Оно

— Отпусти ее! — кричал он. — Ты меня слышишь? Отпусти ее! И вали отсюда! Вали отсюда!

— Всего лишь Глаз! Всего лишь гребаный Глаз! — яростно кричал Эдди. Он опять нажал на клапан ингалятора и почувствовал, что Оно отступает. Щупальца, которые касались его, отвалились. — Ричи! Ричи! Врежь ему! Это всего лишь Глаз!

Ричи поплелся вперед, не веря, что он это делает, приближается к самому жуткому, самому ужасному монстру в мире. Но приближался.

Ударил только раз, слабенько, и соприкосновение его кулака с Глазом — толстым, мокрым и каким-то хрящеватым — привело к тому, что содержимое желудка фонтаном выплеснулось наружу. «Эр-р-р» — последовал звук, и осознание того, что он в прямом смысле блеванул на Глаз, привело к повторной реакции желудка. Ричи нанес только один удар, но, раз уж он создал этого конкретного монстра, вероятно, больше и не требовалось. Щупальца их больше не касались. Они слышали, что Оно отступает… а потом тишину нарушило только свистящее дыхание Эдди и тихий плач Беверли, которая одну руку прижимала к кровоточащему уху.

Билл зажег одну из трех оставшихся спичек, и они увидели свои ошарашенные, потрясенные лица. Левую руку Билла покрывала густая слизь, которая выглядела смесью наполовину застывшего яичного белка и соплей. Кровь тоненьким ручейком медленно стекала по шее Беверли. А на щеке Бена появилась новая царапина. Ричи медленно подтолкнул очки к переносице.

— Мы все в по-орядке? — хрипло спросил Билл.

— А ты, Билл? — поинтересовался Ричи.

— Д-да. — Он повернулся к Эдди и крепко прижал к себе худенького мальчишку. — Ты с-спас мне жи-изнь, чел.

— Оно сожрало твой ботинок. — С губ Беверли сорвался дикий смешок. — Это же ужасно.

— Я куплю тебе новые кеды. — Ричи в темноте стукнул Эдди по спине. — Как ты это сделал, Эдди?

— Выстрелил в него из ингалятора. Притворился, что это кислота. Такой вкус во рту, как если у меня выдается плохой день. Сработало отлично.

— «Я размазываю Оно по стенке, А У МЕНЯ СЛОМАНА РУКА», — Ричи захохотал, как безумный. — Не хило, Эдс. Если на то пошло, классный прикол, вот что я тебе скажу.

— Я терпеть не могу, когда ты называешь меня Эдс.

— Я знаю. — Ричи крепко его обнял. — Но кто-то должен закалять тебя, Эдс. Когда твое беззаботное детство закончится и ты вырастешь, тебе придется на собственном опыте убедиться, что жизнь не всегда такая легкая, малыш!

Тут уж Эдди буквально завизжал от смеха.

— Этот твой самый говенный Голос, Ричи, какой мне только доводилось слышать.

— Держи ингалятор наготове, — предложила Беверли. — Он еще может нам понадобиться.

— Вы нигде не видели Оно? — спросил Майк. — Когда зажигали спичку?

— Оно у-у-ушло, — ответил Билл и тут же мрачно добавил: — Но мы все ближе к Оно. К тому ме-есту, где Оно о-о-обитает. И я ду-умаю, на э-этот раз Оно о-от нас до-осталось.

— Генри все идет за нами, — тихо просипел Стэн. — Я его слышу.

— Тогда пошли, — предложил Бен.

Они так и сделали. Тоннель по-прежнему уходил вниз, и запах — та же неприятная звериная вонь — усиливался. Иногда они слышали Генри, но крики его доносились издалека и не особо их волновали. Все они чувствовали — аналогично ощущениям отстраненности и разобщения с реальностью, которые испытали в доме на Нейболт-стрит, — что пересекли границу этого мира и ступили в некую странную пустоту. Билл понимал (хотя тогда и не сумел бы выразить словами свои впечатления), что они приближаются к черному и опустошенному сердцу Дерри.

Майку казалось, что он буквально слышит биение этого больного, аритмичного сердца. Беверли почувствовала, что какая-то злая сила окружает ее, сжимается вокруг нее, стремится оторвать от остальных, оставить в одиночестве. Занервничав, она раскинула руки, схватилась за руки Билла и Бена. И у нее создалось ощущение, что тянуться ей пришлось слишком далеко, поэтому она взволнованно крикнула: «Возьмитесь за руки! Похоже, нас оттаскивает друг от друга!»

Стэн первым понял, что снова видит. В воздухе возникло слабое, непонятное свечение. Поначалу он различал только руки — одна сжимала руку Бена, вторая — Майка. Потом разглядел пуговицы на заляпанной грязью рубашке Майка и кольцо капитана Миднайта — дешевый подарок из коробки хлопьев, — который Эдди любил носить на мизинце.

— Вы тоже видите? — спросил Стэн и остановился. Остановились и остальные. Билл огляделся, только сейчас осознав, что вокруг не полная темнота, света не так, чтобы много, но он есть, а тоннель, на удивление, сильно расширился, и они находились в помещении с арочным потолком, которое размерами не уступает тоннелю Самнера [334] в Бостоне. «Превосходит», — поправился он, когда осмотрелся со все возрастающим благоговейным трепетом.

Они подняли головы, чтобы разглядеть потолок, который находился в пятидесяти, а то и больше, футах над ними и поддерживался выступающими каменными ребрами. Между ними висели полотнища грязной паутины. Пол вымостили камнем, но его покрывал слой грязи, так что отзвуки их шагов не изменились. От закругляющихся к потолку стен их отделяли футов пятьдесят с каждой стороны.

334

Тоннель Самнера — транспортный тоннель под Бостонской гаванью. Соединяет Бостон с международным аэропортом Логана.

— Строители, похоже, свихнулись, отгрохав такое. — Ричи нервно рассмеялся.

— Выглядит, как кафедральный собор, — выдохнула Беверли.

— Откуда идет свет? — полюбопытствовал Бен.

— Су-удя по в-всему, п-прямо из с-стен, — ответил Билл.

— Мне это не нравится, — заявил Стэн.

— По-ошли. Ге-енри ды-ышит на-ам в с-спину…

Громкий, резкий крик разорвал сумрак, потом раздались шелестящие, тяжелые удары крыльев. Из темноты появился темный силуэт, один глаз горел, второй напоминал потушенную лампу.

— Птица! — закричал Стэн. — Смотрите, птица!

Оно пикировало на них, как заправский штурмовик, чешуйчатый оранжевый клюв открывался и закрывался, показывая розовое нутро рта, нежное, как атласная подушка в гробу.

Нацелилось Оно прямо на Эдди.

Клюв ткнулся в плечо, и Эдди почувствовал, как боль растекается по мышцам, будто кислота. Кровь потекла на грудь. Эдди вскрикнул, когда ему в лицо ударил поток тлетворного тоннельного воздуха, разогнанного крыльями Оно. Птица развернулась и полетела назад, глаз злобно блестел, вращаясь в глазнице, блеск этот пропадал лишь на мгновения, когда глаз закрывала тонкая мембрана века. Когти Оно искали Эдди, который, закричав, пригнулся. И когти вспороли рубашку, рассекли материю, нарисовав на спине Эдди неглубокие алые линии вдоль лопаток. Эдди, крича, пытался отползти в сторону, когда птица ринулась в очередную атаку.

Майк рванулся вперед, сунув руку в карман, вытащил перочинный ножик с одним лезвием, открыл его. И когда птица вновь попыталась подхватить Эдди, ударил ножиком по лапе. Ножик вошел глубоко. Брызнула кровь. Птица отлетела, а потом атаковала вновь, складывая крылья, превращаясь в пулю. Майк в последний момент отпрыгнул в сторону, ткнул ножиком. Промахнулся, и лапа птицы с такой силой ударила ему по запястью, что рука онемела (потом синяк протянулся до локтя). Перочинный ножик отлетел в темноту.

Птица возвращалась, торжествующе крича, и Майк накрыл своим телом Эдди, в ожидании худшего.

Стэн шагнул к тому месту, где лежали мальчики. Встал над ними, маленький и аккуратный, несмотря на грязные руки, штаны, рубашку, и внезапно как-то странно вытянул руки вперед: ладони вверх, пальцы вниз. Птица издала очередной крик и спикировала на Стэна, разминувшись с ним на какие-то дюймы. Ветром волосы Стэна подняло, после пролета птицы они вернулись на прежнее место. Стэн развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы лицом встретить следующую атаку.