Опасная близость

Зейн объяснял ситуацию с самым невозмутимым видом. Конечно, его доводы заставили Иону немного приободриться, но реакция Зейна ее удивила. Иона ведь только что поставила его в глупое, смешное положение на глазах у всей семьи.

Любой другой бы разозлился. Неужели Зейну до такой степени безразлично, что о нем подумают родные?

Глава 9

– Зейн, с Ионой все в порядке?

Она испуганно съежилась при виде красавицы – матери Зейна, спешившей к ним по подъездной дорожке.

– Да, – чуть резковато ответил он. – Но мы уезжаем. Хватит с нас на сегодня.

Враждебная интонация заставила Марию вздрогнуть, и Ионе стало стыдно за Зейна. Нельзя так разговаривать с матерью.

– Извините за недоразумение, – успокаивающим тоном произнесла Мария. Кажется, и вправду чувствовала себя виноватой.

Иона чуть сквозь землю не провалилась.

– Меня часто принимают за сестру Зейна, но за любовницу – первый раз.

– Пожалуйста, не надо извиняться. – Иона прикрыла глаза. Нет, после всех этих глупых обвинений она не заслуживает, чтобы с ней разговаривали так по-доброму.

– Конечно, если бы Зейн поступил как полагается и сразу нас познакомил, ничего бы не случилось. – Мария повернулась к сыну: И не думай, будто я не заметила, как ты пытался улизнуть раньше времени.

– Между прочим, я вообще приходить не собирался, – процедил Зейн. – Скажи спасибо, что приехал.

Ошеломленная, Иона точно к месту приросла. Разговор явно был слишком личным и не предназначался для ее ушей, поэтому она решила вести себя как можно тише.

– Зейн, ну разве можно быть таким злопамятным? – проговорила Мария, ласково погладив сына по щеке.

Но Зейн отпрянул.

– Нам пора, – отрывисто произнес он.

В глазах его матери мелькнула затаенная боль.

– Прошу тебя, Зейн…

– Позвоню на неделе, – решительно перебил тот и быстро чмокнул Марию в щеку.

– До свидания, Иона, – произнесла Мария. – Надеюсь, еще увидимся.

Иона смотрела ей вслед. В воздухе после нее остался легкий аромат магнолии, придававший обстановке некоторую пикантность.

– Какая у тебя милая мама. Повезло, – пробормотала Иона. Последнее слово вырвалось само собой. – Зря ты на нее злишься. Это не ее вина.

– Понимаю, – с усталым вздохом проговорил Зейн, ведя Иону к машине. – Ну все, поехали отсюда.

В вечерних сумерках его темные волосы казались черными, а в тусклом свете далеких фонариков безукоризненный профиль был очерчен особенно четко. Но она заметила грусть на этом великолепном лице и поняла, что сегодня Мария не единственная, кто страдает. Иону охватило искреннее сочувствие.

Между тем Зейн открыл дверцу, и она села в кабриолет. Хотела спросить, в чем причина конфликта. У Ионы сложилось впечатление, что дело не только в ее истерике на танцплощадке. К счастью, она вовремя прикусила язык. Хватит лезть в чужие дела, она и без того сегодня отличилась.

Зейн сел за руль, но, когда поворачивал ключ зажигания, Иона не удержалась и все-таки спросила:

– Кстати, почему ты сразу не познакомил меня с Марией?

Закинув руку на спинку пассажирского сиденья, Зейн принялся выполнять сложный маневр – развернуться на узкой дорожке было не так-то просто. Потом ответил:

– Сам не знаю. Забыл. И вообще, я ее весь вечер не видел, только на танцплощадке встретились.

Иона сразу поняла, что Зейн говорит неправду, но побоялась высказывать сомнения вслух. Наверное, Зейн пожалел, что притащил практически незнакомую девушку на семейный праздник.

Тем временем почти совсем стемнело. Увитые виноградными лозами решетки отбрасывали длинные тени на асфальт.

Иона удобно устроилась на кожаном сиденье и, наслаждаясь освежающим ветерком, принялась разглядывать профиль Зейна. Да, такого красивого мужчины ей еще встречать не приходилось. Зейн буквально околдовал ее.

А теперь, когда Иона встретилась с его родными – и особенно с матерью, – она поняла, что Зейн скрывает какую-то тайну. Было во всей этой истории что-то загадочное. Может, причина в отце Зейна? В гринго, о котором с таким презрением рассказывала Хуана? Что это за злодей такой, почему любые разговоры о нем под запретом?

В голове роились вопросы, но Иона не имела права их задавать. И все же любопытство возросло так, что трудно было удержаться.

– А почему ты зовешь маму по имени?

Зейн долго молчал. Иона решила, что не расслышал, но наконец он произнес:

– Когда был маленький, говорил «мама». Но когда подрос, отвык. Так было легче.

– Почему? – повторила Иона. Уклончивый ответ заинтриговал ее еще больше.

Неужели трудно найти другую тему для разговора? Зейн оглянулся на сонно моргавшую Иону. Вид у нее был усталый.

– Не хочу рассказывать, – ответил Зейн, надеясь, что Иона вот-вот задремлет и тема закроется сама собой.

– И все-таки?..

– Только предупреждаю, ты со мной после этого дела иметь не захочешь.

– Почему?

Зейн изобразил что-то смутно напоминающее непринужденный смех.

– Ладно, если так настаиваешь, скажу. В старших классах у меня была самая молодая мама. И самая… – Зейн постучал пальцем по рулю, – интересная. – Зейна передернуло при воспоминании о похабном свисте и комментариях, которые ему приходилось выносить всякий раз, когда Мария появлялась в школе Джордж-Уоллес-Мемориал. – Мария пользовалась большой популярностью. Я выходил из себя, дрался, об этом сообщали Марии, но я не мог объяснить, в чем дело. Не хотел повторять все пошлости, которые про нее говорили.

Зейн сильнее надавил на педаль газа, вспоминая стычки с одноклассниками, – разбитые костяшки пальцев, синяки под глазами, струйка крови, стекающая с губы… Постоянные вызовы в кабинет директора, где Зейн иногда сидел часами, не желая ни оправдываться, ни просить прощения. Много лет в душе Зейна копился бесплодный гнев. С детства он негодовал из-за несправедливостей, которые приходилось выносить его матери только из-за того, что она молода и красива. Мария не сделала ничего плохого, но была обречена на жизнь, к которой никогда не стремилась. А где-то глубоко бурлила ярость другого рода, темная и разрушительная, – испепеляющая, бессмысленная ненависть к самому себе. Зейн не мог контролировать ее тогда, не хотел признавать и сейчас.

– С высоты прожитых лет, конечно, понимаю, что вел себя глупо, – продолжил Зейн. – Надо было поумерить гордость, включить голову и просто не обращать внимания на всякую ерунду.

– Ты просто защищал свою маму как мог, – возразила Иона вялым, полусонным голосом. – И вовсе это не глупо, а очень благородно. По-рыцарски.

Зейн пожал плечами. Реакция Ионы заставила его смутиться еще сильнее.

– Да брось, какой я рыцарь? Вот потому и начал звать Марию по имени, чтобы все думали, будто она моя старшая сестра, а не мама.