Опальные воеводы

Сверх того не давали спокойно спать королевским ратникам непрестанные вылазки псковичей на лагерь и на траншеи, частая пушечная стрельба, лесные засады крестьянских отрядов.

«Не затем пришёл я под Псков, чтобы уйти, не взяв его, — писал король воеводам в подмётных листах. — Сами вы знаете, сколько я за два года городов государя вашего взял и ни от одного не ушёл, не взяв. Не только передо мною, но и пред полководцами моими никто города отстоять не мог.

Ныне пишу, жалуя вас и щадя ваше благородство: помилуйте себя сами и сдайте город без крови. За это так от меня будете награждены, как никогда бы от своего царя не дождались. Если приедете ко мне лично, клянусь вместе со своим советом, что не только сделаю вас наместниками Пскова, но дам многие города в вотчину.

Я помилую всех жителей города, позволю жить в своих законах, сохранить все чины и старинную торговлю. Если же не покоритесь, то во всём Пскове никого не помилую, но все разными горькими смертями умрут!»

«Знай, твое величество, гордый литовский начальник король Степан, — отвечали воеводы и городские старосты, — что во Пскове и пятилетний ребенок посмеётся твоему безумию и твоим глупым первосоветчикам, о которых ты пишешь.

Что за польза человеку возлюбить тьму больше света, бесчестие больше чести, горькое рабство больше свободы? Зачем нам оставлять святую христианскую веру и покоряться вашей плесени?

Какая честь в том, чтобы нарушить присягу своему православному царю и покориться иноверному чужеземцу, уподобясь евреям? Но те хоть по незнанию Господа распяли, мы же сознательно должны изменить своему государству!

Что нам лесть и суетные богатства, если предлагаешь их за клятвопреступление? Зачем же стращаешь нас лютыми, поносными и горькими смертями? Коли Бог за нас — никто на нас!

Все готовы умереть за свою веру и за своего государя, а не предаём града Пскова, не покоримся прелестным твоим глаголам. Готов будь с нами на брань, а кто одолеет — решит Господь».

Не напрасно совершали воеводы постоянные и частые вылазки, упражняя свою находчивость во взятии языков, от которых выведывали о королевских кознях. Однажды при вылазке за Валаамские ворота схватили языков, рассказавших о похвальбе панов подорвать город подкопами. Узнал Шуйский, что ведут каждый свои подкопы король, воеводы литовские, полководцы венгерские, мастера немецкие, а всего копают в девяти местах. Оказалось, что начали их втайне ещё 17 сентября, а первым будет готов венгерский подкоп.

Однако, как ни пытали языков, не могли те сказать, куда ведутся подкопы, потому что в королевском войске зорко следили за сохранением этой тайны. Крепко призадумался воевода Иван Петрович и пока велел копать множество слуховых колодцев, не только в Углу, но по всему Пскову, и посадил всюду слухачей.

20 сентября пришла удача: прокрался в город стрелец по имени Игнаш, взятый королем ещё в Полоцке, который сумел войти к врагам в доверие и точно вызнал, куда ведёт каждый подкоп. 23 сентября его сведения подтвердились: русские землекопы перехватили первые подкопы меж Покровских и Свиных ворот. Вскоре все неприятельские хитрости обрушились.

Распалённые крушением своего плана, король и его советники вновь усилили приступы, каждодневно бросая на городские стены многие полки. Однако псковичи стояли непоколебимо и бились столь истово, что ни разу не дали врагу даже одной ногой ступить на стену.

Попытка зажечь город и вызвать этим смятение тоже не принесла успеха. 24 октября, используя привезенный из Риги порох и починенные орудия, противник целый день прицельно бил по жилым домам раскаленными ядрами. Ни большого пожара, ни паники в городе не произошло.

28 октября вновь открыла огонь королевская батарея за рекой Великой, сгоняя защитников Пскова со стен. Под шумок к стене вдоль реки прокрались градоёмцы и каменотёсы, прикрытые необычными щитами и вооруженные шанцевым инструментом.

Они начали споро подсекать у основания каменную стену от Покровской угловой башни до Водяных Покровских ворот, желая всю её обрушить в реку Великую, открывая путь во фланг новым деревянным укреплениям.

Стена над рекой не имела машикулей — бойниц, позволяющих стрелять прямо вниз, и под стеной неприятель был в безопасности от русского огня. Шуйский приказал бросать на вражеские щиты горящее смольё, дабы от возгорания щитов и удушливого дыма королевские воины либо выбегали из-под стены, либо сгорали там. Но солдаты накрывались мокрым войлоком, терпели жар и смрад, упорно продолжая подсекать стену.

Тогда Шуйский, посоветовавшись с товарищами и городскими умельцами, повелел провертеть в подножии стены частые бойницы, через которые стрелять по подсекающим из пищалей и колоть их копьями.

На стену спешно волокли котлы со смолой, горячим дёгтем и кипятком, выливая все это на наступающих, бросали на щиты горящий просмолённый лен и набитые порохом кувшины.

Королевским солдатам казалось, что они попали в ад. Не выдерживая огня и дыма, они стали выходить из-под стены, но попали в ловушку Шуйского, поставившего над стеной псковских стрельцов с длинными самопалами.

Некоторые градоёмцы, однако, столь крепко укрылись, что, не обращая внимания на огонь и дым, продолжали долбить стену. Другие продолбили её так глубоко, что могли уже работать без щитов и ни водолитием, ни огня запалением нельзя было их выжить.

Но и на этих умников нашелся у Ивана Петровича с советниками мудрый умысел. Велели они немедля привязывать пастушеские большие кнуты к шестам, а на концы навешивать различные железяки с крюками: остроги, якоря и прочие. Размахивая этими орудиями со стены, стали хлестать влезших в стену, подобно короедам, неприятельских солдат, выковыривая их, как железными клювами. Кнутяные железные крюки захватывали градоёмцев за амуницию и прямо за тело и выдергивали из-под стены. Тут уж стрельцы, как белые кречеты, добычу клевали пулями и спастись никому не давали.

* * *

Взвыли все пришедшие на приступ и стоящие ещё наготове бедные королевские солдаты и каменотёсы, градоёмцы и гайдуки, не смогли терпеть такого своего истребления, побежали в королевский стан, в нужде сердечной с плачем крича:

— Повели, твое величество, государь король Стефан, всем нам в станах от меча твоего умереть, но не вели всем до единого под Псковской крепостью жестоко побитым быть! Очень уж, аж по горло крепко горазды биться русские люди, и ещё более гораздо мудры ихние воеводы против всяких наших замышлений, так что никоим образом воспротивиться им не можем!

Сильно разгневался Стефан на воинов за эти слова, но лишь в сердце своём. Вслух король сказал:

— Пане гайдуки! Еще два или три приступа к городу сотворите ради меня, и если не победим — по вашей воле сотворю, из окопов и от крепости отведу.

Между тем начались морозы, а вместе с ними пришла нужда. Лагерь осаждающих волновался. Шляхта боялась наступающих холодов, не желала переселяться в землянки и терпеть неудобства. Солдат удалось утихомирить, но паны всё громче требовали прекращения войны. Для Батория это была катастрофа.