.

— Надо было оставаться в Ленинграде — он возглавлял конструкторское бюро с 1959 по 1973 год, и даже став не первыми, а вторыми, мы бы могли столько сделать. — Йозеф Вениаминович лезет за платком: неужели все-таки дрогнул железный Берг? Утирает редкую слезинку? Или просто устал от моих многочасовых расспросов? — Он был гений и, естественно, самый близкий друг в жизни. Мы часто спорили — у Альфреда был трудный характер, у меня, наверное, тоже.

— А что было дальше с семьей Староса?

— Они с Анной Петровной никогда не состояли в официальном браке. Пришлось создать документ, доказывающий, что они были женаты. У них были общие дети здесь, а там, в Штатах, у каждого — свои, они не видели их по 40 лет.

— Сложные судьбы.

— Трагические. Дети обвиняли родителей, что те их бросили. У Кэрол в США — муж, у него — бывшая жена. Родившегося здесь мальчика назвали Колей — Коля Старос. Ну а после смерти Альфреда Анна Петровна снова стала Кэрол. Сейчас она, естественно, в Америке. Нянчит внуков.

— Йозеф Вениаминович, но когда все-таки открылось, что вы со Старосом американцы?

— Лет восемь-десять назад. Молодые кадры из нашего института начали эмигрировать в Америку. И очень интересный физик Кучман прямо-таки вычислил, что Берг — это Барр, а Сарант — Старос. Опубликовал статью в журнале. Тут подоспел распад соцлагеря. Отъезды отсюда пошли косяком, начались звонки из Штатов. Скоро я и сам туда поехал.

— Как же вам дали визу? Ведь вас же искали?

— Вы меня обижаете этим «искали». Визу на Берга запросило мое министерство, и мне ее дали как советскому ученому. Я поехал как глава делегации наших электронщиков. Придумал идею и защитил проект минифаб: это маленький завод размером с комнату. К просьбе о визе приложили копию моей статьи об этом. Доклад в Сан-Франциско слушали 2000 человек.

— И вы делали его на английском?

— На каком же еще? Американцы воспринимают это как должное. Весь мир просто обязан хорошо говорить на английском. После доклада ни у кого даже не возникло вопроса, почему советский ученый безукоризненно говорит на чужом языке. Но я заранее договорился с председательствующим, что если не будет вопросов, то я объясню свои познания сам. И, смеясь, выдал несколько версий. У нас в СССР блестяще обучают языкам. Версия вторая — у меня феноменальный талант, третья — я, как и вы, господа, американец. Все мило посмеялись.

— Но они знали ваше настоя шее имя?

— Это никого не интересовало.

— Йозеф Вениаминович, а вы теперь что — действительно американец?

— Да, у меня двойное гражданство — российское и американское.

— Редчайший случай!

— В моей жизни много необычного. Но тут все оказалось предельно просто. Были такие американские коммунисты, которые где бы за границей ни жили, бежали в посольство США и отказывались от американского подданства. Джоэла Барра среди них не было.

— Так в Штатах вы снова стали Джоэлом Барром?

— Кем же мне быть еще? В Нью-Йорке я собрал кучу документов, которые требуются. Подал свидетельства о рождении и об окончании школы, университетский диплом… Так что было очевидно, что я родился и жил, работал именно в США. И американский паспорт получил в течение двух недель.

— Позвольте вас перебить. А как же ваши коммунистические убеждения?

— А они при мне. Я от них отказываться не собираюсь. Другое дело, что социализмом заправляли эти гаврики, эти бюрократы. Я даже свой партбилет сохранил. Вы за эти несколько дней наших встреч заметили, что у меня дар предвидения? Так вот, социалистические идеи все равно восторжествуют.

— И партвзносы вы тоже платите?

— Нет. Кому платить?

— Тогда еще вопрос: а ФБР как ко всему этому относится?

— Главный американский прокурор сказал, что «у нас против него ничего нет».

— Вы никогда даже не общались с советскими разведчиками?

— Никогда. Я был коммунистом. И сейчас тоже верю, что у человечества нет иного выхода.

— А дело Розенбергов вас больше не касается?

— Вот это дело меня как раз и волнует.

ДЕЛО РОЗЕНБЕРГА ОСТАЕТСЯ ДЕЛОМ БЕРГА

И снова монолог

— Я был другом Розенберга. Это чистая правда. Какие-то люди записали меня в шпионы. Хорошо, что против меня ни у кого и нигде нет никаких улик. Никто не спрашивал, что знаю о Розенбергах я. Но бывшие сотрудники спецслужб твердят, будто они шпионы. И потому главная цель у меня в жизни — их реабилитация. Я восстановлю правду и доброе имя Розенбергов, и мое тоже. У меня веские аргументы.

Попробуем вникнуть в психологию коммуниста Розенберга. Мне это, по понятным соображениям, проще, чем другим. Вот его арестовывают. Приговаривают к смерти. Казнить грозят как раз в годовщину его с Этель свадьбы. Пусть он убежденный коммунист. Но никакая самая благородная идея не может быть дороже человеческой жизни. Разве идея сравнима с такой окончательной жертвой, да еще когда у тебя двое маленьких сыновей? Я бы в этих исключительных обстоятельствах сознался: да, действительно шпион. Все было сделано, чтобы выжать из него это признание. Телефон до последней секунды стоял прямо у электрического стула. Он не сделал этого, ибо ему нечего было сказать.

Ладно, кто-то допускает, будто они шпионили. Зачем говорить об этом, когда их двое ребят живы и поселились не так далеко от Нью-Йорка? И я сказал детям Розенбергов: я не верю, что ваши отец и мать были шпионами. Они спрашивали, говорил ли Джулиус мне, своему другу, о своих секретах, просил ли помочь в чем-то подобном? И я отвечал: никогда. Ничего похожего я за ним не знаю.

Долгие годы я молчал. Теперь, когда снова начались какие-то разговоры, собираюсь выступить открыто. Думаю создать Фонд реабилитации Розенбергов. Здесь, в России. Но главное — там. Еще жив Дэвид Грингласс — брат Этель Розенберг. К счастью, сегодня хотя бы ее полная невиновность уже доказана. И я хочу получить документ от Грингласса, что он дал показания против Джулиуса под давлением ФБР. Точно известно: ему грозили, обещали посадить не только его, но и жену Руфь, а у них были маленькие дети.